Кларк Смит - Дверь на Сатурн [сборник litres]

Женщина-цветок тем временем перестала стонать и содрогаться в конвульсиях. Маал Двеб понял, что она умерла, ибо существа такого рода, столь варварски вырванные из родной земли, не могли выжить. Она поникла на своем ложе из лепестков, окутавших ее, точно темно-красный саван. Колдун не без сострадания попрощался с ней коротким взглядом, но в этот момент до него донеслись голоса семи испазаров, вернувшихся в лабораторию.

Они приблизились к человеку, двигаясь прямо, подобно людям, на коротких, как у ящериц, лапах, сложив на спинах темные рубчатые крылья, а их глаза красным огнем светились во мраке комнаты. Двое из них были вооружены длинными зазубренными клинками, а остальные несли огромные алмазные пестики, намереваясь, вне всякого сомнения, растолочь ими останки цветка-вампира.

Увидев чародея, они одновременно были ошеломлены и рассержены. Их шеи и тела стали раздуваться, как клобуки кобр, и они начали издавать громкое устрашающее шипение, напоминающее свист бьющего струей пара. Их вид ужаснул бы любого обычного человека, но Маал Двеб невозмутимо смотрел им в глаза, повторяя вслух ровным низким голосом заклинание верховной защитной силы.

Испазары бросились к нему, некоторые – извилистыми движениями скользя по полу, другие – отчаянно хлопая крыльями, поднявшись, чтобы атаковать его с воздуха. Но все они тщетно бились о невидимую силовую сферу, которую колдун воздвиг вокруг себя магическим заклинанием. Странно было смотреть, как они кровожадно царапают пустой воздух и бесполезно размахивают своим оружием, отскакивавшим, звеня, точно от медной стены.

Тогда, убедившись, что перед ними колдун, они пустили в ход свою нечеловеческую магию. Они создали из воздуха огромные огненные молнии, непрестанно двигавшиеся и извивавшиеся, точно гигантские питоны, и пытались поразить защитную сферу, оттесняя ее назад, как щит, который поддается под натиском превосходящей силы. Но им так и не удалось полностью разрушить ее. Кроме того, они начали петь зловещие шипящие руны, призванные сковать память колдуна и заставить его забыть заклинания своей магии. Маал Двебу пришлось немало потрудиться, отражая змеящиеся молнии и борясь с руническим колдовством, и кровь мешалась с потом на его взмокшем от напряжения лбу. Но все же, хотя молнии били все ближе и ближе, и пение становилось все более громким, он продолжал произносить заклятие силы, и оно все еще защищало его.

Вдруг он услышал заглушившее грозное песнопение шипение котла, кипевшего более бурно, чем прежде, из-за тех веществ, которые он тайком добавил к их содержимому. Между вспышками беспрестанно извивающихся молний волшебник увидел, что густой дым, черный, как испарения предвечной трясины, поднимается над котлом и расползается по лаборатории.

Вскоре испазары оказались окутаны парами, точно облаком тьмы, и вдруг начали непонятно извиваться и спотыкаться, сотрясаемые приступом странной агонии. Питонообразные огни растаяли в воздухе, и шипение испазаров стало неотчетливым, точно у обычных змей. Затем, упав на пол под стягивающимся и густеющим облаком черного тумана, они начали ползать на животах туда-сюда, как обыкновенные рептилии, и время от времени показываясь в клубах дыма; они съеживались и уменьшались в размерах, точно адское пламя пожирало их изнутри.

Все случилось точно так, как рассчитывал Маал Двеб. Он понял, что испазары позабыли свою науку и магию, и быстрое вырождение, отбросившее их на начальную ступень развития змей, поразило их из-за колдовского действия пара. Но прежде чем дождаться завершения этого превращения, он впустил одного из испазаров в свою сферу, служившую ему теперь для защиты от испарений. Это существо лизало его ноги, точно ручной дракон, признавая в нем хозяина. Некоторое время спустя черное облако начало подниматься, освободив оставшихся испазаров, которые теперь были не больше обыкновенных болотных змей. Их крылья сморщились и стали бесполезными придатками, и они с шипением ползали по полу, среди перегонных кубов, тиглей и реторт – останков их утраченного знания.

Маал Двеб несколько секунд глядел на них не без гордости за собственное колдовство. Борьба была трудной, даже опасной, и он подумал, что полностью победил тоску, по крайней мере, на какое-то время. С практической точки зрения, он поступил очень предусмотрительно, ибо, избавив женщин-цветы от их мучителей, он одновременно устранил возможную в будущем угрозу его владычеству над миром трех солнц.

Повернувшись к испазару, которого он оставил для своих целей, он удобно уселся на его спине, за толстым гребнем, где сходились крылья, и произнес магическое слово, понятное укрощенному чудищу. Взмахнув огромными крыльями, бывший колдун-рептилия послушно поднялся в воздух, вылетел через одно из высоких окон, навсегда покинув цитадель, в которую не было доступа ни человеку, ни любому другому бескрылому существу, и понесло волшебника над красными отрогами мрачных гор, через долину, где обитало племя цветов-вампиров, и опустилось на мшистом холме, у конца того серебряного мостика, по которому Маал Двеб пришел на Вотальп. Там колдун спешился и в сопровождении ползущего за ним испазара начал обратное путешествие на Цикарф через бесцветное облако над бездной, существующей сразу во многих измерениях.

В середине своего необычного перехода он услышал внезапное громкое хлопанье крыльев, стихшее с поразительной резкостью и больше не повторившееся. Оглянувшись, он увидел, что испазар упал с моста, соскользнул в бездну, из которой нет возврата.

Освещаемый четырьмя маленькими ущербными лунами Цикарфе, Тильяри преодолел бездонную топь, где не жила ни одна рептилия, на чью зыбкую поверхность не рисковал спуститься ни один дракон, и где лишь черная как смоль трясина жила своей жизнью, беспрестанно вздымаясь и опускаясь. Не осмелившись воспользоваться высокими мостками из корунда, соединявшими берега болота, он с огромной опасностью для жизни прокладывал путь с одного поросшего осокой островка на другой, чувствуя под ногами отвратительное колебание студенистой массы. Выбравшись на твердый берег и нырнув в заросли высоких, точно пальмы, тростников, он не подошел к порфировой лестнице, ведущей вверх через головокружительные ущелья вдоль зеркальных обрывов к дворцу Маал Двеба. Мостки и лестницу охраняли огромные молчаливые роботы, чьи руки заканчивались длинными серповидными лезвиями закаленной стали, грозно занесенными вверх и неумолимо поразившими бы любого, кто осмелился вступить во владения их господина без его позволения.

Обнаженное тело Тильяри было умащено соком растения, отпугивавшего все живые существа на Цикарфе – так он надеялся беспрепятственно пройти мимо свирепых обезьяноподобных тварей, которые привольно бродили по утесам в пышных садах тирана. Он нес моток сплетенной из древесных волокон веревки, легкой и крепкой, с медным шаром на конце, с помощью которой он собирался взобраться на гору. На его боку, в ножнах из кожи химеры, в такт шагам покачивался острый как бритва нож, отравленный смертельным ядом летучей змеи.