Ирина Азина - Девочки из первого Г

– Ишь как набегались! Инда гнался за вами кто…сымай, сымай…мокро-то! Ох, все ноженьки насквозь… Сейчас, сейчас, с малинкой чаю будем пить…да Ирынька ужо домой и побежит… а то уж поздно будет…тёмно…

Тепло. Спокойно. Безопасно. Весело поёт пузатый чайник на плите, и булькают у бабушки кастрюльки… Трещит, дрожа и рассыпая яркие оранжевые искры, ласковый огонь – домашний и уютный, пожирая длинными своими языками бессловесные дрова… Обеим выданы сухие, шерстяные, тёплые носки, по чашке обжигающего чая и бальзам от всех болезней и тревог – малиновое дивное варенье…Тем вечером, в уютной кухоньке у самого оврага, среди друзей и мирной тишины, в моей чудной и беспокойной голове наклюнулся затейливый сюжет – не сказка и не быль, а что-то между ними… после я определила свою повесть как легенду, и, не долго думая, так про себя её и назвала:

В ту пору, когда мир наш был значительно моложе, на месте современного оврага пробегала полноводная река, просто Река – без имени. Бежала она к старому, седому Морю-Океану, как и все реки на свете. Когда же к безымянной пришли люди, то на этом самом месте они выстроили город, просто Город – без имени. В старину люди очень много работали, работа занимала почти всё их время, и им недосуг было давать имена рекам и городам. Совсем рядом с рекой жила семья, а в семье подрастали три дочери. В те далёкие времена даже детям не всегда давали имена, по крайней мере – не сразу при рождении. Имя для человека находилось само, но сначала нужно было, чтобы человек себя показал, и стало бы ясно: какой он, и как будет жить, весёлый или хмурый, приветливый или бирюк, и к какому ремеслу душа его лежит. Так и назывались первые люди: Кузнец, а потом Кузнецов сын, значит и дальше все Кузнецовы; или Бондарь, или Пекарь, или Красавец, а то и Хромой. Так вот, и в той семье имена у всех были одинаковые – звались они Рыбаковы, потому что отец у них был Рыбак. Но и семейные прозвища – ласковые маленькие имена – мать, конечно, дала своим дочкам. Старшая звалась Милашей, среднюю называли Добряной, а для младшенькой самой своего имени пока не нашлось. Любила эта малышка-без-имени сидеть на пригорочке, да и смотреть на речку. Ей нравилось наблюдать, как сверкают на солнышке бегущие волны, как чайки кружатся над бирюзовой гладью, а в журчании воды ей слышались напевы складные и голоса…Однажды, в жаркий полдень, девочка сидела на песке, склонивши голову к воде, и видела, как маленькие шустрые рыбёшки водят хоровод на мелководье… И тут ей показалось, что неподалеку под водой проплыло что-то – и больше, чем все самые большие в реке рыбы. А с другой края проплыло еще… и ближе, и подальше… словно чей-то тихий, мелодичный смех и мягкое шушуканье послышались ей в звуках набегающей волны…Девочка-без-имени прислушалась, и разобрала напевные, протяжные слова:

– Иди, иди же к нам!

– Ну же, маленькая! Нас не бойся…Заходи…плыви…плыви сюда!

В каком-то странном забытьи вошла она в речную воду – приятную после дневного зноя…волны подхватили её, укачали…понесли с собой – всё дальше, дальше…далеко от берега речного. И, тотчас же со всех сторон малышку окружили странные создания: прекрасные, с блестящей чешуёй и рыбьими хвостами, до пояса как человечьи девы – их изящные головки украшали изумрудные, плывущие за ними по воде распущенные волосы. Смеясь и щебеча, как стайка говорливых птиц, чудесные созданья повлекли малютку за собою, закружили в танце, гладили по волосам, легонечко щипали, сняли мокрую одежду…Девочка нисколько не боялась – ей приятно было плавать вместе с ними, весело плескаться и нырять – ну совсем как маленькие рыбки, только что увиденные ею!

– Мы будем звать тебя Мариной!

– Да, Мариной!

