Алла Демченко - Вопреки всему [litres]

Они шли не спеша. Глиняный пол был неровным, с выступами и шероховатостями.

– Ничего интересного нет. Давай возвращаться, и поедем к тебе, – предложила Елка.

– Давай еще немного пройдем и вернемся, но, если хочешь, возвращаемся.

– Ладно, пойдем. А что, если этот тоннель оканчивается на другом конце города?

– Может…

– Ты чего застыл?

– Смотри!

Лапин прислонился к стене, и Елка замерла. Прямо перед ними располагался… бункер. Стены были укреплены ржавыми рельсами и обиты кусками листовой стали.

– Вот это да! – присвистнул Лапин. – Кому сказать – не поверят. Посмотрим, что внутри.

Лапин зашел в бункер и потрогал решетчатую дверь.

– Смотри, даже дверь закрывали. Зачем она здесь нужна? Елка, посвети. Кажется, какие-то ящики стоят.

Лапин шагнул внутрь бункера.

– Костя, прошу тебя, ничего не трогай! Вдруг взорвется!

– Я осторожно.

Он открыл ящик, и в воздухе сразу повис запах ружейного масла и пороха.

– Это немецкое оружие, – сказал со знанием дела Костя. – Елка, представляешь, лежит себе здесь с сорок третьего года. Немцы отступали и в спешке все здесь бросили. Выходит, никакая это не легенда. Немцы действительно вышли тогда к реке через подземелье. Вот это будет пополнение нашему музею! Столько трофеев! Посмотрю, что в остальных ящиках.

– Костя, мне страшно. Давай уже пойдем отсюда!

– Ты чего? – не понял Лапин.

– Мне кажется, что здесь кто-то есть.

– Я же тебе говорил, что крыс здесь нет. Подойди ко мне ближе и посвети на ящик, а я загляну, что внутри.

Ей ничего не оставалось делать, как подойти и посветить фонарем. Пусть уже быстрее смотрит, и надо уходить. Лапин присел возле ящика и попытался открыть крышку.

– Если бы чем поддеть. Держи мой фонарь.

Он протянул фонарь Елке и двумя руками схватился за крышку. Еще немного, и крышка съехала. И тогда Елка закричала. Голос эхом разнесся по коридору, и казалось, что где-то далеко еще кто-то звонко закричал.

– Ты что, человеческие кости первый раз видишь? Вас что, в морг не водили?

– Водили. Но там другое дело, а здесь смотри, кто-то мундир на кости надел. Лапин, мне страшно. Пойдем обратно, а потом придешь сюда с Василием Петровичем. Хорошо?

– Хорошо, – нехотя согласился Лапин. – Погоди, сейчас закрою крышку, чтобы труп не сбежал, и пойдем.

Крышка ящика легко опустилась, и Елка краем уха услышала еле слышный непонятный звук, раздавшийся у них за спинами.

– Костя… Да брось ты эту крышку!

Елка вернула Лапину его фонарь и осветила весь бункер. Металлическая решетка упиралась в пол.

– Костя, кто-то опустил решетку, – тихо прошептала Елка.

– Что ты сказала?

Лапин направился к выходу из бункера и тщетно попытался поднять решетку вверх.

Ей стало вдруг не по себе. Непонятно откуда взявшаяся тревога сжала сердце, и Мария медленно опустилась в кресло. Причин для тревоги было не счесть. Она надеялась, что уборка квартиры отвлечет ее от тяжелых мыслей. Только никуда от них не денешься. Что она имеет в свои неполные пятьдесят лет? Ничего. Семьи нет. Муж ушел к другой женщине, и ему замену она не станет искать. Хватит, нажилась. Но этот факт никак не мог посеять тревогу в ее душе. Она тревожилась целых полгода. Тревожилась изо дня в день. И ради чего? Надо было поговорить сразу и не изводить себя. И с Елкой не получилось бы скандала. При мысли о дочери тревога ожила с новой силой.

«Коллеги теперь будут сочувствовать открыто. За спиной сочувствовать устали, – вернулась к работе Мария. – Господи, о чем я думаю? Никому это уже не интересно. Моя жизнь превратилась в мелодраму. Посмотришь от силы серий десять, а потом становится скучно и неинтересно. И только ждешь конца, хотя знаешь наперед, чем все окончится. Муж оставил стареющую жену и ушел к молодой любовнице, – подвела в очередной раз итог Мария и взялась уборку. – А как еще назвать пятидесятилетнюю женщину, как не стареющей?»

Возраст ее никогда не пугал. Свой возраст Мария воспринимала как неизбежность. «Вот только с Елкой надо было поговорить по-взрослому, как женщина с женщиной. Какая еще из Елки женщина? – улыбнулась Мария. – Расстроилась, рассердилась на меня. А на кого ей сердиться? Кого ей винить? Уляжется. Окончит колледж, поступит в институт, уедет из Куличевска, и я вернусь в эту квартиру, – обрадовалась перспективе Мария. – Надо обязательно сказать Елке, чтобы на Новый год пригласила Костю. Макс говорил, что парень хороший. Да при чем здесь это? Главное – он нравится Елке, а значит, и мне понравится. Чего он, собственно, мне не нравился? Неполная семья, его воспитывает одна мать, и мне казалось, что… Глупости. От меня тоже ушел муж. А жизнь не остановилась».

Мария и не заметила, как стала разговаривать сама с собой. Так, ведя разговор, она пошла в прихожую, где оставила сумку и достала телефон. Пропущенных звонков не было. Елка не позвонит. Копия своего отца – такая же упрямая. Отойдет, тогда и позвонит. Она представила, как Елка сейчас сидит в своей комнате, поджав под себя длинные ноги, и набрала ее номер. В трубке заиграла знакомая мелодия. Елка не отвечала. «Сидит в наушниках, а рюкзак бросила в прихожей. Если бы мне кто звонил, я бы тоже не услышала, только мне как раз никто и не звонил».

Второй раз она позвонила дочери сразу, как вернулась с рынка. Выложила на стерильно-чистый стол пакет с зеленью, мясо, сыр и булку, после чего достала телефон и снова набрала номер дочери. На этот раз механический голос сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Она по привычке набрала номер Гранина и сразу дала отбой. Ее звонок Гранин истолкует неправильно.

Тревога, закравшаяся в душу еще утром, ожила с новой силой. Мария на этот раз не пыталась от нее отмахнуться, а быстро собралась в дорогу. На улице заморосил холодный дождь, переходящий в мокрый снег, и покидать квартиру совсем не хотелось. Ей давно не было так легко и свободно, и, если бы не эта тревога, она сделала бы бутерброды, завернула их в сочный капустный лист и села смотреть тоскливые новости.

Спустя час Мария Гранина была в Куличевске.

Первым делом, не снимая обуви, она пошла в комнату Елки. Больше всего ей хотелось, чтобы дочь сидела, как обычно, в наушниках и ничего не слышала вокруг, и оттого и на звонки не отвечала, и даже не заметила, что ее телефон разрядился. Может, она в душе, еще одна мысль мелькнула в голове Марии. Она прислушалась и не услышала знакомого шума льющейся воды. Потом она направилась на кухню и, не найдя никаких следов пребывания дочери, опять набрала ее номер. До своей спальни она добралась в последнюю очередь. Оставленный беспорядок говорил только о том, что Максим заезжал за вещами. «Странно, – подумала Мария, – все разбросал, при его-то аккуратности».