Олег Кожин - Игра в куклы [litres]

Тяжелые, неуклюжие родители подставляли лица ветру и улыбались. Если бы Ярик, увлеченный видимой только ему картой, нашел время посмотреть на них, он бы заметил, как с каждым шагом меняется выражение их лиц. Они напоминали людей, которым снится удивительный сон. Вроде и хочется досмотреть этакую небывальщину, а вроде и проснуться пора бы. Раз папа даже снял свободной рукой очки и попытался протереть их рубашкой. Мама вертела головой, и улыбка ее больше не казалась приклеенной. Им нравился этот бег, и ветер с запахом сырости, и чавканье мха под ногами, и ощущение влажной сыновьей ладони. А за ними, раскидывая руки в попытке обнять весь мир, летели, бежали, скакали, мчались, свистели, смеялись и что-то беззвучно пели взрослые, ненадолго ставшие детьми.

Обратный путь пролетел за считаные минуты. Ярик даже запыхаться не успел. Нужные повороты бросались под ноги, переходы заканчивались, едва начавшись. Где-то глубоко внутри Ярик подозревал, что время и пространство в этом мире ведут себя куда раскованнее, чем в нашем. Это объясняло многое. Да что там! Это объясняло все! Но развить эту мысль Ярику не давали свист ветра в ушах, радостное биение сердца и шумное счастливое дыхание родителей. Он снова чувствовал себя малышом, взлетающим в небо по мановению сильных рук, и это было настоящее, беспримесное волшебство. Яркое, но короткое, как и вся магия.

Вон там конец лабиринта. Уже видны последние камни.

Три с половиной десятка человек вывалились из парящего, теплого, булькающего мира в реальность, продуваемую всеми ветрами. Шумело беспокойное Онего, билось о плиты Набережной. Раскачивались деревья в парке, давая друг дружке «пять» полуголыми ветвями. Еле слышно гудела музыка из «Фрегата». Если бы кто-то увидел сейчас эту взмыленную толпу, то решил бы… Ярик покачал головой, не в силах придумать, что решил бы сторонний наблюдатель. Ему самому никакое сравнение в голову не приходило.

Они встали рядом – Ярик, Лена, Славка и Жан – и долго смотрели друг на друга. Чумазые, вымотанные. Счастливые. Никто не заметил, откуда в их кругу взялся пятый. Держась за бок и тяжело дыша, между Славкой и Леной вклинилась Фаина Григорьевна. Она обводила ребят взглядом, полным нежности, точно гладила по головам. Просто смотрела и молчала. И Ярик молчал, с благодарностью и уважением глядя на их путеводный маяк.

Взрывной рык заставил их вздрогнуть. Да что там вздрогнуть! Ярик натурально подпрыгнул от неожиданности. Подобно морю, оглушенному волнорезом, толпа отхлынула от ворот закрытого парка. Расступилась, пропуская в центр массивную фигуру, отдаленно напоминающую человеческую. Косолапо прихрамывая и водя острой мордой, к ним приближался…

– Белый! – ахнула Лена.

Медведь дернул разорванным ухом, вперил черные глазки в ребят. Свет фонаря обливал его сверху точно душ, выставляя напоказ все раны. Потрепало Белого изрядно. В правом бедре его по-прежнему торчала катана. К порезам добавился разорванный бок, в котором не хватало здоровенного клока. Будто кто-то выдрал кусок жадными загнутыми зубами. Морду густо усеивали тонкие костяные иглы, а одна, здоровенная, торчала прямо из груди. Белый разжал лапу, выронив на асфальт мокро блестящий плавник с черными когтями. Он видел, как ощетинились оружием ненавистные дети, и чувствовал в погибающем теле достаточно силы, чтобы, чтобы оторвать их глупые головы…

Но, закрывая их своим телом, вперед вышла Швея. Большая Белая Медведица. Не страшась, она взяла его искалеченную морду в ладони и осторожно выдернула иглу. Белый дернул щекой, обнажая желтые зубы. Однако не зарычал. В ладонях Большой Белой Медведицы было уютно, как в материнской утробе. Впрочем, для него они и были материнской утробой.

Белый опустился на четвереньки. Большая Белая села. Белый улегся ей на колени, стараясь не потревожить раненый бок. Пальцы Большой Белой сновали по его морде, иглы сыпались на асфальт с веселым стуком, и широкая медвежья грудь под грязным, свалявшимся мехом вздымалась все реже.

Он не испугался, когда в руке Большой Белой словно по волшебству появились маленькие ножницы. Лишь вздрогнул, почувствовав холод лезвий на шве возле левой лапы. Щелкали ножницы, в прореху тянуло ветром. Умиротворенный, Белый уже почти не дышал, когда самая нежная в мире ладонь нырнула в плотно утрамбованную вату и самые нежные в мире пальцы обхватили его сердце. Сжали осторожно, потянули – и Белый перестал быть.

Лена отвернулась, пряча лицо на груди у Жана. Ярик и сам хотел отвернуться, настолько это было страшно, но не мог. Стоял точно парализованный, чувствуя, как стекают по щекам горячие капли.

– Что. Здесь. Происходит.

Одинокий растерянный голос повесил вопрос над притихшей толпой. Фаина Григорьевна всхлипнула, тяжело поднялась на ноги, спрятала что-то в карман. У ног ее грудой истерзанного меха лежала грязная рваная игрушка.

– Спасибо… – срывающийся голос Фаины Григорьевны взвился ракетой, сбив висящий в воздухе вопрос. – Спасибо, что посетили нашу уникальную экскурсию «Мистические тайны ночного Петрозаводска» в рамках грядущей библионочи. От лица Национальной библиотеки Республики Карелия выражаю вам признательность за участие в перформансе и надеюсь, что вам понравилось.

– Ох, Яр, вечно вы с сестрой тащите нас непонятно куда, – тихо, но отчетливо сказала мама. – У меня от последней сцены мурашки по коже.

– Н-да, – отец потер пятерней щетинистый подбородок. – Жутковатая программа. И медведь этот как живой. Интересно, что он символизирует?

– Я думаю, это как-то связано с карельскими сказками. Ну, «Сын медведь», например, помнишь?

– Да, но почему он белый?

– Хм-м… новое прочтение, должно быть. У тебя программка не завалялась?

Родители болтали как ни в чем не бывало, не замечая Ярика, смотревшего на них с открытым ртом. Даже когда сын, тряхнув головой, отошел в сторону, они продолжали увлеченно болтать между собой. Ярик протиснулся через расходящихся по домам оглоушенных взрослых, цапнул за руку Славку.

– Извините, – Ярик кивнул его родителям как старым знакомым. – Мы на минуточку.

Толпа схлынула, оставив на дороге одинокую Фаину Григорьевну. Подошли Жан с Леной, принялись помогать собирать останки Белого.

– Сердце. Что вы с ним сделаете? – спросил Ярик.

– Что? – рассеянный взгляд Фаины Григорьевны сфокусировался на ребятах. – Ах, сердце… Начну с начала. Постараюсь дать то, чего ему не хватало.

– А это возможно?

– Учитывая наши знания и то, что мы пережили, я думаю, «невозможно» – это теперь не про нас.

– Тогда вот что, – Ярик вытолкнул Славку вперед. – У моего друга кое-что есть. Вы ведь поможете ему?

Славка долго не мог сообразить, хлопал ресницами. А когда наконец понял, покраснел до кончиков ушей. Но все же вынул из кармана блестящий глаз-пуговицу не колеблясь.