Светлана Соболева - Влюблённый в Смерть

Многие люди боятся смерти просто потому, что не знают, что там за гранью. Но случаются в жизни моменты, когда человек начинает молить о ней, потому что душевная или физическая боль становится попросту невыносимой. Но когда смерть приходит, оказывается, что человек не готов ещё к переходу в мир иной. Хоть проси, хоть умоляй, а уйти ты можешь только тогда, когда наступит время.

Так случилось с Иннокентием Вагановичем Ивановым, когда среди явного благополучия у него однажды на улице скрутило живот. Боль оказалась настолько невыносимой, что 89-летний мужчина не мог даже попросить о помощи. Он сначала сполз на тротуар, а потом, скрючившись, свалился под ноги прохожим. Многие люди шарахались от старика, как от прокажённого и только одна девушка подошла к нему, пощупала пульс и стала звонить в «скорую помощь».

Иннокентий чувствовал, что он умирает. Боль раздирала его изнутри, словно стая шакалов, которая выследила свою добычу и теперь наслаждалась триумфом. Она накатывала волнами, захватывая всё новые и новые участки, пока не разлилась полностью по всему телу. Сознание уже покидало Иннокентия, когда он услышал звук сирены «скорой помощи» и приятный бас молодого фельдшера, доносящийся откуда-то издалека: «Потерпи, отец! Сейчас укольчик сделаем и будешь, как новенький».

В это время пожилая женщина Лизавета (все звали её просто Петровна) пришла в отдел кадров 25-й городской больницы. Её соседка, врач-гинеколог Ирина Геннадьевна, жившая двумя этажами ниже, подсказала, что можно устроиться в клинику санитаркой. С персоналом в больнице, как обычно, было туго, и Петровна с радостью согласилась брать ночные смены по выходным. Всё, какое-то развлечение.

Лизавета была очень шустрой женщиной. При росте 160 см она весила более 100 кг, но обувалась и шнурки завязывала исключительно стоя, хотя в прихожей для этой цели была предусмотрительно установлена скамейка. Петровна презирала общественный транспорт и умудрилась преодолеть расстояние в 5 км до больницы всего за полчаса. На её голове неизменно красовался жиденький хвост из седых волос, а проницательные глаза заставляли съёжиться от подозрения даже самого праведного человека.

Уже много лет Петровна жила вдвоём с котом Васькой, который сильно постарел за последний год и плохо видел, но всё также был предан своей хозяйке. 16 лет назад Лизавета отбила заморыша у стаи дворовых собак. Когда она притащила в дом окровавленный комочек, её муж Иван Петрович (царство ему небесное!) воскликнул: «Да он же не жилец, помрёт он у тебя!». Но Петровна и слушать не хотела, они приложила все свои усилия и знания, чтобы вылечить питомца и чудо свершилось – кот пошёл на поправку.

Потом благополучно помер Иван Петрович, а Лизавета осталась вдвоём с Васенькой, который превратился в наглого рыжего кота. Петровна души не чаяла в своём питомце. Стоит ли говорить, что он был грозою всего района? Кот неистово гонял всех дворовых собак и был объектом вожделения всех самых очаровательных кошек района.

Только-только на улице стихали вьюги, а Василий вместе со своими любвеобильными подружками закатывали под окном такие концерты, что соседям приходилось наглухо закрывать окна. Но Петровне никто ничего не говорил, её уважали или побаивались, но обычно предпочитали не связываться. А то ведь, как раскроет рот, так и вспомнит все твои грехи до седьмого колена. А кому охота слушать про себя всякие гадости?

Теперь, кажется, Васенька доживал свою последнюю жизнь. Уж очень он сдал за этот год. Шикарная рыжая грива кое-где облезла, глаза затянулись бельмами, а передвигался он в последнее время не иначе, как полуползком. Вот и устроилась Петровна на работу в клинику, чтобы заработать лишнюю копейку и максимально скрасить последние дни любимого кота. Она покупала разные кошачьи вкусняшки, в том числе его любимого тунца без косточек. Затем Лизавета отваривала рыбу и прокручивала через мясорубку, чтобы Василий не напрягал свои челюсти.

Две дочери Петровны жили в другом городе, у них были свои дети и внуки. Но приезжали к матери они пару раз в год. Да и сама Лизавета нечасто покидала Питер, чтобы надолго не оставлять в одиночестве мать и отца. Родители Петровны жили в другом конце города, и она каждые выходные навещала старичков, стараясь привезти что-нибудь вкусное. В последнее время её очень беспокоило состояние отца. Как сказали врачи, сердце его износилось, и волновать его ни в коем случае нельзя. Хотя, несмотря на весьма преклонный возраст, выглядел он достаточно бодро. Петровна решила, во что бы то ни стало, поговорить об отце со своими новыми коллегами по работе.

Пройдя через ряд формальностей, и законно оформив медицинскую книжку, она наконец приступила к своим обязанностям. В отделении реанимации, куда Петровна пришла на дежурство, было всего девять боксов, в одном из них лежали два молодых пациента с какой-то особо опасной инфекцией. Входить к ним можно было только в специальном костюме. В третьем боксе лежал костлявый седой старик. Его лицо было покрыто мелкими морщинами, а блеклые, некогда бывшие карими, глаза блуждали по стенам и потолку в поисках того, что было важно когда-то для этого человека. Глазницы его впали и, казалось, что кожа лица натянута прямо на череп, поскольку в нём не было никакого намёка на мышцы.

Отсутствующий взгляд говорил о том, что старик явно не в себе и даже не в этой палате, а где-то посередине между двумя мирами: миром мёртвых и миром живых. Отсюда он уже ушёл, а там его ещё не приняли. Вот и завис он где-то в прострации. К телу и рукам пожилого пациента были подключены датчики и приборы, и они, как ни странно, показывали вполне нормальную жизнедеятельность для девяностолетнего мужчины.

Петровна пришла на дежурство и с важным видом обошла все свои владения, навестила пациентов и немного задержалась у кровати старика. На табличке с именем пациента было написано Иннокентий Ваганович Иванов. Где-то она уже слышала такое нелепое сочетание отчества и фамилии. Но где? Петровна решила докопаться до истины позже. Пока же она поменяла старику памперс, а затем протёрла приборы и тумбочки старой ветошью, наполнив помещение ароматом хлорки. Теперь она стояла и думала, стоит ли мыть пол сейчас или лучше это сделать утром, перед обходом.

От запаха хлорки старик закашлялся, не приходя в сознание, и закрыл глаза. Раздался характерный звук опорожняемого кишечника и воздух заполнился едким запахом, перебивающим даже аромат хлорки. «Фу!», – демонстративно поморщила нос Петровна, – «Никаких памперсов на тебя не напасёшься, старый хрыч! Вот и лежи до утра, дыши своими вонючими испражнениями!». Она демонстративно пнула ногой функциональную кровать, подобрала швабру и вышла из палаты.