Рин Дилин - Уосэ Камуи. Часть I

– Аха-ха-ха! Он решил, что ты защищал его от медведя?! – Аой расхохоталась, – Какой глупый человек!

– Угу. – кивнул Акира, соглашаясь, – Люди в то время особым умом не отличались. Впрочем, как и теперь.

Женщина перестала «каркать» и громко заговорила, указывая пальцем то на волка, то на дверь хижины. Тут и без перевода было понятно, что она требовала от мужчины убрать опасное животное из дома.

Мужчина снова заговорил успокаивающим тоном и показал на волка.

– Он говорит, что связал меня. И я не смогу причинить никому вреда. Что к тому же я ранен и снаружи наверняка погибну.

Женщина опасливо подошла к волку поближе, косясь на его морду, и осмотрела рану. Что-то сказала мужчине уже ровным тоном и махнула рукой в сторону двери.

– Она говорит, что рана слишком глубокая, и я всё равно скоро умру. Что лучше меня убить и освежевать на улице сейчас, чем дать мне мучиться перед смертью.

Мужчина закричал и топнул ногой.

– Он говорит, что если лечить и ухаживать за мной, то я имею все шансы чтобы выжить. Говорит, что духи рассердятся на них, если они убьют посланного им священного защитника.

Женщина снова покосилась на волка, прошла в дальний угол хижины, некоторое время поковырявшись в барахле, сваленном в нём, выудив оттуда кожаный мешочек и вручила его мужчине, что-то сердито говоря и тыча его пальцем в грудь.

– Она дала ему целебное средство и говорит, что я могу остаться. Но если с кем-то из них что-то случится по моей вине, то она лично убьёт и меня, и его заодно. И никакие духи его не спасут.

Довольный своей маленькой победой мужчина принялся сразу накладывать данное женой средство на рану белого волка.

Дети, по-прежнему сидевшие возле очага, притихшие и жадно слушавшие разговор взрослых, теперь оживились и зашушукались. Они стали было ближе подбираться к углу хижины, где отец лечил этого огромного гостя, но мать прикрикнула на них, и они понуро вернулись к очагу, снова расселись рядом с ним на шкурах, и сверкали любопытными глазами в тот угол.

– Она строго-настрого запретила им подходить ко мне. – сказал Акира и посмотрел на врачующего его раны человека, – Зря он старается. Его женщина была права – это лишь продлит мои страдания. Жизнь уже начала покидать моё тело.

* * *

Ближе к вечеру снаружи разыгралась метель. Ветер находил не законопаченные щёлочки в стенах и жалобно свистел, врываясь внутрь. Вся семья собралась возле очага и молча ела, изредка поглядывая в тот угол, где был белый волк.

Он уже пришёл в себя, но поняв, что связан, не делал попыток освободиться и просто лежал, прикрыв глаза и чувствуя, как жизнь медленно покидает его тело.

Людям же казалось, что он задремал под убаюкивающий треск дров в очаге.

– Нужно его покормить. – неожиданно прервала молчание девочка.

Все посмотрели на неё.

– Что? – недоумённо спросил отец, внезапно осознавая, что связывая пасть зверю, он не продумал, как будет кормить его.

– Еда. Нужно покормить его… – повторила девочка, но увидев сердитый взгляд матери, осеклась и снова замолчала.

– Да… Нужно… – протянул задумчиво отец.

Теперь, когда волк пришёл в себя, ему было страшно подходить к нему. Он боялся его, не смотря на то, что сам притащил сюда и заверил жену, будто духи послали этого зверя им.

– Нужно было всё-таки оставить его там. – тихо пробормотал он себе под нос.

Так тихо, что жена и дети услышали только невнятное и ставшее уже привычным его бормотание.

– Я покормлю его завтра, после того как заберу оставшуюся тушу медведя. Сейчас нечего ему дать. – сказал он громче, довольный тем, что может пока отложить это решение.

«Или послезавтра, если он не умрёт.» – мысленно добавил он.

Среди них снова воцарилось молчание, и только потрескивали поленья в очаге, да завывал за стенами их хижины ветер.

Закончив ужинать, дети помогли матери убрать самодельную посуду, и начали стаскивать ближе к очагу ворох сушёной травы и укладывать на неё шкуры, готовясь ко сну. Мать осторожно отодвинула подальше от огня большую каменную чашу с остатками еды, которая служила ей котлом, чтобы содержимое не кипело и не пригорало.

Но оставила её достаточно близко к тлеющим углям, чтобы её мужчина, часто мучимый ночным кашлем, мог погреть своё нутро тёплым варевом. Затем она подкинула ещё поленьев в очаг и все улеглись вокруг него, укутавшись в шкуры мехом внутрь.

Накрывшись с головой и чувствуя, как мех щекочет нос, девочка слушала, как постепенно выровнялось дыхание её старших братьев, как начали поочерёдно похрапывать родители, будто разговаривая во сне друг с другом. Возле горящего очага под пушистой шкурой было тепло и уютно, но стоило только высунуть нос, как сразу в образовавшуюся щель врывался пронизывающий холод. Стены их хлипкого жилища плохо сдерживали мороз и повсюду гуляли сквозняки.

Из угла, где лежал огромный белый волк, доносились звуки его дыхания: воздух как будто прорывал какую-то преграду, с бульканьем заполнял его лёгкие, а затем, с медленным хрипением и свистом выходил из тела обратно.

Девочка приподнялась и посмотрела на него. Волк лежал неподвижно и кажется, дремал. Его костлявые бока поднимались и опускались, глаза были закрыты. Удостоверившись, что отец и мать крепко спят, она осторожно выскользнула из постели и стала приближаться к большому белому зверю, зная, что нарушает запрет. Но детское любопытство настолько пересиливало, что совсем не чувствуя обжигающего холода, девочка тихонечко подкралась к нему. Волк оставался неподвижным и глаза его были закрыты.

Теперь она могла хорошенько его рассмотреть: белая шерсть топорщилась на нём и уже не согревала это худое тело, бока ввалились, хребет торчал буграми из спины, а голова выглядела несоразмерно большой к телу. Шерсть на боку, на который её отец накладывал лечебную мазь, была пропитана запёкшейся кровью. Зеленоватое снадобье плохо прикрывало глубокую рану, и кровь сочилась из неё то здесь, то там, уже образовав на полу рядом с волком небольшую лужицу.

Почувствовав неимоверную жалость к страдающему животному, девочка погладила волка по голове. На её глаза навернулись слёзы, и она шмыгнула носом, стараясь удержать их.

Зверь посмотрел на неё большими синими глазами, жалобно засвистел носом, вильнул хвостом, как это делают собаки, и снова устало прикрыл веки. От этого она снова зашмыгала носом.

И повинуясь внезапному порыву, девочка прокралась обратно к очагу и плеснула в чашку немного похлёбки, прихватила с собой ложку и нож, используемый матерью при готовке пищи, и вернулась к волку обратно. Он не пошевелился даже когда она осторожно поставила чашку рядом с его мордой. Взяв в руки нож, и секунду поколебавшись, девочка осторожно перерезала верёвку, стягивающую его пасть.