Ольга Елисеева - Триумфатор [litres]

– Я подпишу твое назначение, – отрезал он, – и назначения тех, кто заступил должности умерших в твоих легионах. Моим легатам надо еще примериться к здешним условиям.

Темное чумазое лицо Руфа просветлело. Видно, привык уже распоряжаться. Без командующего странновато, но жить можно. А вот на месте бесполезного легата, съеденного болотной лихорадкой, ему в самый раз.

Пошли по бревенчатому мосту в лагерь. Порядок. Разве что палатки как-то странно выглядят. Настоящие землянки.

– Почва сырая, – пояснял Руф. – Мы поднимаем палатки, подсыпаем грунт. Обводим канавой от дождей, пускаем ивовую плетенку вокруг насыпи. Поначалу вощили ткань, но воска мало. Натирали медвежьи жиром, все равно здешние дожди просекают. Стали просмаливать ткань, как днища лодки. Она, конечно, перестает гнуться, но держит тепло, не пускает даже снег, особенно если навалить сверху лапник.

Да уж, домики – не палатки – щетинистые от непривычных еловых кровель.

– Пробовали крыть корой, – сообщил Руф. – Неудобная. Ломкая.

Он здесь, кажется, ко всему привык. Ничего не стеснялся.

– Смотреть, как делают они, – бросил проконсул Друзу. – Люди приспособились здесь, плохого не посоветуют. – Потом снова обернулся к Руфу и недовольным голосом осведомился: – А костры где? Дым прямо из шалашей.

– Внутри. Мы строим очаги под пологом. На улице заливает.

– Не горите?

– Пока нет. Дыма многовато. Но терпимо. Мы и вам такой соорудим.

– Спасибо. – Авл был несказанно рад задохнуться в чаду и провонять похлебкой пополам с углями. – Неужели нельзя проветривать?

– Почему? Можно. Просто с дымом теплее. Но если откидывать в крыше полог… Так многие делают. Я сам. Женщины, например. – Он осекся.

Да, женщины. Проконсул уже видел, что между палатками снует бабье. А из некоторых выбегают и ребятишки.

– Где берете? Я говорю, женщин где берете? – Мартелл ничему не удивлялся. Трудно такой куче мужчин долго жить одним. Будет хоть кому вещи постирать.

– У местных, – не солгал Руф. – Кого давно захватили. Кого обменяли. Кого-то и подарили, мы же вступаем в перемирие с некоторыми племенами. А ко мне, например, – он приосанился, – жена приехали из Лациума.

Вот этого Авл не ожидал. Чтобы добраться сюда из сердца республики, нужна недюжинная храбрость.

– Ладно, потом познакомишь, – буркнул он, понимая, что его Папея никогда и никуда бы не поехала из вечного города. – Надеюсь, детей нет? Или уже…

Легат помялся.

– Мы молимся.

Проконсул закатил глаза к небу, что могло означать и одобрение молитв, и, что вероятнее: видал я бардаки, но такой…

Вечером проконсул мыл руки в своем шатре и раздумывал о том, что через несколько дней его походный дом усилиями легионеров Руфа превратится в грязную просмоленную дыру, как тут принято. А он, спасенный от холода и слякоти под ногами, еще будет благодарить за работу и радоваться.

– Как тебе? – спросил он Валерия. – Ну, в целом?

– Жуть, – честно отозвался тот. – Но ребята вкопались. Молодцы. И этот Руф, смышленый такой. Честно говорит, как есть. Без страха.

Мартеллу тоже понравился здешний «командующий» – дело знает, войска сберег. Вперед не лезет – не потому что не может, а из какой-то врожденной щепетильности: заметьте меня, тогда поговорим. На своих заслугах не настаивает, но и в обиду себя не даст. Нужно посмотреть парня в деле и тогда судить.

Но «дело» оказалось не совсем таким, как привык проконсул. Вечером он устроил пир – не пир (продукты стоит поберечь), а так, угощение по случаю своего прибытия. Всем выдали по горсти фиников и по чаше просеки – дешевого вина.

Что тут началось! Торчавшие уже который год в болоте легионеры давно не видели фиников. Они едва не плакали над ними. Некоторые ринулись отнести своим дикаркам и детям – попробовать.

Вино – вообще запредельное удовольствие, здесь одна медовуха.

На лицах приведенных Авлом солдат читался испуг: куда мы попали? К счастью, Руф тоже не ударил в грязь лицом – выставил местные угощения. А их оказалось в изобилии: вот где пир, так пир! Кабанов жарили на вертелах. Осетры в два человеческих роста. Озерная пятнистая форель. Перепелиные яйца, запеченные в углях целыми десятками. Пироги с мелкой болотной ягодой брусникой в меду. Орехи, моченая заячья капуста – очень странная кислятина. Соленые грибы – опасно, но вкусно.

Словом, много мяса и рыбы, почти нет овощей. Зато медов – залейся. Местные оказались знатоки, и каждый сорт настаивали по-разному. Да что там сорт, каждый хозяин имел свой способ приготовления и готов был глотку перервать за собственный рецепт. Темный, из колод, цветочный, липовый. Последний особенно ценился, потому что легко сбраживал и давал по голове, как гладусом [18] гладус – длинный прямой тяжелый меч. Обычно им сражались в цирках гладиаторы, откуда и произошло их название. Легионеры тренировались гладусами, а в бою использовали более короткие и легкие мечи, отчего казалось, что рука с оружием будто «взлетает». . Его кипятили, снимали первую хмельную пену, потом снова кипятили, смешивали с водой и разливали по щербатым чашкам. Называли «линденус». Ядреная штука.

Авл попробовал, крякнул и как-то сразу потянулся к постели. Но в этот момент в его шатер вошел Септимий Руф, ведя свою супругу для знакомства. Та держалась за ним и не столько трусила, сколько считала такое поведение приличным.

– Юния Терция Варреса, – представил легат.

Варрес, Варрес… Знал он одного Максенция Варреса на должности цензора. Казнокрад и вымогатель, каких свет не видывал. Умел раздеть даже нагого. Сколотил состояние из воздуха. Вот кого следовало внести в проскрипционные списки! Если «Варреса» ее родовое имя, значит…

– Не трудитесь, – супруга легата выступила из-за его спины. – Максенций Варрес – мой отец.

Она подняла на Авла хмурые серые глаза без улыбки, в которых ясно читалось: можно уехать на край света, но не сбежать от славы моей семьи.

Любопытно. Мартелл прищурился. Значит, дочка этого ворюги последовала за мужем – надо признать, женишок не первого разбора – в здешние болота? Ей бы греться на солнечной мраморной веранде и лопать виноград, носить сидонские алые шелка, укладывать волосы по последней моде – мелким барашком вокруг высокого чистого лба. А она выбрала дым и слякоть. Не верил Авл в самоотвержение жен. Тут какая-то загадка. Почему приехала? Может, родные выгнали?

– Мы поженились без согласия моей семьи, – сказала Юния. – У отца были друзья в Сенате. Они устроили перевод мужа сюда. Я должна была остаться в Вечном Городе, с матерью и сестрами. Но когда время отсутствия мужа пошло на третий год, я собралась в дорогу.