Кларк Смит - Аверуан [сборник litres]

Там не было ни заголовка, ни даты, а текст был повествованием, которое начиналось почти так же внезапно, Как и заканчивалось. Оно рассказывало о некоем Жераре, графе де Вентильоне, который накануне женитьбы на знатной и прекрасной девушке, Элеонор де Лис, встретил в лесу рядом со своим замком странное получеловеческое создание с копытами и рогами. Поскольку Жерар, как гласило повествование, считался благородным юношей, чья отвага, равно как и христианское благочестие, были всем известны, он, во имя Спасителя нашего, Иисуса Христа, приказал этому существу остановиться и рассказать все о себе.

Дико расхохотавшись в наступивших сумерках, странное существо бешено заплясало перед ним, вскричав:

– Я – сатир, а твой Христос для меня значит не больше, чем сорняки на помойке.

Ошеломленный подобным святотатством, Жерар чуть было не выхватил свой меч и не умертвил омерзительное создание, но оно опять закричало:

– Остановись, Жерар де Вентильон, и я открою тебе секрет, который заставит тебя забыть поклонение Христу и свою прекрасную невесту и велит тебе отвернуться от мира и от самого солнца добровольно и без сожалений.

И Жерар, хотя и не слишком охотно, наклонился и подставил сатиру ухо, и тот подошел ближе и что-то шепнул в него. Что было сказано, так и осталось неизвестным, но прежде чем исчезнуть в темнеющей лесной чаще, сатир снова возвестил:

– Власть Христа, как черный иней, сковала все леса, поля, реки, горы, где мирно жили веселые бессмертные богини и нимфы былого. Но в скрытых пещерах, в далеких подземных убежищах, глубоких, как ад, выдуманный вашими священниками, все еще живет языческая красота и восторги.

И с этими словами странное создание снова разразилось диким нечеловеческим хохотом и исчезло среди темных деревьев.

С того момента Жерара де Вентильона точно подменили. В тоске он вернулся в свой замок, не бросив, против обыкновения, ни слова приветствия слугам, и так же молча сидел в своем кресле или бродил по залам, и даже почти не притронулся к принесенной ему еде. Не пошел он в тот вечер навестить и свою невесту, нарушив данное ей обещание; но, когда приблизилась полночь, с восходом красной, точно окунувшейся в кровь, ущербной луны, граф тайком прокрался через заднюю дверь замка и по старой, почти заросшей лесной тропе пробрался на развалины замка Фосефлам, возвышавшегося на холме против монастыря бенедиктинцев в Перигоне.

Эти развалины (как говорилось в рукописи), были очень древними, и давно заброшенными обитателями этих краев, ибо с ними связывали множество легенд о древнем Зле, и говорили, что в них обитали злые духи, и руины служили местом встреч колдунов и суккуб. Но Жерар, как будто забыв о дурной славе этих мест или не боясь ее, точно одержимый дьяволом, бросился в тень осыпавшихся стен и наощупь, словно следуя в хорошо известном ему направлении, прошел к северному концу внутреннего двора замка. Там он правой ногой ступил на плиту, находившуюся под двумя центральными окнами, прямо между ними, и отличавшуюся от остальных своей треугольной формой. Под его ногой плита сдвинулась и наклонилась, открывая гранитные ступени, ведшие в подземелье. Затем Жерар зажег принесенный с собой факел и спустился вниз по ступеням, а плита за его спиной заняла свое прежнее место.

На следующее утро его невеста, Элеонор де Лис, и вся свадебная процессия напрасно ждали графа у собора в Вийоне, главном городе Аверуана, где было назначено венчание. С того дня никто больше не видел Жерара Вентильона и ничего не слышал ни о нем самом, ни о судьбе, постигшей его…

Таково было содержание запретной рукописи, и вот так она заканчивалась. Как я уже упоминал, на ней не было ни даты, ни указания того, кто был ее автором и как до его сведения дошли описанные в ней события. Но, как ни странно, я ни на минуту не усомнился в ее правдивости, и одолевавшее меня любопытство относительно содержания рукописи немедленно сменилось жгучим желанием, в тысячу раз более могущественным, более неотступным, узнать конец этого рассказа и выяснить, что же нашел Жерар де Вентильон, спустившись по потайной лестнице.

Когда я читал это повествование, мне, конечно же, Пришло в голову, что замок Фосефлам, описанный в нем, и был теми самыми руинами, которые я в то утро увидел из окна моей спальни, и, обдумывая этот факт, я все больше и больше впадал в безумную лихорадку, загорался неистовым порочным возбуждением. Вернув манускрипт в потайной ящик, я ушел из библиотеки и некоторое время бесцельно бродил по коридорам монастыря. Случайно наткнувшись на того же монаха, который накануне увел в стойло мою лошадь, я отважился спросить его, как можно более осторожно и осмотрительно, о развалинах, которые были видны из монастырских окон.

Услышав мой вопрос, он перекрестился, и его широкое добродушное лицо омрачило испуганное выражение.

– Это развалины замка Фосефлам, – ответил он. – Говорят, что они многие годы служат жилищем злых духов, ведьм и демонов. В этих руинах они устраивают свои шабаши, описывать которые у меня язык не повернется. Ни одно людское оружие, никакие изгоняющие нечистую силу заговоры, ни даже святая вода не властны над этими демонами. Много отважных рыцарей и монахов исчезли во мраке Фосефлама, не вернувшись назад. Однажды, как говорят, сам настоятель Перигона отправился туда, чтобы бросить вызов силам Зла, но что отдало его в руки суккуб, никто не знает и даже не догадывается. Некоторые говорят, что демоны – омерзительные старухи, чьи тела заканчиваются змеиными хвостами; другие утверждают, что они – женщины, чья красота затмевает красоту всех смертных женщин, чьи поцелуи даруют дьявольское наслаждение, пожирающее людскую плоть, будто адский огонь… Что же до меня, не знаю, какие из этих слухов верны, но я бы не отважился отправиться в замок Фосефлам.

Еще прежде, чем он закончил говорить, в моем мозгу созрело решение, что мне необходимо пойти туда, чтобы собственноручно выяснить все, что можно, если это будет в моих силах. Желание оказалось таким неодолимым, что даже если бы я был исполнен решимости до последнего сопротивляться ему, я проиграл бы эту битву, точно околдованный какими-то могущественными чарами. Предостережение преподобного Хилари, таинственная неоконченная история из древней рукописи, дурная слава, на которую намекал монах, – все это, казалось бы, должно было испугать меня и отвратить от подобного решения, но, напротив, на меня точно нашло какое-то затмение, и мне казалось, что за всем этим скрывалась некая восхитительная тайна, запретный мир невыразимых явлений и неизведанных наслаждений. Мысли об этом воспламенили мое воображение и заставили сердце лихорадочно колотиться. Я не знал, и не мог даже предположить, что могут представлять собой эти наслаждения, но каким-то загадочным образом был уверен в их совершенной реальности, точно так же, как настоятель Хилари верил в существование рая.