Календж - Подвал

– Как вы познакомились с Гарольдом Вудом?

– Мы работали в одной кампании. Я была страховым агентом, он – специалистом по страхованию. С виду он казался очень даже приятным человеком.

– У него была семья?

– Да. У него была жена-красавица и двое прелестных детей, мальчик и девочка. Насколько я помню, они никогда не жаловались на него.

– Вы были близки с ним?

– Да, мы были довольно близки. Как друзья, разумеется. Его жена не отличалась ревностью, а я и вовсе никогда не была замужем. Мы иногда выпивали вместе, болтали по душам. Он был замечательным собеседником.

– Когда вы узнали о его деяниях?

– Я помню, что была на работе. Меня попросили к телефону, я оторвалась от работы и меня соединили с подругой, коллегой.

– Ширли! Ширли, ты меня слышишь?

– Хелен, давай быстрее, у меня дел по горло.

– Слушай, ты в курсе про ту историю с Гарольдом?

– Про какую историю? – в недоумении спросила женщина.

– У Гарольда куча полицейских дома, поговаривают, он кого-то убил!

– Это показалось мне сущим бредом в тот момент. Я знала, что Гарольд не способен на такое. Точнее, думала , что он не способен на такое.

Его жена с детьми отправились к родственникам на Рождество, а он остался, сказал, что завал на работе. Тогда и начались все эти убийства, устрашающие заголовки в газетах. Разумеется, все пришли в ужас. Ведь мы, англичане, не привыкли к такому. В США каждый год кого-то массово убивают, там серийный убийца на серийном убийце да серийным убийцей погоняет. Это был один из немногих случаев здесь. И так уж вышло, этим серийным убийцей оказался мой товарищ.

– Его ведь, так и не нашли?

– Да, он до сих пор где-то успешно скрывается. Видимо, слишком поздно счел, что спустить трупы в канализацию было не самой лучшей идеей и решил пуститься в бега, пока не поймали. Ну а там уж, документы что-ли сменил, или с внешностью что-то сделал, но поймать его так и не сумели.

– Вам известно, что именно он делал? – девушка многозначительно взглянула на Ширли.

– Мне известно, – отрезала женщина. – И я могу вам рассказать. Но сперва: не хотите ли чаю? Меня, честно признаться, малость утомила эта беседа, а так хоть буду иногда прихлебывать.

– Конечно, если вам не трудно.

– Разумеется, мне не трудно, я же полдня провожу в положении сидя, – со смехом произнесла Ширли, однако вышло как-то грустно. – Вторые полдня – лежа. – Она подъехала к кухне, налила воду в чайник и вскипятила.

– Надеюсь, это не прозвучит бестактно, но откуда это? – спросил один из парней, указывая взглядом на ее инвалидное кресло.

– Авария. Повреждение мозга, ноги парализовало. Но не волнуйтесь, с мышлением у меня все в порядке, мозг-то спинной. – Она усмехнулась. – Уж получше, чем с ходьбой.

Чайник вскипел, Ширли сделала всем по чашке вкуснейшего чая и поставила на стол печенье. Что-то в подвале зашуршало. Все трое с подозрением оглянули дощатый пол.

– Проклятые крысы! – со злобой воскликнула Ширли Мэнсон. – Вытравить бы их всех, да ничего не помогает!

Она села обратно в обычное кресло и продолжила отвечать на вопросы, но теперь уже с чашкой чая в руках.

– Так значит, – начала она, отхлебнув, – вы хотите знать, что именно он сделал?

– Да. Обо всех его деяниях, – ответила журналистка.

Ширли ненадолго задумалась о россказнях, которые слышала от коллег. О человеческих сердцах в морозилке, о жареных детских ладошках в микроволновке. О канализации, забившейся человеческими потрохами. Ей было тошно даже думать об этом, но она пересилила себя и изложила все как есть.

– Какой кошмар… – вырвалось у девушки.

– Не то слово, – подтвердила Ширли, поджав губы. – Поговаривают, это еще не все, но слухам я не доверяю, хотя, при таком положении дел, поверить в них – плевое дело, верно? – Недолго думая, она добавила: – У вас все?

– Думаю, мы услышали достаточно, – учтиво сказал один из юнош. – Спасибо, что согласились с нами поговорить. Мы знаем, что для вас это было нелегко.

– Пустяки, – сказала Ширли уже выпроваживая гостей из дома, после тысячи благодарностей, осыпавшихся на нее. – Было приятно поговорить хоть с кем-то. А то ведь, мне здесь так одиноко. – Она улыбнулась, но как-то по-странному. Ее зубы, вдобавок ко всему, пугали студентов. Так что они поскорее убрались из ее дома.

– До свидания!

И дверь тут же захлопнулась. Она помахала, улыбаясь, из окна еще раз, когда они уже сели в машину, и ее улыбка тут же спала, когда они скрылись из виду. Она отъехала от окна, устало убрала чашки и тарелку в раковину, и из подвала снова послышался шорох, затем – шаги. Люк подвала открылся и из него вылез человек – взрослый мужчина. Он молча подошел к Ширли со спины, положил тяжелую мозолистую ладонь ей на плечо и взглянул в окно, на заснеженный двор, из которого только что умчала машина с молодыми журналистами.

– Они ни о чем не догадались? – равнодушно спросил он глубоким низким голосом. – Я там немного пошумел, извини.

Ширли похлопала ладонь мужчины своей ладонью, засмеявшись чересчур старческим для ее лет голосом.

– Гарольд, – сказала она, – моя мать была талантливой актрисой. Это, пожалуй, одно из немногих, о чем я не соврала.