Анна Велес - Смерть с обложки [litres]

Виктор помнил, что Ирусик – это погибшая сестра Толика.

– Да и оказалось, что Надюха уже занята, – продолжал приятель. – Там любовь. А ведь она мне уже историю свою рассказала тогда. Я понимал ее. И рад был. А потом она познакомила меня как-то с Лёлькой. И все! С первого взгляда. Знаешь, как это бывает…

Лёля начала объяснять издалека. Со своей личной истории. Хель не слишком желала знать эти подробности. Но хозяйка дома говорила спокойно, как-то даже отрешенно, без вызова, без злости. Она просто считала нужным начать так. Возможно, Лёле самой было необходимо рассказывать о своем прошлом спокойно.

– Мой последний отчим появился в нашем доме, когда мне было 12, – сообщила она. – И сначала вроде бы он даже был ничего. Трезвее предыдущих. Большую часть дня. Но когда напивался… Спасайся кто может. Поначалу он просто бил меня и мать. А потом, когда мне исполнилось 15, понял, что меня можно не только бить… Я ему была интереснее, чем мать. Живее, как он говорил.

– В смысле? – Алиса не хотела подробностей. Просто сама фраза была такой… странной…

– В прямом. – Лёля чуть пожала плечами. – Мать напивалась быстро. И все, как колода. А я не пила, да еще и сопротивлялась, всегда. Это его и зажигало. А в тот последний раз… Я даже успела огреть его сковородкой. Горячей, между прочим. Но мало… Он озверел и… Так я попала сначала в больницу, потом в центр.

– Сколько тебе было? – уточнила Хель.

– Почти двадцать, – легко ответила девушка. – Да-да. Я знаю. Пять лет всего этого. А куда идти? И… я же другого ничего не видела. Плюс мать… Не чужая все-таки. Уйди я, он бы ее убил быстро. Или она сама спилась бы. В какой-то момент… не то чтобы привыкаешь, этого я так и не смогла. Просто выхода не видишь, и все. Но выход нашелся. Добрые люди все же существуют. Отчима посадили, мать принудительно лечили. А я… Мне тогда уже было наплевать. Вообще, первые месяцы в центре мне на все было наплевать. Выжила, и славно. Кормят-поят, хорошо. Какая-то апатия…

Она снова нервно откинула волосы с лица.

– Тогда я их и встретила, – продолжала девушка. – Ночью. Я не спала. Ходила, гуляла. Тихо везде, а я любила тишину. Непривычно и очень хорошо. А тут крики, шум… В палате. Я и заглянула. А там одна девчонка, чуть моложе меня, на окно лезет, как заведенная. А другая, примерно как она по возрасту, ее оттаскивает. Тоже упрямая. Знаешь, я сначала просто стояла и смотрела на них, как в телевизор. До меня не то чтобы не доходило, что происходит, просто… снова было наплевать. А тут Надька, а оттаскивала именно она, с остервенением, возьми и выдай. «Ты что? – говорит. – Хочешь чтобы они победили? Ты умрешь, а они только посмеются? Ты этого хочешь? Это они дохнуть должны. А мы жить. Всем назло!».

Лёля недобро усмехнулась.

– Вот не поверишь, – призналась она Алисе. – Меня тогда это пробрало. Вроде и звучит по-детски. Но… Надька так уверенно это сказала… И меня взвело. А правда, пусть они дохнут! И я рванула к ней. Мы вдвоем Лизку от окна и оттащили. Потом всю ночь ей мозги чистили. Орали, как две дуры заведенные. А потом ревели все втроем. И выжили. С тех пор и дружим. Дружили…

Она опять отвернулась, смаргивая слезы.

– Вы знаете, сколько женщин способны пережить насилие и вернуться к полноценной жизни после этого? – спросила Людмила Владимировна у Олега.

– Ноль, – честно и жестко выдал он. – Я не Станиславский, но – не верю.

– И правильно, – совершенно спокойно подтвердила она. – Таких нет. Но есть те, кто пытаются. Хоть как-то. И у некоторых это получается. Нет, все равно что-то остается. Надлом. Мои девочки не как все. Но они могут быть счастливы, пусть… частично, с оглядкой, но могут, если захотят.

– Надюха хотела, – признал начальник отдела.

– Да. – Руководитель центра снова вся будто съежилась. – Одна из многих. Она, Лёлька, Катя… Они все приходили сюда, как школьники в родную школу после выпускного. А я все ждала, когда их визиты прекратятся.

– Когда они смогут жить сами? – уточнил Олег. Он понимал эту женщину. Она была из той же породы, что и Хель, а значит, и он сам.

Людмила Владимировна кивнула и даже попробовала улыбнуться.

– Обойдусь без лирики, – пообещала она. – Надя и Лёля практически прекратили свое волонтерство. А тут смерть Лизы. Да еще такая… Надя узнала. Она же работает в полиции. Видела отчеты и дело. И они пришли.

– Сдается мне, – предположил полицейский, – что моя подчиненная заподозрила: убийца как-то связан с центром. Она быстро и легко училась в отделе.

– Сдается мне, – насмешливо повторила за ним женщина, – для того, чтобы сделать столь простой вывод, даже не надо быть полицейским. Меня тоже насторожило… – она чуть сбилась, – сходство ситуаций. С Лизой. Тогда и… в этот раз.

Она тяжело и в то же время раздраженно вздохнула.

– Я же сказала: пережившие насилие женщины не совсем обычны. – Людмила Владимировна наградила собеседника саркастичной ухмылкой, слабой копией его любимой насмешки. – У нас это навсегда. Мы чуем опасность. Холкой. Всегда.

Она причисляла себя к пациенткам. Начальник отдела прекрасно понял намек. Но прошлые ужасы из жизни руководительницы центра его не касались. Сейчас его интересовало только преступление, совершенное в настоящем.

– Так, значит, расследование все-таки было, – сделал вывод Олег.

– Вот тогда и было, – согласилась руководитель центра. – Только очень короткое. Потому что круг подозреваемых не сложился. Мы все понимаем: преступник – мужчина. А в моем центре нет ни одного представителя сильного пола. От слова «совсем». Потому что… тут мир без мужчин. А значит, без опасности. Для моих девочек.

– Могу без кофейной гущи рассказать, что на это ответила Надюха. – Теперь уже начальник отдела позволил себе холодно-надменную ухмылку. – В самом центре, может, и нет. Среди врачей, психологов, даже младшего медицинского персонала. А санитары? Водители? Грузчики? Даже в женском царстве кто-то должен выполнять тяжелые работы.

– Санитарки, водители-женщины и техника вместо грузчиков, – возразила Людмила Владимировна. – У нас даже службу безопасности возглавляет женщина. О чем, кстати, Надя знала. Ни одного мужчины. Спокойствие пациенток дороже. В прямом и переносном смысле.

– Хорошо, – суховато согласился полицейский. – Только даже у вашего персонала есть семьи.

– Всего в центре работает 27 человек, – сообщила хозяйка «Феникса». – Из них семьи у 11. У 6 из этого числа – не полные. Дети-подростки. А остальные одинокие женщины.

– Которым всегда нужен мужчина, – цинично заявил Олег.

– И что? – не поняла, причем искренне, Людмила Владимировна.

– А то, что получить помощь от таких женщин намного легче, – легко объяснил полицейский. – Особенно если у тебя не самые добрые намерения, немного хитрости и дара убеждения.