Пол Тремблэй - Голова, полная призраков [litres]

– Отлично. Я совсем нестрашная. – Марджори подошла к полкам и приподняла коробки, прикрывавшие коробки с хлопьями. – Давай, засовывай.

Я изо всех сил надавила, и упаковка так легко встала на место, что я потеряла равновесие и слегка стукнулась головой о коробки с хлопьями.

– Ой! – Я нервно хихикнула и потерла лоб.

Марджори отошла в дальний угол, куда не падал свет лампочек. Там наши родители складировали праздничные украшения, летнюю одежду, коробки со всякой всячиной и старую мебель. Она произнесла:

– Только посмотри на всю эту рухлядь.

Я осталась стоять у полок, удерживая позицию.

– Мама знает, что ты здесь?

Марджори покопалась в открытых коробках и пакетах.

– Вряд ли. Она заснула в моей комнате. Наверху сплошной дурдом, правда?

Я представила себе маму, распростертую лицом вниз на кровати Марджори. А что, если с ней случилась беда? Я старалась не паниковать или по крайней мере не дать голосу задрожать.

– Да, мне не нравится все, что происходит.

– Сочувствую. Это по большей части моя вина.

– Это ты вернула картонный домик обратно в мою спальню?

– Ты о чем? Он разве не всегда стоял у тебя?

– Нет, мама помогла мне перетащить его в подвал на прошлой неделе.

– Серьезно? Почему?

– Не знаю. Он наскучил мне, наверное.

– Понятно. – Марджори изобразила, что осматривается в подвале. – Здесь же его нет? Нет. Значит, они его вернули на место.

– Они?

– Телевизионщики. Мне нравится их так называть. Телевизионщики . Как будто бы у них вместо голов телевизоры, и лица у них меняются, когда переключаешь каналы. Просто кошмар!

– Возможно. Но зачем им ставить картонный домик обратно в мою комнату?

Вопросы не вызывали у Марджори видимого энтузиазма, но она скороговоркой объяснила, что телевизионщики работали у нас дома день и ночь напролет. Актеры изображали нас на съемках так называемых «инсценировок». Телевизионщики снимали сцену, когда мой двойник обнаруживает разрисованный растущими существами картонный домик. Вот они и поставили его обратно в мою спальню.

Я слушала, не совсем понимая, откуда Марджори все это было известно. Я заметила:

– Значит, это была не ты.

– Нет, дурашка. Клянусь, что не затаскивала домик к тебе в комнату. Клянусь. – Марджори торжественно положила левую руку на сердце и подняла правую вверх.

Я ничего не ответила. Слова Марджори по поводу моего двойника в шоу и съемок сцены звучали правдоподобно, однако я не была уверена, что сестра была полностью откровенна со мной. Вполне возможно, что Марджори сама притащила домик в мою спальню, где его обнаружили к своей радости телевизионщики.

– Мерри. Доверься мне. Я все еще твоя старшая сестра. Мне не к чему обманывать тебя. Ты мне веришь?

Понурившись, я кивнула. Я подобрала рассыпавшиеся по полу крекеры. Потом оторвала пластиковую трубочку с одного из пакетов сока и ее кончиком пробила закрытое фольгой отверстие.

Марджори проговорила:

– Я сейчас поделюсь с тобой большим секретом, чтобы ты снова поверила мне.

– О маме и папе?

– Нет. Обо мне. Это самый большой из моих секретов. Ты низачтошеньки, никогдашеньки не можешь обсуждать его с мамой или кем-то еще. Хорошо?

Я не была уверена, что хочу узнать тайную тайну. А если она не уместится у меня в голове и расплещется во все стороны? В то же время у меня все свербело от желания приобщиться к тайне.

– Хорошо. Рассказывай.

– Я не одержима ни демоном, ни чем-то подобным.

Похоже, что по моему лицу прошла волна эмоций, поскольку Марджори просто согнулась пополам от смеха.

– А папа тебе не рассказывал ничего о шоу и священниках? Они верят, будто бы глубоко во мне засел Сатана или кто-то из его приспешников, который и заставляет меня совершать жуткие вещи и вести себя, как плохая девочка? – На слове «Сатана» Марджори низко присела, вытаращила глаза и распростерла руки. Своими движениями она придала слову еще более зловещее звучание.

Я была смущена и стала мямлить, что мама и папа не упоминали при мне ни Сатану, ни других демонов, они до сих пор не объяснили мне, что не так с Марджори, ограничиваясь словами о желании помочь ей пережить этот тяжкий период.

– Боже, как же все запутано. И при этом они именно меня отсылали на две недели из дома. – Со скрещенными руками Марджори наворачивала маленькие круги. Она будто бы решала, какой из множества путей ей выбрать. – Знаешь, на самом деле я одержима, но только чем-то гораздо более древним и прикольным, чем Сатана.

Я стояла и не отрываясь следила за ней. При словах « Я одержима» мне представилось, что Марджори накрывает гигантская зеленая лапа и уносит ее от меня навсегда.

– Идеями. Я одержима идеями. Идеи эти стары, как мир, а может быть даже старше, понимаешь? Возможно все эти идеи просто носились в воздухе вокруг нас и только ожидали, что они кому-нибудь придут в голову. Может быть мы вообще не придумываем идеи, а берем их из другого измерения, чужого сознания. – Марджори казалась очень довольной собой. Я задавалась вопросом, придумала ли она все это только что или уже рассказывала все это раньше.

Я спросила:

– Тебе все это нашептали голоса в голове?

– Откуда ты знаешь о голосах?

– От тебя же. Когда ты просыпалась ночью. И еще случай на кухне.

– А точно, кажется, так и было. Тяжело все удерживать в мыслях. А что касается голосов… Не знаю, что и сказать. – От торжества Марджори не осталось и следа. – Думаю, голоса просто воображаемые, понимаешь? – Она прервалась, обхватила себя руками и, с некоторой неуверенностью, продолжила говорить. – Я не слышу их большую часть времени, но как только я начинаю думать о них, зацикливаться на них, то они сразу же возникают, как будто я сама их вызываю. Я будто закрываюсь у себя в голове, только не понимаю, слышу ли я там саму себя. Поэтому я стараюсь не думать о них. Когда они возвращаются, я врубаю iPod на полную мощь и глушу их. Кажется, работает. Научилась с ними справляться. Без проблем.

– Ладно.

– Мерри, послушай меня. – Руки Марджори повисли вдоль тела, она засмеялась и покачала головой. – Обо мне не беспокойся. Я понимаю, что наделала всякой странной херни, пока пыталась разобраться со всем происходящим. Голоса-то реальные, но со мной все в порядке. Правда. Я просто прикидывалась. Разыгрывала все это.

– Разыгрывала что?

– Изображала, что я одержима чем-то, что оно заставляет меня совершать жуткие вещи.

– Зачем?

– Зачем? Разве это еще неочевидно? – Марджори обвела взглядом подвал и посмотрела на меня с искренним удивлением, будто бы она не понимала, где находится. – Мама и папа переживали из-за денег и дома. Мне осточертела школа. Вот я и начала слышать голоса. Скорее всего из-за стресса, понятное дело, но я все равно испугалась. Потом они очень выбесили меня всеми этими визитами к доктору Гамильтону, который только и знает, что назначать прием лекарств из бесконечного списка, быстрее его рецепты не выписывает ни один доктор на Восточном побережье. Не мне, а им было нужно ходить к врачу. Они же невменяемые, ты должна была заметить, насколько у них все плохо. Наконец, папа учудил со всей этой религиозной фигней. А я решила посмотреть, как долго я смогу продолжать вести мою игру. Я не планировала вовлекать тебя в нее, но ты меня разозлила, пересказав маме мои истории. Когда к делу подключился этот отвратительный отец Уондерли, было легко продолжать все в том же духе, притворяться, играть свою роль. И вот мне больше не нужно принимать таблетки доктора Гамильтона, и у нас есть собственное шоу. Вы должны благодарить меня. Я спасла наш дом. Я спасла всех нас. И я сделаю всех нас знаменитыми.