Эль Бруно - Бестиарий [litres]

Он вызывал в ней растущее изумление, порой перерастающее во вспышки ненависти, и это чувство напоминало взлом изнутри ее личности – неминуемый, насильственный, как лавина.

Саша признала для себя неприятный факт собственной сонливости, что бывало с ней в случаях крайней утомленности (она игнорировала трудности и неудобства для своего организма), а он, едва его помощница успела выйти из машины, быстрым шагом и с фонариком в руках поспешил искать нужную ему могилу.

Глядя на эту уверенную походку, скульптурно выраженную худобу заостренных черт лица, охотничий азарт в глазах и ослепительно явственную целеустремленность по жизни, она чувствовала в нем то, чего не было в остальных – бесконечную уверенность в собственном существовании на своем месте прямо здесь и сейчас. Уверенность, сломать которую невозможно. Она чувствовала в нем мощь намерения, с которым под Кристианом сама собой прогибалась реальность. Саша завидовала ему.

Теперь она, спотыкаясь, едва поспевала за своим неутомимым провожатым, захлебываясь густым, промерзлым воздухом.

Вот уже позади остались трамвайные пути, низенькое кафе, стилизованное под деревянную избу и унылые, безлюдные улицы с карликовыми, сталинскими постройками. За оградой им открывался иной мир. Скрипел под шагами снег на узеньких тропинках, ветер всё ниже и явственней гудел над головой, в отсутствии света ночь сделалась настоящей, дикой и непроницаемой.

– Кто ищет – вынужден блуждать, – прошептала Саша, вспоминая Фауста, которого учила урывками в больнице, если ей удавалось добраться до библиотеки, представлявшую собой, на самом деле, подсобку с тремя книжными полками.

Она нервничала. Злить и разочаровывать Кристиана было очень опасно. Кто знает, что он сделает, если она и впрямь повела его по ложному пути?

– Глупцы блуждают. Мудрые просчитывают путь, – ответил ей Кристиан, не оборачиваясь. – Не из Гёте, зато жизненно.

«Он знает наизусть цитаты бессмертных, поэтических памятников», – сделала себе зарубку Саша и тут же пресекла мысль: «Зачем мне эта информация? Провалю я эту его проверку или нет, по-человечески с ним общаться – наивность, смерти подобная». Она посмотрела в спину Кристиана, умчавшегося вперед ищейкой, взявшей след.

Сердце ее, задрожав, стало ощущаться в груди мертвым камнем, когда она увидела совершенно чистую, заснеженную и старую могилу, к которой давно никто не приходил. Саша смотрела на надгробие с фотографией, сжимая кулаки и едва дыша.

Она фатально, жестоко ошиблась. Никаких признаков того, что здесь был убийца. Ни единого.

«Бежать сию же секунду! Немедля. Не колеблясь». Саша быстро огляделась, шагнула назад. «Мой якобы дар видеть людей насквозь – бесполезное стечение обстоятельств, выросшее в патологию, и сейчас он произнесет это вслух. А я не могу слышать такое от него, это же приговор!». И она, как неуверенная кошка, сделала шаг назад.

«Я должна бежать, пока не поздно. Сейчас. Мне нечего терять. Кристиан в любом случае разозлится. В прошлый раз он по своей прихоти запихал меня в психушку, а в этот раз обещал просто убить».

Когда она побежала, спотыкаясь, не разбирая перед собой пути и чудом не падая, то первые несколько секунд не чувствовала погони. В полной тьме Кристиану догнать ее будет трудно, если он, вообще, соберется. Немного времени в запасе и эффект неожиданности были на стороне Саши. Лишь ветер, снег под ногами и стук собственного сердца в ушах сопровождали ее отчаянный побег.

Внезапно ей захотелось, чтобы Кристиан забыл про нее, но тут она поняла, что никогда сама не выбросит его из памяти. Ведь произошло нечто страшное – на секунду ей показалось, будто она нужна. Не ему, а, вообще, миру. И еще хуже – Саша увидела, что в этой ее особенности, в проклятье эмпатии, кроется страсть всей ее жизни, страсть разгадывать с упоением людские души. И не абы какие, а именно отягощенные злом. И Кристиан – этот бестактный, раздражающий человек – своим слепым взором отыскал в ней это, вытащил так элементарно, словно и не совершал чудо! Он понял по ее интуитивной реакции на него, с кем имеет дело, начал проверять ее, понял, что не ошибся и, игнорируя нормы морали, взял себе, как какую-нибудь шариковую ручку!

Слезы злости сделали дорогу неразборчивой для восприятия и окутали пространство тьмой. Вытянув перед собой руки, девушка всхлипывала, но упорно бежала.

Неожиданно что-то тяжелое сбило ее с тропинки, обрушившись ей на спину. Наверное, именно так чувствует себя олень, застигнутый львом – непомерную мощь, сбивающую с ног, дезориентирующую и парализующую волю.

Кристиан обездвижил ее и спросил в ухо, запыхавшись:

– У тебя склонность к невротическим припадкам? Следовало предупредить меня, тогда я бы достал нужные седативные средства!

– Сам их принимай, – огрызнулась она в панике и заговорила торопливо: – Послушай, просто отпусти меня. Не обязательно что-то со мной делать, это же лишние хлопоты. Обещаю, ты не услышишь обо мне, я не доставлю проблем.

– Ты использовала это время для планирования побега? – тихо спросил Кристиан. – Внушила мне, что расследование тебе интересно, а сама пыталась подгадать момент, чтобы сбежать? – в голосе его звучало холодное, усталое разочарование. Не злость. Какая-то странная печаль, грозящая перерасти в нечто… страшное.

Он решительно поднял Сашу, как куклу. Сжимая ее ладонь, светил в ее лицо фонариком, силясь прочитать ответ, но поняв, что оно – заплаканное, сдвинул брови. В его глазах отразилась не боль, не обида, а готовность обратиться в демона. Готовность уничтожить её.

– Не собиралась я ничего использовать, – напряженно пробормотала Саша, испытывая сильное, до дрожи, желание закричать, вырваться и стремглав умчаться. Грудь сдавливало удушье и паника.

– Не понимаю, в таком случае, причину твоего поведения.

Девушка со злостью ударила по фонарику, опуская его.

– Я же не прошла твою проверку моих способностей!

Кристиан некоторое время молчал. Саша решила вызволить у него свою руку, но легче было попытаться выбраться из медвежьего капкана:

– Там же на могиле ничего не нашлось! Я ошиблась…

– Ты поэтому сбежала? – тихо спросил он, неторопливо переведя взгляд на землю. Его губ уже коснулась тень насмешливой улыбки.

Саша снова оттолкнула от своего лица фонарик, жмурясь:

– Да! Решила, что теперь ты точно меня прикончишь.

Он наблюдал в ее тоне и поведении те же воинственные, обжигающие нотки, что видел, когда она переступила порог «Перекрестка-D».

– Тебе противопоказано делать логические выводы. Идём, – он резко потянул ее за собой.

Саша не сопротивлялась, как прежде, замороженная его спокойствием.

– Я пытаюсь верить тому, что ты говоришь мне, – сообщил он в своей обычной, прохладно-повелительной манере, уводя девушку вперед, за ныряющим по сугробам светом фонарика. – И до сих пор ты не обманывала меня, поэтому я был с тобой лоялен. Тебе следует больше верить в собственные способности, Александра, – он подвел девушку к надгробию, которое снова показалось ей оскорбительно чистым. – Что ты видишь?