Денис Матусов - Земные женихи, сказочные невесты. Сборник романтических рассказов

О, крылорожка,

С чудесными крыльями,

Целебным рогом,

Ты стоишь передо мной.

Вот истинное счастье!

– Какое прекрасное стихотворение! – восхитилась крылатая единорожка Мияка, тряхнув радужным хвостом от избытка чувств. Моя любимая Мия искреннее обрадовалась, выслушав столь незамысловатое стихотворение в японском стиле танка. Хотя куда ему до творений древних мастеров. Казалось бы причём здесь я и Япония?

Иван Жеребцов вполне себе русские имя с фамилией. Только вот изначально фамилия нашего рода записывалась японскими иероглифами 麒麟. Тайну нашей фамилии раскрыла мне тётка, когда учила меня родовой магии. Магии уже полузабытой в нашем роду, как-никак в православном Евразийском Союзе который век живём.

Магия, такое манящее звучное слово. Вот и меня она поманила. Вскоре я превзошёл учительницу и решил воплотить родовую легенду в жизнь. По легенде пращур нашего рода был цилинем, кирином, единорогом из высокого мира магически сопряжённого с Восточной Азией. Он полюбил японскую девушку и остался на грешной Земле. Мой пращур покинул Маносекай – чудесный рай из чувства жертвенной любви!

Мне тоже удалось превратиться и посетить иной мир. Только в Маносекае я узнал, что превращение необратимо. Да и врата меж мирами открываются с неизвестной периодичностью. Может год пройти, а может и тысяча лет минуть. Хотя у неподвластного старению единорога есть все шансы дождаться даже во втором случае.

Благо прекрасный Маносекай с его изумрудными травами и душистыми цветами светел, приятен и безопасен для разумных коней. Здесь днём и ночью светит удивительное светило Хицуки, что есть Солнце с Луною два в одном. Днём свет Хицуки по солнечному ярок, дарит тепло не переходящее в жару. Ночью свет Хицуки по-лунному мягок. Ночи Маносекая прохладны, но не холодны. Под лучами Хицуки нет места хищникам и паразитам. Даже большие летучие мыши, которых я поначалу принял за вампиров, пьют лишь фруктовый сок. Живи, да радуйся жизни!

Только вот я то до превращения в рогатого жеребца был земным юношей. Я родился и вырос человеком. Вот мне и хотелось тогда вонзить ненавистный рог в собственную грудь! Раз уж до живота не дотянуться…

Поначалу от свершения столь своеобразного сэппуку меня останавливала вера православная, переданная мне моей глубоко верующей прабабушкой. Сам то я маловер, будь иначе. Разве позволил бы себя тётке магией увлечь?

И всё же самоубийство – это последнее дело, но я всё чаще думал о последней черте. Не знаю, что бы надумал. До чего бы дошёл в конце концов. Может и в самом деле совершил бы смертный грех, если бы не весёлая, жизнерадостная кобылка – Мияка. Она полюбила слушать мои рассказы о Земле и человеческой жизни. Поначалу я воспринимал разумную, но по-детски наивную лошадку скорее как удивительную питомицу. И всё же даже тогда она мне уже стала дорога так, как не дороги и самые ценные вещи. Я проникся к Мияке большой симпатией и стал её ласково называть Мией.

Потом полюбил милую Мию, как хороший волшебник любит своего фамильяра. Тогда-то я и прозвал Мию Радугой за яркие, разноцветные хвост с гривою, за добрый и весёлый нрав. Мне так нравилось и нравится засыпать с нею рядом на лугу под её крылом. Так хорошо, чудесно слышать перед сном мерный стук её доброго, любящего сердца. Моя смерть без сомнения страшно огорчила бы Мию, повергла бы её в шок, в настоящий ужас! Вот я и жил на остатках веры, из чувства долга перед Радугой, ради растущей любви к ней…

Милая кобылка тем временем росла и выросла в прекрасную кобылицу удивительной красоты, став в холке лишь немногим ниже меня самого. Розовые копытца стали крепче, а их цвет куда как глубже. Словно бы Радуга их специально алым лаком покрывает, но таков их природный цвет. Толстенькие ножки маленькой единорожки стали стройными ногами изящной кобылицы. В прежде округлом туловище теперь видно гармоничное совершенство золотого сечения. Куцый хвостик, словно бы чересчур щедро раскрашенный любящим чрезмерно яркие краски ребёнком, наполнился взрослой красотой волшебного создания. Сами же цвета не поблекли, но перестали выглядеть чрезмерно яркими даже днём. Хотя, быть может я просто привык к ярким цветам Маносекая, где даже в небесной радуге девять цветов? Грива и хвост моей любимой Радуги тоже услаждают взор непередаваемо дивными, сказочно прекрасными, просто замечательными цветами счастья и любви. Цветами, которых нет на Земле. Зато есть в здешнем райском мире!

Эфирный ветер полощет на ветру гривы и хвоста любимой даже тогда, когда затихают куда более привычные ветра. Вот и сейчас по воле милой Мии в месте нашей встречи стоит прекрасная погода. Воздушный океан покорен крылатым коням. Рога же крылатых единорогов творят чудеса даже по меркам сказочного мира полного доброго волшебства. Жеребцы из рода крылатых единорогов являются великолепными хирургами. Благодаря их мастерству переходящему в высокое творчество я дышу так легко, как никогда не дышал на Земле из-за носа с аномально узкими носовыми проходами. Без очков прекрасно вижу благодаря их чудесной помощи. Помню, я еле дал им себя уговорить моё зрение исцелить. Меня так пугала сама мысль о прикосновении острого рога к моим глазам. В итоге я дал себя усыпить северной пегаске, чей так светел взор незабываемый. В северном клане порою рождаются жеребята и кобылки чьи крылья изнутри украшает гипнотический узор. Прихотливый, как будто бы льдистый, узор на словно бы из чистейшего снега крыльях светлого создания погрузил меня в спокойный, глубокий сон. Очень удобно для сложных и продолжительных операций. Единороги, крылатые собратья благодаря вам я вижу прекрасный Маносекай во всей красе!

Да и кобылицам из благословенного рода крылатых единорогов, крылорожкам как их ласково называю, многое подвластно в плане чудесного исцеления. Среди земных терапевтов крылорожкам равных нет. Им подвластны все заразные болезни без исключения. Причём подвластны это ещё не то слово, слишком слабо сказано. В дивном Маносекае их усилиями заразы и вовсе считай нет за исключением сравнительной безобидной простуды. Хотя от неё у рогатых кобылиц есть весьма своеобразное средство исцеления… Только немного стыдно… Впрочем, мы же не просто друзья, а особенные друзья. Всё, долой пустопорожние размышления!

– Иван! Ты, что творишь?! – воскликнула Мияка, отшатываясь от меня и глядя с неприкрытым удивлением переходящим в неподдельное изумление.

– Простудился, вот и лижу твой сладкий рожок в целях скорейшего выздоровления