Александр Матюхин - 25 трупов Страшной общаги [сборник litres]

Это произошло три года назад в родном Череповце. Саша с родителями и младшей сестрой Маринкой ехали в гости к друзьям на шашлыки. Погода была хорошая, дорога – тоже, настроение у всех – лучше не бывает. И тут прямо под колеса их «опеля» выскочила собака. А может, кошка, – Саша тогда толком ничего не понял. Сидевший за рулем отец резко выкрутил руль и совладать с управлением уже не смог. Машина вылетела на тротуар и, сбив урну, на всем ходу врезалась в столб.

Мама умерла сразу, папа протянул еще день в больнице. Саша с Маринкой отделались переломами и ушибами, но с того момента детство для них закончилось. Взрослая жизнь наступила слишком быстро, болезненно и без предупреждения.

Тетя Галя, родная мамина сестра, перевезла Сашу с Маринкой к себе в Петербург, благо жила одна – не считая кота Коржика, – и места в квартире у нее хватало. Тут-то и выяснилось, что навалившаяся ответственность превратила тетю в матушку-наседку. Туда не ходи, с теми не дружи, будь дома до темноты и всегда оставайся на связи. Звонила она едва ли не каждый час, а уж когда Саша впервые загремел в полицию из-за увлечения стрит-артом…

Ветер прикатил к ногам пустую пивную бутылку. Виталик поднял ее, отправил в урну и посмотрел на Сашу с таким видом, словно только что спас мировой океан от загрязнения. И это как минимум.

Но Саша смотрел не на друга, а на его тень. Та, как и полагается, повторяла все за хозяином, но иногда будто не успевала за ним. Саша мог поклясться, что видит это секундное промедление, эти чуть запоздалые движения фантомного двойника на асфальте.

Он не мог точно сказать, когда это началось. Просто в какой-то момент Саша стал видеть тени иначе. В детстве ему было интересней следить не за играющими друзьями, а за тем, как двигаются их черные копии. И уже тогда он замечал, что порой тени живут своей жизнью.

Его первые рисунки, сделанные черной гуашью, копировали тени людей. Они привели родителей в полнейший восторг. «Мой сын, – хвастался папа, чертежник-конструктор, перед всеми, кто заглядывал к ним в гости. – Как линию ведет, а? Подрастет и родного папку переплюнет. Твердая рука, это у нас семейное». И все-таки в тот роковой день, который Саша то и дело проигрывал в голове, руки отца дрогнули, и родители теперь – всего лишь воспоминания, призраки на фотографиях. Этого не должно было случиться. Только не с его отцом.

Рисуя граффити, Саша с головой погружался в прошлое, а мир вновь становился радостным и беззаботным. Но стоило, как сейчас, закончить работу и замереть в ожидании автобуса – и тоска по родным накатывала с новой силой, и хотелось кричать от боли и несправедливости и ненавидеть судьбу за то, что она сделала с его семьей.

– А вот и наш едет, – жизнерадостный голос Виталика выдернул Сашу из мрачных воспоминаний. – Братан, а давай на выходных обход устроим? Я камеру у Пашки стрельну, сфоткаем наши работы и выложим в том звездатом паблике…

– Райтеры Питера?

– Ну. Пора уже по полной программе заявить о себе. Мы с тобой не нубы какие-то, устроим движуху, че думаешь? Прославимся, круче Бэнкси станем. Главное, координаты подкинуть, чтоб каждый желающий мог прикоснуться к нашим шедеврам. Художников должны знать в лицо.

– Круче Бэнкси только Бэнкси, – усмехнулся Саша, вместе с другом запрыгивая в автобус. – Но идея мне нравится. Завтра с утра звони своему Пашке.

– По рукам.

Автобус неторопливо ехал в сторону дома, а Саша стоял, прислонившись лбом к стеклу. Вовремя успели. Снаружи ливануло так, что ни дороги, ни очертаний зданий видно не было. Только сырая темнота и едва заметные пятна фонарного света вдоль обочины.

Прикрыв глаза, Саша тряхнул головой. Дождь – это хорошо. В такую погоду тени почти не показываются. Можно не вглядываться в них, не искать несоответствий. И не думать о том, что сходишь с ума.

– Сашка!

Сестра кинулась ему на шею, стоило распахнуть дверь в комнату.

– Тихо ты. Тетю Галю разбудишь.

Десятилетняя егоза только хихикнула, не отходя от брата ни на шаг. При взгляде на нее у Саши привычно екнуло сердце. Если он сам походил на отца – бледный, светлоглазый и русоволосый, то Маринка была вылитая мама – черноокая, со смоляными кудрявыми волосами и смуглой кожей: посторонние удивлялись, узнав, что они брат и сестра. А уж когда Маринка улыбалась, ему так и вовсе хотелось на стенку лезть и волком выть – до того поразительным было сходство. Но любил он мелкую до безумия.

– Как в школе?

– Сегодня одни пятерки!

Саша поднял большой палец вверх, скинул рюкзак и запихнул его под кровать – подальше, к самой стене. Не хотелось, чтобы тетка нашла баллончики. Он уже не помнил, сколько раз обещал ей завязать с этим, по ее выражению, пагубным делом, но говорил это просто так, чтобы она отвязалась. И почти все деньги с редких подработок спускал на райтерские прибамбасы.

Словно услышав его мысли, тетя Галя без стука вошла в комнату. Она была худая и дерганая, от запаха ее духов слезились глаза, а одевалась тетя так, будто до сих пор жила в Советском Союзе.

– Где ты был, Саша?

– Гулял, – ответил он, присев на кровать. – Что-то случилось?

– У тебя куртка в краске.

Только сейчас Саша заметил, что тетя держит в руках его куртку, как полицейский улику. Это злило. Служителей закона ему хватало на улице.

– Ты же обещал, – завела тетя привычную пластинку. – Ты не в Череповце, а в Петербурге, это культурная столица. Подумать только, у меня, заслуженного педагога и замдиректора школы, такой непутевый племянник. Ты подвергаешь риску не только себя, но и нас.

– Каким же образом? – огрызнулся Саша, старательно отводя взгляд.

– Таким, что тебя могут увидеть соседи! Грязного, измазанного, пахнущего краской. И что они подумают? А если тебя поймает полиция, опять я пойду разбираться?

Привлеченный голосами, в комнату прибежал Коржик. Откормленный рыжий котяра уселся на ковре недалеко от хозяйки и с любопытством наблюдал за разговором.

– Не надо ни с кем разбираться, – сказал Саша. – Мы с друзьями гуляли, и все.

Тетя Галя подошла вплотную и кинула куртку ему в руки:

– Не ври мне! Я тебя как облупленного знаю. И где ты на этот раз спрятал свои краски, а? Выкину к чертовой матери!

Маринка всхлипнула и прижалась к брату, детские пальчики сжали его ладонь. Саша перевел взгляд на отбрасываемую теткой тень, и ему стало не по себе. Голова закружилась, навалились новые ощущения. Саше на миг показалось, что ему передалось настроение тени: что это она, а не тетя хочет скандала. Выгоняет Сашу и опасается его сестры, потому что чувствует… что? Угрозу? Нет, нет, что за бредовые мысли лезут ему в голову. Тени – это просто тени.

– Марина, уйди на кухню! Ты сейчас мешаешь.