Артур Дойль - Тайна поместья Горсторп [сборник litres]

Очень скоро, однако, я понял, что они безнадежны. В черной бархатистой темноте совершенно невозможно было ориентироваться. Не проделав и двенадцати шагов, я перестал понимать, где нахожусь. Ручей выдавал себя журчанием – единственным звуком, нарушавшим тишину пещеры, но, едва отойдя от его берега, я тут же потерялся. Найти выход из этого известнякового лабиринта оказалось задачей невыполнимой.

Сев на камень, я стал размышлять о своем несчастном положении. Рассчитывать на то, что меня будут здесь искать, не приходилось, ведь я никому не говорил о своем намерении исследовать штольню Синего Джона. Значит, приходилось полагаться только на себя. Надежда была одна: со временем спички могли просохнуть. Упав в ручей, я вымок не весь, а только наполовину: левое плечо осталось сухим. Я сунул коробок под мышку, чтобы теплом своего тела защитить его от влажного воздуха пещеры, но даже так мог получить свет только через много часов. Ну а пока приходилось ждать.

К счастью, уходя с фермы, я положил в карман несколько печений, которые теперь проглотил, запив пригоршней воды из проклятого ручья – источника всех моих бед, потом отыскал удобное место среди скал, где можно было, прислонившись спиной к стене, вытянуть ноги. Усевшись там, я стал ждать. Было ужасно сыро и холодно, но я утешал себя тем, что современная наука предписывает при моей болезни во всякую погоду открывать окна и совершать прогулки. Постепенно монотонное журчание ручья и абсолютная темнота убаюкали меня, и я забылся неспокойным сном.

Как долго я проспал, не знаю: может быть, час, может быть, несколько часов, – но вдруг выпрямился на своем каменном кресле, ощущая, как задрожал каждый нерв и обострились все чувства. Несомненно, я услышал какой-то звук. Его невозможно было перепутать с журчанием воды. Он уже стих, но продолжал отдаваться эхом в моих ушах. Может, это люди, пришедшие меня искать? Они, конечно, стали бы кричать. Но тот шум, который меня разбудил, при всей своей невнятности очень отличался от человеческого голоса. Сердце мое усиленно забилось, я едва отваживался дышать.

Вот он повторился – этот звук. И еще раз. А теперь зазвучал непрерывно. Это были шаги – да, несомненно, шаги живого существа. Но какие! Казалось, что рыхлые, как губка, ноги переносят огромный вес, издавая неясное и в то же время оглушительное шуршание. В кромешной темноте животное двигалось размеренно и решительно, причем, вне всякого сомнения, приближалось ко мне. Кожа моя похолодела, волосы поднялись дыбом. Прислушиваясь к размеренной тяжелой поступи, я понимал: если это существо передвигается так быстро, значит, оно видит в темноте. Я припал к камню, на котором сидел, постаравшись с ним слиться. Шаги все приближались, потом вдруг остановились, и тогда я услышал громкое хлюпанье и бульканье: животное пило воду из ручья, затем, после непродолжительной тишины, принялось оглушительно втягивать носом воздух и энергично фыркать. Неужели почуяло мой запах? Собственные мои ноздри наполнились мерзким ядовитым зловонием. Я снова услышал шаги: неведомое существо перешло на мою сторону ручья. Всего в нескольких ярдах от того места, где я был, захрустели камни. Затаив дыхание, я вжался в скалу, и шаги стали удаляться. По всплеску я понял, что животное перешло ручей: удалилось туда, откуда пришло, – и шум затих.