– Ты будешь нашей маленькой сестричкой…

– Одной из нас…

– Такой же, как и мы…

– Марина, Маришка!

– Маришка – малышка…

– Смотрите, у неё глаза речной воды!

– А волосы как Солнце!

– Дитя Солнца и Воды!

– Ты одна из нас…

– Ты будешь нашей Королевой!

Так говорили девочке Речные Девы, заплетая её золотые волосы в невиданную сложную причёску…

– А сейчас иди!

– Плыви обратно…

– Время не настало…

– Мы еще увидимся!

– Приходи скорее к нам, Маришка!

– Мы будем ждать…ждать…ждать…

Очнулась девочка на берегу, когда уж солнце опускалось в облака, окончив день, и небо за Рекой окрасилось оранжевым, сиреневым и сизым…

Дома мать не находила себе места, беспокоясь о малышке. Собиралась уж идти искать, да тут сама пропажа объявилась. Обняла дочурку мать, заглянула в тихие спокойные глаза, погладила по волосам, спросила:

– Где же ты сегодня пропадала день-деньской, моё родное Солнышко?

Малышка отвечала матери:

– На речке отыскала себе Имя, Матушка! Но Солнышком не называй меня, теперь зовут меня Мариною!

Удивилась мать, уж больше некуда:

– Что за имя-то такое, доченька? Кто назвал тебя так, моя милая? Отродясь таких имён у нас и не было…

– А назвали так меня Речные сёстры, Матушка! Целый день играли мы и плавали, и привольно было мне и весело! А потом нарекли меня сёстры-рыбицы Маришкою. Очень имечко моё мне нравится!

Испугалася тут мать-то, опечалилась. Поняла, что страшные речные девы заманили дитя её к себе хитростью… Но не слышала никогда она, чтобы кто-то ушёл бы живым от них!

А когда обо всём узнал отец девочки, опечалился он и разгневался. Приказал жене строго-настрого не пускать её больше на реку, чтоб русалкам она не досталася. Долго девочка плакала, оттого что нельзя ей повидаться вновь с Речными сёстрами, искупаться в прохладной речной воде, поиграть с серебристыми рыбками…Вот прошло с тех пор лет достаточно…Выросла девочка в раскрасавицу, да притом ещё скромную и прилежную. Во всем по хозяйству помогала матери, и рукодельничать научилась искусно: шила, вязала, вышивала. Все узоры и кружева у неё выходили похожими на волны речные, люди только диву давались, глядя на творения Маришки. Имя это, несмотря на запреты отца, так и прижилось – девочка отказывалась на другие откликаться; ни уговоры не помогали, ни наказания. О давнишней истории с Речными Девами в семье не вспоминали, и никому не рассказывали…потихоньку Марина сама позабыла всё: и чудесную встречу свою, и отчего зовут её так необычно…Лишь только изредка, в сумерки, словно бы слышалось или казалось ей, как будто напевно и жалобно зовёт её кто-то по имени:

– Марина! Маришка!

– Где же ты, наша сестричка?

– Почему не приходишь к нам, милая?

– Так без тебя стосковались мы…

– Мы будем ждать…мы всё равно будем жда-а-ть!

Однако, среди повседневных забот некогда было Маришке-то думать про разные странности…послушной была она дочерью, крепко любила и мать с отцом, и сестёр своих старших, ласковых. Долго ли, коротко ль, а пришла пора, и настало время отдавать отцу замуж дочерей своих. Ко всем женихи посватались, старшим сыграли свадебки…и к Маришке приезжали не единожды, потому как первой красавицей числилась та во всем Городе: изящная, стройная, с золотой косой ниже пояса, с кожей розовой – тонкой и гладкой, как раковины, и глазами цвета воды речной. Среди всех женихов родители для неё наши подходящего – молодого и статного сына старшего богатых и знатных родителей; назначена была уж и свадьба у них. Марина покорна была воле родительской, но любви к жениху у неё не было. Но и печали она не ведала – испокон веков заведено было, чтобы родители судьбу детей своих устраивали, значит – так тому и быть, как положено. Накануне свадьбы, поздним вечером, когда уж все спать улеглись, вдруг услышала девушка далёкий, знакомый призыв: