Анна Велес - Страх в кукольном домике [litres]

– До тебя долго доходит. – Насмешка из ее голоса не пропала и стала злой. – Именно так. Впервые это было случайностью. Мы отмечали его первый развод. Напились и… Так получилось. Но потом…

– Он твой брат все-таки. – Детектив почувствовал себя как-то… странно. Отношения между братом и сестрой были не просто скандальными, он бы назвал их болезненными.

– Остановись на минуточку, – почти ласково попросила Любава. – Я понимаю, как все это выглядит. Но мы же не собирались жениться и уж тем более иметь детей. Мы просто были вместе, когда получалось и когда об этом точно никто бы не узнал.

– Неужели вас все же несколько смущала моральная сторона вопроса? – иронично осведомился Майк, наливая себе морс. – Или что-то другое?

– Естественно, другое, – пожала плечами женщина. – Точнее, все те же правила нашей семьи. Если бы кто-то из пап узнал… Это было бы катастрофой.

– Слишком непомерный штраф? – У детектива появилось ощущение, что разговор несколько сюрреалистичен.

– Не все так просто. – Любава нахмурилась. – В семье все любят секс и ни в чем себе не отказывают, когда все традиционно и в целом прилично. Проститутки, любовницы, прислуга, если по обоюдному согласию. На все это можно только поворчать. Но… подобные отношения карались бы намного серьезнее, как и любые извращения. Папы не просто лишили бы нас куска наследства – нас лишили бы всего. Наши компании разорили бы, нас бы выгнали прочь, да еще и загнали в долги. По крайней мере, Мишку. Меня, скорее всего, просто сдали бы в психиатрическую лечебницу.

– Понятно. – Майк подумал, что на этом моменте, как говорится, вечер перестал быть томным. – Слушай, а… почему? Ну, все так жестко? С чего такие странные правила? Вы оба совершеннолетние вообще-то. Репутация семьи? Но это же смешно.

– Я не знаю, – честно призналась Любава. – Мне рассказал Миша. Он дал мне это как оружие против Машки. Она тоже по нему сохла. И… короче, она была больна им, а он держал ее на расстоянии именно с помощью напоминаний о таком запрете.

– Ясно. – Тема была скверной. Майк решил, что все же не слишком горит желанием узнать, откуда взялось такое табу в этой семейке, наверняка еще один грязный секрет. И еще какой… – Слушай, я хотел узнать у тебя кое-что о других ваших родственниках. Сегодня общался с ними, и знаешь… меня зацепила фраза Софьи. Она сказала, что Мишку нельзя было убивать, хотя он явно заслуживал наказаний. Что это значит?

– Наказаний? – Любава немного напряглась. – Она это любит. Нет, конечно, Соньке до Машки далеко. Она все же не садистка и не шантажистка. Но в младшей сестрице есть нечто такое… Странное…

Детектив не удержался от усмешки.

– Ну да, – тут же почти весело отреагировала художница. – Странностей у нас всех тут хватает. Этого не отменить. Сонька всегда была тихая и очень спокойная. Скрытная. И… робкая, что ли? Она такой кажется. Хотя в детстве была еще той занозой в заднице.

– Серьезно? – Майк не смог представить утонченную, надменную и холодно-сдержанную Софью девчонкой-сорванцом.

– Еще как! – Любава улыбалась, теперь уже тепло и искренне, воспоминания ее явно радовали. – Они с Димкой доводили прислугу до белого каления, да и пап тоже. Хотя даже тогда заводилой был именно Димка.

– Он, похоже, и сейчас не слишком изменился. – Детектив только подталкивал ее рассказ.

– Ну, сейчас он просто более взрослый и осмотрительный, – весело заметила художница. – Димка как-то сразу понял, что не похож на Мишку. Но между братьями было некоторое взаимопонимание. Они нормально ладили. Но и ссорились тоже, потому что одинаково упрямы. А тогда Димка управлял малышней, и Сонька была его правой рукой. Вот ты сказал о наказаниях. Это Димкин жизненный принцип: не можешь противостоять открыто, найди способ если не отомстить, то хотя бы доставить неприятности.

– И насколько крупными могли быть эти неприятности? – забеспокоился Майк.

– Никакого криминала, – успокоила его Любава. – Димка всегда считал, что даже мелкая кража не для него. Он просто придумывал не всегда добрые розыгрыши или подстраивал ситуации, где обидчик выглядел не лучшим образом. Братишка – хороший психолог, его удары были ощутимы, хотя мы с Любомиром попали под раздачу только один раз. Вообще нас малышня особенно не трогала.

– Понятно. – Детектив вернулся к прежней теме. – А Софья?

– Она не настолько тонко мыслит, как Димка, – подумав, сказала художница. – Ей проще делать мелкие пакости. Так однажды она сломала все мои кисти. Потом закрасила эскизы Любомира. С Мишкой они не то чтобы воевали, но и не сильно ладили, даже став взрослее. Она могла измазать зеркало в его спальне помадой: написать что-то типа «Люблю, котик. До вечера». И это перед тем, как он притащит к себе очередную женщину!

– Ну, в принципе у нее есть свой стиль, – усмехнулся Майк. – А почему она изменилась? Ты говорила, в детстве Софья была совсем другой?

– Не знаю, – пожала женщина плечами. – Просто однажды я вернулась домой на каникулы, а Софья уже изменилась. Где-то лет в тринадцать-четырнадцать. Стала замкнутой, серьезной, колючей. Тогда пакостей с ее стороны было много. Она особенно резко реагировала именно на меня, хотя в доме других женщин на тот момент не было. Папы то ли были без жен, то ли их дамы где-то отсутствовали. Даже Машка была еще замужем и жила отдельно. Хотя с Димкой Сонька тогда тоже перестала водиться. Их жуткий тандем распался.

– Еще была Зоя, – осторожно напомнил шеф агентства.

– Ну, конечно, – усмехнулась Любава. – Вообще идею этих наказаний Димка именно у тетки и позаимствовал. Только Зоя наказывала кукол, хотя принцип тот же. Вообще эти двое довольно тепло относились к тетке. И даже в тот период, когда Сонька изменилась, она все равно проводила время с Зоей. Только там они с Димкой и общались.

– Он тоже не бросил тетку? – решил уточнить Майк.

– Димка ее никогда не бросал, – коротко ответила художница. – Ты думаешь, это он? Из-за кукол?

– У него алиби, – успокоил ее детектив. – Но прости, про остальных я тебе ничего говорить не буду.

– И не надо, – вяло отмахнулась она. – Что ты еще хотел знать?

– Есть еще один член семьи, – осторожно заметил Майк, – который так и не приехал сюда, даже узнав о смерти матери.

– Глаша! – догадалась Любава. – Так ее понять нетрудно. Она знать свою мать не хотела. Представь садистку, получившую в свое полное распоряжение человечка, которого считал своей законной собственностью.

– Не хочу я это представлять, – искренне возразил ей шеф агентства. – Все так плохо?

– Более чем, – поморщилась художница. – Мишка пару раз спасал ребенка от голодной смерти. Девочку просто избивали и закрывали в шкафу. А как-то Машка забыла ее в лесу за деревней. Ната искала девочку полдня. Спасибо, местные помогли. А потом… Я не знаю, что случилось, Глаше было уже десять или даже больше. Нет, где-то тринадцать-четырнадцать. Я приехала, а девочка… Она просто лежала на полу в гостиной без сознания, вся в синяках. Я вызвала «Скорую». Машка клялась, что ничего не знает и дочь не видела. Была типа в церкви, ей не до того. Потом Глаша сюда не возвращалась. Были психологи, частные консультанты. Вроде обошлось. Кстати, они подруги с Сонькой. Хотя, когда приезжаю в город, мы обязательно идем с Глашей в клуб. Сейчас она счастлива. Зачем ей такая мать?