Иван Гагин - Несколько разных историй

– Элвис Пресли. Слыхали о таком?

– Кто то рассказывал. Я просто не очень интересуюсь подобного рода музыкой. Это тот, который был королем рок-н-ролла 70-ых?

– Он самый. Моя дочь очень любит слушать его песни, что странно в наше время и для ее возраста. Она у меня очень старомодная. Над ней все подшучивают в классе. Но я не вижу, однако, в этом ничегошеньки плохого. У меня дома на кассетах храниться едва ли не полное его собрание. Дочь мне уже все уши им прожужжала. Вот даже и сейчас в машине слушаю. Так что я уже привык, да и сам не прочь послушать. И знаете что, мне даже нравится. Забавно, да? – Водитель оказался не прочь поболтать с незнакомцем, что не сочеталось с его угрюмым видом почти никак.

– Забавно… – Oтветил ему Джонни.

Первые капли дождя, мелкие, словно роса, стали понемногу покрывать стекло. И тут же соскальзывали прочь. Джонни словно невзначай повернулся назад и посмотрел в заднее стекло – вдалеке не было света приближающихся фар. Он усмехнулся, предвкушая много легких денег, которые он будет держать в руках, как только расправится с водителем. Таксист тоже усмехнулся, но только по своему. Джонни вытащил пистолет и приставил его к голове водителя.

– Останови машину!

– Несчастный глупец! Неужели ты не видишь, куда мы едем?!

– Что?… – Дрожащим голосом переспросил Джонни. Oн лишь мельком взглянул вперед дороги и глаза его тут же наполнились ужасом. Впереди, сверкая ярким алым пламенем, стояли огненные врата. Он не поверил своим глазам.

– Нет, ты не спишь, как ты думаешь и тебе не кажется все это! Ты только лишь получишь то, что так сильно заслуживаешь! – Продолжал греметь голос.

Джонни только сейчас понемногу стал осознавать действительность и глаза его были наполнены ужасом. Перед ним, вместо угрюмого водителя такси, на переднем сиденье сидел сам дьявол в своей красной, сверкающей мантии. Джонни съежился и вжался в спинку своего сиденья, как маленький, затравленный зверек.

– Ты всего-лишь ничтожество, каких множество, но нет – ты даже хуже, ведь ты отнимаешь деньги у других, не желая зарабатывать их сам. Ты губишь людей, невинных людей и место тебе в преисподней!!

И, с громоподобным смехом, заглушающим крик ужаса Джонни, он увез его через огненные врата, прямиком в преисподнюю…

В тот осенний день, когда первая порция земли упала на мой гроб, я обнаружил, что вижу сквозь его крышку. Я был мысленно удивлен, поняв, что вижу и слышу все происходящее наверху. Этот похоронный обряд, эти наигранно скорбящие лица, толпу ненавистных мне людей, среди которых не было Джоан, моей жены. Я мысленно проклинал ее, этот день и могильщиков, досыпающих землю прямо на меня. Я смотрел сквозь всю эту толщу. И это не казалось мне странным. По крайней мере, сейчас. То, что нахожусь в сознании, я понял сразу же после смерти. В тот день я, как обычно, плотно позавтракал вчерашним супом. Затем собрался ехать на работу, но не сделал и двух шагов, как меня вдруг скрутило и я упал. Очнувшись, я попытался встать, но не смог даже пошевелиться. Мое тело было словно парализовано. Мне оставалось только лежать, глядя в потолок и ждать, когда кто-нибудь придет на помощь. Не знаю, сколько я так пролежал, но думаю, что долго. Мимо соизволил пройти Стив, брат Джоан, с недоверием на меня поглядывая. В конце концов, он догадался таки вызвать скорую. И пока она ехала, эти набежавшие прихлебалы начали так безучастно обсуждать, что же со мной могло случиться. «Честно говоря, ничего!» – Хотел я им ответить. – «Просто я не могу пошевелиться. Вот и все!» Потом приехал врач, и когда он констатировал смерть, я понял, что умер. И когда это поняли все, то сразу же принялись обсуждать, что со мной делать. Хоть бы кто-нибудь из прихлебал моей жены выразил сожаление! Я помню, как спокойно они обсуждали все тонкости моих похорон. Кто-то предложил крематорий. А Джоан? Ее там даже и не было! Все осмысливание происходящего сводилось к тому, что Джоан куда-то уезжает прямо перед моей смертью, а эти идиоты спокойно так обсуждают, как и где меня хоронить. Кто-то завел разговор о надгробной плите. Я слушал этот бред, мысленно посылая всех их к чертям собачьим. Они все обсуждали, что-то придумывали, подсчитывали между собой. А я смотрел на них своими мертвыми глазами. Потом мне их закрыли.

В конце концов, меня закопали в дешевом ящике. И лучше бы меня сожгли. Сейчас, лежа в гробу, я не чувствовал ничего, кроме злости. Кроме ненависти и неудовлетворенности тем, что я никому не нужен. Все, кого я считал своими друзьями, родственники Джоан… Их количество всегда было прямо пропорционально моим деньгам. То есть все попросту меня использовали! И, признаться даже, я давно подозревал об этом, но был слеп при жизни. И только смерть раскрыла мне глаза. Где ты сейчас, моя дорогая? Или мне, пожалуй, стоило спросить, с кем? Милая Джоан, я ведь знаю, что у тебя кто-то есть. И причем знал уже давно, сколько бы он у тебя не был! Слишком много странностей я замечал в последнее время. Почему ты отмалчивалась, когда я заводил разговор о твоих в последнее время вдруг особо зачастивших довольно странных деловых поездках? И я даже знаю, почему ты уехала в такую поездку именно перед моей смертью. Наверняка, чтобы плюнуть мне в душу. Как это мило, дорогая. Как же мне это все нравится. Но дорогая, почему ты не смогла приехать хотя бы ради того, чтобы поплясать на моей могилке? Неужели так противно было постоять в толпе кретинов и сделать вид, что тебе грустно? Как это низко с твоей стороны, Джоан. Как это подло. Но почему я о тебе думаю? Я ведь до смерти тебя любил. Люблю и сейчас…

Мой взгляд устремился на портрет, висящий на надгробье. Эти идиоты не смогли даже найти нормальную фотографию. Я уже не говорю о том, что в сшитом не по размеру пиджаке мне было морально неловко лежать в открытом гробу. Я уже молчал обо всем. И молчание – это единственное, что я мог им адресовать.

Кто-то прошел рядом, внимательно разглядывая надгробные плиты. Это был посетитель. За ним шла женщина с детьми. Проходя рядом, он взглянул на свежевскопанную землю, и мне показалось, что он посмотрел прямо на меня. На мгновение мы даже встретились с ним взглядом. Ощущение было странное. Наверное, я предпочел бы исчезнуть совсем, чем тихо гнить на кладбище, когда кто-то топчет землю рядом с твоей могилой. Когда-то в молодости я был романтиком и даже верил в жизнь после смерти, но абсурдность создавшегося положения медленно сводила меня с ума. Как я умудрился застрять в своей земной оболочке? И почему сквозь всю эту толщу земли я смотрю, как через стекло? Находясь в полном сознании, я до сих пор не мог в это поверить. Да и каким дьявольским образом такое возможно? Быть может, остатки души все еще теплились в моем холодном теле… И хотя с научной точки зрения все имеет свои начало и конец, я осмелюсь с этим не согласиться. Три дня назад я понял, что такое смерть.