Борис Ярне - Мария

Любуюсь им безмолвно под окном,

Быть может завтра он заблещет надо мною,

Безжизненным, холодным мертвецом;

Одна лишь дума в сердце опустелом,

То мысль об ней . – О, далеко она;

И над моим недвижным, бледным телом

Не упадет слеза ее одна.

Ни друг, ни брат прощальными устами

Не поцелуют здесь моих ланит;

И сожаленью чуждыми руками

В сырую землю буду я зарыт.

Мой дух утонет в бездне бесконечной!..

Но ты! – О, пожалей о мне, краса моя!

Никто не мог тебя любить, как я,

Так пламенно и так чистосердечно.

– Виктор, это что было сейчас? – настороженно спросила Мария.

– Само вырвалось, – неожиданно для самого себя сказал Виктор. – Это Лермонтов.

– Но, почему ты прочитал его сейчас?

Солнце опускалось в море. Мария побледнела.

– Не знаю, прочиталось. Красивое стихотворение о закате.

– Это стихотворение о закате? Пройдемся, – предложила Мария. Виктор взял ее под руку, и они отправились, идя вдоль берега, словно по черной скале.

Солнце уже готово было скрыться за водной гладью, и закат заливал кровью морской горизонт, придавая пейзажу зловещую красоту. Закат разбрызгивал багрянец, стремясь охватить ужасом все обозримое пространство. Волны, испестренные алыми бликами, накатывались на берег, черной скалой, встречающий стихию. Волны ласкали холодный гранит, стараясь на мгновение задержаться на суши, красной пеной окутывая безжизненную твердь.

Нечаянно из букета выпала роза и неслышно пала на холодный черный гранит, добавив алого цвета к картине уходящего дня.

Кончина дня… как не привычно это явление, оно всегда кажется неожиданным, неуместным, преждевременным. Конец дня, как и конец жизни неизбежен, печален и… восхитителен. Что происходит после? Возможно, она это знает. Знает, но никогда не скажет. Откуда она пришла? Когда? Вместе с зарождением жизни? Да, она наблюдала за рождением, за жизнью, чтобы в какой-то момент пресечь ее. Что ей движет? Для чего она? Для кого она? За что она?

И как страшна ее загадочная, незримая красота, коей охватывает она мир, ее ужас прекрасен своей таинственностью, а деяния жестокостью, горем и… освобождением…

Шли молча. Мария, прижимаясь к Виктору, смотрела на последние лучи сквозь слезы. Солнце скрылось.

Упавшая незаметно роза распалась на лепестки и залила черный гранит кровью. Солнце ушло за горизонт. Мир погрузился во тьму…

По дороге домой Виктор заснул. Прогулка длиной во весь день дала о себе знать. Мария не отрываясь, смотрела на него, и на ее глаза невольно наворачивались слезы.

С трудом, выйдя из маршрутного такси, Виктор еле успел подать Маше руку.

– Джентльмен, – шутя, сказала она. – Нам на метро?

– Или такси поймаем, чтобы меня в метро не сморило, а то тебя еще и украдут, пока я буду спать. Хотя я уже взбодрился.

– Что ж. Я тоже готова к новым подвигам. Что будем смотреть в Питере ночью?

– У меня много предложений.

– Нет, Виктор, – смеясь, говорила Мария, – на сегодня довольно. Хочется залезть уже под душ и под одеяльце.

– Ну, не сейчас, так не сейчас. Уговорила.

Они прибыли к отелю, в котором остановилась Мария. Виктор подвел ее к входу.

– Витя?

– Да, Маша?

– Спасибо тебе, огромное.

– Да ну что ты, Маша, за что?

– За все, Витя, – голос Марии дрогнул.

– Тебе спасибо, Машенька.

– Обними меня.

Виктор крепко обнял Марию, и никак не хотел ее отпускать. Мария обняла Виктора за шею. Так они простояли минут пять.

– Все, Витя, пора. Завтра уже наступило. Так что говорить о том, что мы встретимся завтра уже как-то не уместно, – улыбаясь, произнесла она.

– Тогда встретимся сегодня? – предложил Виктор.

– Да, – прошептала Мария. – Ступай, Витя. Спокойной ночи! Любимый.

Виктор нехотя выпустил руки Марии из своих рук.

– Спокойной ночи, любимая.

– Иди, – прошептала Мария.

Виктор с трудом развернулся и медленно направился прочь. Он ощущал жесткое давление в груди.

– Витя! – услышал он крик Марии.

Не успел он развернуться, как она подбежала к нему и бросилась в его объятья.

– Я не хочу тебя отпускать. Нет, нет, нет. Витя. Идем ко мне…

Только оказавшись в номере, Мария, обнявшись с Виктором, воскликнула:

– Я хочу слышать твое дыхание!

– Дыхание? Я слышу, как бьется твое сердце. Оно тоже горит, как и ты вся?

– Я, – медленно начала Мария, – больше так не могу.

– Маша, – начал Виктор, – я люблю тебя!

– Я люблю тебя, Витя!

Немного отстранившись друг от друга, Виктор набросился на Марию, срывая все, что на ней была, та в свою очередь порывалась разорвать одежду Виктора. Продолжая на ходу раздеваться, они пробрались в спальню и рухнули одновременно на кровать.

Виктор и Мария старались покрыть поцелуями каждый уголок тела друг друга. Еще две минуты и Виктор был в Марии. Безумие длилось бы вечно, если бы Мария вдруг не остановила Виктора и, тяжело дыша, строго сказал:

– Ни в коем случае ни целуй меня в губы, ты помнишь? И прошу, не дай мне сделать то же самое, я… я могу не сдержаться!

Закаты кружились по всей земле. Звезды выплясывали над Санкт-Петербургом такие дикие танцы, что многие решили, что начались белые ночи.

Делая небольшие перерывы, чтоб отдышаться, да принять душ, они приступали снова. Дикие пляски любви не намерены были прекращаться. Лишь жгли, жгли, жгли. Полыхали, полыхали, полыхали.

– Я тебя люблю!

– Я люблю тебя!

– Только тебя!

– Только с тобой!

В какой-то момент, когда Виктор, в дикой страсти переводя движения поцелуев с рук на грудь Марии, с груди на плечи, с плеч на шею, не смог остановиться, поскольку Мария творила то же самое с другой стороны, целуя Виктора, их губы встретились, остановившись друг напротив друга…

Все замерло…

Вечность остановилась…

– Маша!

– Витя!

И их губы сплелись в таком страстном поцелуе, что казалось, они превратились в единое целое, единое целое, скрепленное пламенем страсти.

Неизвестно, сколько времени они провели в таком положении, но когда, их горячее страстное целое, наконец, распалось на два тела, едва способные дышать, Виктор, положив голову на подушку, сладко произнес:

– Это волшебство…

– Это самое настоящее волшебству, – сладко повторила за ним Мария. – Я приняла тебя, любимый…

Словно мягкий, незаметный, но стремительный вихрь пронесся по номеру, сметая все на своем пути. Комната покрылась багровым туманом, который принялся медленно рассеиваться. Туман рассеивался… и медленно и стремительно, не задевая при этом ни Виктора, ни Марию… и вдруг все окуталось сладкой пеленой. Что испытывал Виктор в этот момент, он не мог бы даже… представить в будущем…

Это была любовь…

Мария сидела в кресле, облаченная в какой-то странный, но изящный черный балахон. На столе стояли два бокала, бутылка вина, ярко горела свеча. Виктор сидел напротив в своем костюме.