Эль Бруно - Бестиарий [litres]

– Я знаю, когда девушка начинает так закрываться, становится дерганной, зажатой, словно неживой, – холодно произнесла Алла. – Кто-то надругался над ней. Не обязательно физически, понимаете? Она, пусть и сильная, в ней был стержень. Такие люди не гнутся, они сразу ломаются… И это я увидела. Обломки на месте, где был её стержень. Это напугало меня. Страшно напугало…

– Кого она встретила? – спросил негромко Кристиан, переключив свое внимание на девушку.

– Одного парня. У них с ней, как она сказала, было много общего. Он помогал ей пережить какую-то травму. Она ничего не говорила о нём, сколько бы я не выпытывала. Только то, что он научил ее ценить и понимать поэзию.

– Ты лжешь, – спокойно прервал ее Крис. – Ты что-то о нём знаешь.

– С чего вы взяли? Я же сказала, она не доверяла мне, мы не были так близки!

– Тебе лучше сказать мне правду, – улыбнулся Кристиан.

– Я слово ей дала. Вы всё выложите её предкам, – нахмурилась она. – Они же ее типа правильной растили. Никаких отношений, бла-бла-бла, учеба, поступление, танцы… Если они узнают, что их девочка – далеко не девочка, это испортит память о ней. Словно она врала им. А ей приходилось врать, потому что мамочка у нее – та еще мегера, вообще-то. Хуже не придумаешь.

– Я ничего им не скажу, – ответил детектив мягко. – Рассказывай. Алла недоверчиво взглянула на него, но опять не сумела выдержать его взгляд.

– Ладно. Сама Алина ничего мне не говорила, я просто заметила, что она в библиотеке задерживается. Она там танцы прогуливала.

– С кем?

– Я ни разу его не видела. Они общались по сети.

– А что ты имела ввиду, когда сказала, что она – не девочка?

– Это только подозрение.

– Да. Если ты про изнасилование, то его не было. Она умерла девственницей.

– Иногда, чтобы изнасиловать, вовсе не обязательно с девушкой переспать, – резко ответила Алла, сверкнув на детектива почти злым взглядом. – Я говорила с ней. С ней что-то сделали страшное. Возможно, теперь следов не найти. Она ведь… разбилась?

Александра бы узнала гораздо больше, но ее больше привлекать к расследованию нельзя. Меня встревожил ее анализ личности преступника.

Что касается Аллы, то пока я не нашел ни одного доказательства того, что она лжет. Она рассказала мне про лак и про то, что думает о матери Алины. Та сама, небось, отжигала в юношестве, а дочери дышать не давала. Эта эгоистичная дура сделала всё, чтобы у дочери не было друзей, кроме нее. Знакомых у Алины было много, но никто не общался с ней близко из-за матери».

Это всё, конечно, интересно, но пока что это – лирика.

Нужно узнать, за каким компьютером в библиотеке сидела погибшая. И почему не воспользовалась своим.

Владивосток – это рука материка, тянущаяся в сторону сурового Тихого океана. Город притаился между двумя заливами. Когда Кристиан представлял себе в юношестве этот город, ему виделась почему-то тундра, горы на горизонте, непременно черные воды беспокойного залива, много чаек и строгая, готическая архитектура. Ему представлялся этакий сказочный город не очень доброго, но справедливого волшебника.

Реальность же не сильно отличалась от его ожиданий, потому что Владивосток и впрямь строил не очень добрый волшебник. Точнее, совсем не волшебник.

Кристиан спешил по улице Калинина в сторону дома одной из предполагаемых жертв, информацию о которых ему скинула Саша. Едва он получил ее сообщение, то понял, что, вероятно, следовало приглядывать за девушкой лучше.

«Зря я разрешил ей пользоваться сетью. Придется провести воспитательную беседу», – подумал он и спрятал телефон в карман.

Мимо него тянулся бетонный, неряшливый забор. Очередная стройка или частная территория с шиномонта-жем.

«А рядом океан. Совсем рядом. Ветер свирепый…» Небо потемнело, повалили крупные хлопья снега, начиналась самая настоящая злая пурга, из-за которой Фишеру суждено было серьезно задержаться, потому что город буквально встал. И до Светланской улицы ему позже пришлось добираться пешком более трех часов. Но пока ему пришлось навестить одну из предполагаемых жертв подстрекателя.

Первое, что бросилось в глаза, когда я попал в этот дом – старые отметины на паркетном полу. На мой вопрос, откуда здесь царапины от колес кресла-каталки, они сказали:

– И правда?!

И потом:

– Понятия не имеем. А с чего вы взяли, что это кресло-каталка? – мать погибшей посмотрела на меня с таким недоумением, словно спросила первоклассника у доски, зачем он написал такую чепуху и в порядке ли он.

Действительно, какую роль может играть кресло-каталка?

– Потому что только колеса кресла-каталки оставляют такие следы. Они прерывающиеся, словно человеку пришлось нажимать на рычаг или кнопку всякий раз, чтобы проехаться, – моя вина в том, что я ответил откровенно.

Недоумение никуда не пропало и повисло тяжелой, многозначительной паузой. У них не было друзей и знакомых или родственников на инвалидных колясках. Поэтому эти царапины их не интересовали, а мои вопросы, похоже, сильно раздражали.

Надвигающаяся ночь обещала быть неприятной. Беспокойный ветер точно не определился с направлением и силой, беспорядочно бросаясь в окна и двери, замирая и неожиданно пронзительно, по-человечески, выл в небе. Воздух пропах снегом и ментолом. Надвигается ураган.

– Мы и психолога к ней приводили, – заявила мать Алины, давая понять этой фразой, что она снимает с себя всю ответственность.

– Судя по тому, как вы живете, едва ли могли вы найти квалифицированного специалиста, – с безжалостной небрежностью процедил сквозь зубы Кристиан, стоя на пороге и делая пометки в своем блокноте. Мысленно он сказал себе, ориентируясь на возникшую паузу, что, возможно, в этот момент Саша, цокнув языком, хлопнула бы его ладошкой по плечу и извинилась перед людьми за бестактность своего начальника. Кристиан просить прощения не собирался и поэтому бесстрастно смотрел на женщину.

– Может, и так, но школьный психолог – очень хороший, мы с ним разговаривали. Душевный человек, – принялась объяснять мать погибшей. – Очень понимающий, тактичный, вежливый…

«И лично знаком с архангелом Михаилом», – саркастично подумал Кристиан. Но вслух ему было говорить это лень, конечно.

– Он советовал вашей дочери что-нибудь читать?

– Не знаю.

– О чём велись беседы?

– Он сказал – это конфиденциально…

– Где он живет?

– Знаете, а мы не спрашивали адрес.

– Номер сотового?

– Нет и уже давно, столько же времени прошло, мы не связывались. Только один раз, до похорон. Он выглядел совершенно разбитым. Наверное, винил себя…

– В инвалидном кресле был? – детектив уточнил этот момент на всякий случай и не удивился, когда услышал отрицательный ответ.