Монтегю Джеймс - Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

Андерсона в какой-то степени успокоил его уверенный тон, но всё еще сбитый с толку он начал думать, что лучше всего для того, чтобы точно выяснить стал ли он жертвой обмана зрения или нет, пригласить хозяина гостиницы к себе в номер вечерком и выкурить с ним там по сигаре. А фотографии английских достопримечательностей, которые он привез с собой, послужат для этого хорошим предлогом.

Господин Кристенсен был польщен его приглашением и охотно принял его. Он должен был прийти около десяти вечера, но перед этим Андерсону нужно было написать несколько писем, поэтому сославшись на занятость, он ушел к себе. Ему было стыдно признаться в том, даже краска появилась на его лице, что загадка существования номера 13 начинает его довольно сильно беспокоить. Поэтому он пошел к себе на этаж, поднимаясь по лестнице с той стороны, где ему первой должна был встретиться комната номер 11, чтобы дверь под номером 13 ему по пути не попалась. Когда он входил в свою комнату он настороженным взглядом окинул её, в ней всё оставалось по-прежнему, как и до его ухода, правда, несмотря на это, ощущение того, что она стала немного меньше, опять вернулось к нему. Сегодня никаких вопросов о наличии или отсутствии чемодана у него не возникало. Он сам достал из него все вещи и запихал его под кровать. Ему потребовалось достаточно воли, чтобы отогнать от себя мысль о комнате номер 13, после чего он принялся писать письма.

Соседи вели себя достаточно тихо. Иногда в коридоре открывалась дверь, и кто-нибудь выбрасывал из комнаты свои сапоги, или какой-нибудь коммивояжер проходил по коридору, бормоча себе под нос неизвестно что, или по ужасной мостовой с грохотом проезжала телега, или слышно было, как кто-то спешит куда-то по делам, шлепая по каменным плитам.

Андерсон закончил писать свои письма, заказал виски с содовой и подошел к окну, внимательно изучая глухую стену дома напротив и следя за тенями появившимися на ней.

Насколько он понял, комнату номер 14 занимал юрист. Он его уже видел внизу. Степенный мужчина, говорил он мало за едой, главным образом был занят изучением небольшой пачки документов, которая лежала рядом с его тарелкой. А теперь выходило так, что он был любителем порезвиться, когда оставался один. А если не так, тогда зачем ему понадобилось устраивать эту пляску? Тень, которая падала из комнаты номер 14 на стену, как раз говорила о том, что тот танцевал. То и дело его сухопарая фигура оказывалась напротив окна, он махал руками, и видно было, как костлявая нога с поразительной резвостью взлетает вверх. Видимо он был босой, да и пол наверняка был покрыт каким-то плотным ковром, потому что его передвижений не было слышно. Адвокат, господин Дженсен, в десять часов ночи отплясывает у себя в номере, вот уж действительно подходящий сюжет для исторического холста в возвышенном стиле. Андерсон подумал, точно как Эмили из «Удольфских тайн [93], откуда эти строки:

Если бы хозяин гостиницы в этот момент не постучал в дверь, то возможно перед читателем уже была бы изложена вся эта длинная поэма. Сказать, что тот, очутившись в этой комнате, был озадачен, – это значит ничего не сказать, господин Кристенсен был поражен до крайней степени, так же как и Андерсон, потому что он заметил – в комнате произошли какие-то странные перемены. Только он сделал вид, будто бы ничего не произошло. Фотографии, которые ему показывал Андерсон, его заинтересовали очень, демонстрация их сопровождалась убедительным рассказом Андерсона, который к нему добавлял свои личные воспоминания. Неизвестно, перешла бы их беседа на тему, больше всего интересовавшую Андерсона, то есть на комнату номер 13, если бы сосед-адвокат в этот момент не запел. Да еще так, что ни у одного не возникло никаких сомнений в том, что певун или напился до чертиков, или с ума спятил. Голос, который они слышали, был высокий и тонкий, к тому же еще хриплый, как обычно бывает у певцов, которые долго не тренировались в пении. Слова песни или мелодию разобрать было невозможно. Его голос взмывал к невиданным высотам и стремительно падал вниз, превращаясь в стон преисполненный отчаяния, так зимой завывает холодный ветер в черной пустой трубе, бывает и орган издает такие кошмарные звуки, когда неожиданно иссякает поток воздуха в его трубах. Слышать это действительно было ужасно, и Андерсон понимал, что если бы в этот момент он в этой комнате находился один, то, скорее всего, пришлось бы ему искать спасения там, где есть люди, то есть бежать в соседнюю комнату к коммивояжерам.

Хозяин гостиницы сидел, разинув рот.

– Не могу понять, – наконец произнес он, вытирая пот со лба. Это просто какой-то кошмар. Мне уже доводилось такое слышать, но я был абсолютно уверен в том, что это кошка так орет.

– Он что сума сошел? – сказал Андерсон.

– Увы, приходится это признать! А такой хороший клиент, да еще вдобавок ко всему, насколько мне известно, преуспевающий в своем деле. Молодой семьянин, детишек растит.

В этот момент кто-то раздраженной рукой начал тарабанить в их дверь, которую сам без приглашения и открыл. На пороге стоял тот самый юрист, о котором они только что говорили, в домашней одежде со стоящими дыбом волосами – он был просто взбешен.

– Прошу прощения, сэр, – сказал он, – но я был бы вам весьма признателен, если бы Вы прекратили… —

Тут он замолчал, так как ему стало понятно, что никто из присутствующих никакого отношения к этому пению не имеет. С минуту длилась тишина, после чего вопли возобновились с новой силой и стали еще более душераздирающими, чем прежде.

Черт побери, что это такое? – вырвалось у юриста. – Откуда это? Кто это орет? Я что с ума схожу?

– Господин Дженсен, это из соседней комнаты, то есть из вашей. У вас там случайно не кошка в трубе застряла или, может быть, еще кто-нибудь?

Это было единственное, что произнес Андерсон, но сказав это, он понял всю ненужность произнесенных им слов. Что-то нужно было делать, ведь не стоять же так, слушая этот жуткий вой и смотреть на белое от страха лицо хозяина гостиницы, покрытое капельками пота, пока тот недоуменно таращился то на одного своего жильца, то на другого, и весь трясся, вцепившись в ручки своего кресла.

– Такое абсолютно невозможно, – произнес юрист, – исключается полностью. Потому что в моей комнате нет никакой трубы. Я и пришел к вам, так как был уверен в том, что все эти вопли идут из вашей комнаты. Ведь она, соседняя с моей.