Я еще долго лежал на своем камне, от ужаса не в силах пошевелиться. Меня не оставляли мысли о реве, который я слышал у входа в штольню, о страхах Армитеджа, о странном отпечатке в грязи. И вот теперь я получил последнее неопровержимое доказательство того, что в недрах горы обитает некий загадочный монстр – ужасное неземное существо. Оно было огромно и притом проворно, больше я ничего не знал ни о форме, ни о свойствах его тела. Я лежал, ощущая, как внутри меня разгорается борьба между разумом, отрицающим все сверхъестественное, и чувствами, которые утверждали, что по крайней мере одно чудовище действительно существует. Наконец я почти убедил себя: все это было страшным сном, галлюцинацией, навеянной моим болезненным состоянием. Но вскоре мне встретилась улика, совершенно исключавшая подобные объяснения.

Я достал из подмышки спичечный коробок: он совершенно высох и затвердел – и, спрятавшись в расщелину между скалами, чиркнул спичкой. К моей радости, она тут же загорелась. Я зажег свечу и, бросив испуганный взгляд назад, в темные глубины пещеры, заспешил в сторону римского туннеля. Дойдя до грязной лужи, где видел отпечаток, я обомлел: отпечатков оказалось три. Все они были огромны и имели неправильную форму. Судя по глубине, их оставило нечто очень тяжелое. Страх волной нахлынул на меня. Пригнувшись и заслонив рукой свечу, я бросился бежать. Ноги мои налились усталостью, затрудненное дыхание с шумом вырывалось из груди, но я не останавливался, пока не преодолел каменистого подъема, ведущего к арке, и не продрался сквозь кустарник. Только тогда, обессиленный, упал я на траву, освещаемую мирными звездами.

Только в три часа утра добрался я до фермы. Сегодня нервы мои совершенно расстроены, дрожь охватывает меня при воспоминании о вчерашнем ужасном происшествии, однако я никому о нем не рассказал. Здесь нужно проявлять осторожность. Что подумают бедные одинокие женщины или необразованные деревенские парни, если я расскажу им о пережитом в пещере? Лучше пойти к кому-то, кто поймет меня и даст мне дельный совет.

25 апреля. То невероятное приключение на три дня уложило меня в постель. Я не случайно употребил прилагательное «невероятный». Кажущееся неправдоподобие случившегося в пещере явилось для меня причиной нового, почти столь же сильного потрясения. Я уже упоминал о своем намерении обратиться к кому-нибудь за советом. В нескольких милях отсюда принимает некий доктор Марк Джонсон, которого рекомендовал мне профессор Сондерсон. Окрепнув достаточно, чтобы выйти из дому, я явился по адресу, указанному в рекомендательном письме, и рассказал свою странную историю. Доктор Джонсон внимательно выслушал меня, после чего тщательно осмотрел, уделив особое внимание рефлексам и зрачкам. Обсуждать со мной мое приключение он отказался, заявив, что подобные вопросы вне его компетенции, а вот мистер Пиктон, проживающий в Каслтоне, сможет мне помочь лучше, чем кто бы то ни было. Доктор Джонсон дал мне карточку и посоветовал немедленно отправиться к этому джентльмену, чтобы в точности повторить ему мой рассказ. Вняв этому совету, я поехал на станцию, а оттуда – в указанный городок. Путь составлял миль десять. Мистер Пиктон оказался важной персоной: табличка с его именем располагалась на фасаде внушительного здания на окраине Каслтона. Я уже хотел позвонить, когда меня вдруг посетило недоброе предчувствие. Я зашел в лавку на другой стороне улицы и, спросив торговца, знает ли он мистера Пиктона, получил ответ: «Еще бы! Он лучший в Дербишире мозгоправ. А вот его сумасшедший дом». Как вы можете догадаться, я поспешно отряс прах Каслтона от ног моих [55] Отсылка к библейскому выражению «Отрясите прах от ног ваших…» (Мф. 10:9–15), что значит навсегда порвать с кем-либо или чем-либо, чтобы больше ничего не связывало и не напоминало о былом. , проклиная всех педантов, в силу отсутствия воображения не способных допустить, что в мире есть вещи, непривычные их кротовьему зрению. Теперь, поостыв, я признаю: Армитеджу, надо полагать, было так же приятно говорить со мной, как мне с доктором Джонсоном.