Меган Уэйлин Тернер - Вор

– Пожалуй, да. – Шутка не показалась мне смешной.

– На суде ты много хвастался. Полагаю, впустую.

– Я могу украсть все что угодно.

– Хвались, хвались. Именно эта похвальба и привела тебя в темницу. – Он взял со стола перо и повертел в руках. – Жаль, что такие дарования, как твое, не часто соседствуют с разумом, но, к счастью для тебя, меня интересует не разум твой, а дарование. Если ты и впрямь так хорош, как заявляешь.

– Я могу украсть все что угодно, – повторил я.

– Кроме самого себя из королевской тюрьмы? – На сей раз волшебник приподнял только одну бровь.

Я пожал плечами. Из тюрьмы я бы тоже смог выбраться, но потребуется время. Возможно, долгое. А мне хотелось, чтобы королевский волшебник предложил выход побыстрее.

– Наконец-то ты научился держать язык за зубами, – подытожил волшебник, оторвался от стола и стал расхаживать взад-вперед. Когда он повернулся ко мне спиной, я отбросил волосы с лица и еще раз окинул комнату быстрым взглядом. Я уже понял, что это его кабинет. На полках лежали книги и старинные свитки. Вдоль поцарапанной скамьи громоздились амфоры и другие глиняные сосуды. Были и стеклянные бутыли. В дальнем конце виднелась задернутая шторами ниша, под шторой угадывались ноги в кожаных сапогах. Я резко развернулся, желудок подскочил к горлу.

– Ты мог бы сократить срок заключения, не сокращая свою жизнь, – произнес волшебник.

Я поднял глаза на него. Оказывается, я уже потерял нить беседы. И, вспоминая, о чем речь, вдруг заметил, что он и сам нервничает.

– Продолжайте. – Я развалился в кресле.

– Я попрошу тебя кое-что украсть.

– Королевскую печать? – улыбнулся я. – Запросто.

– Я бы на твоем месте перестал хвастаться, – проскрежетал он.

Моя улыбка стала еще шире. Золотое кольцо с гравированным рубином было отдано ему на хранение. А я его украл. Эта потеря наверняка сильно ухудшила его положение при дворе. Он покосился через мое плечо на зашторенную нишу и вернулся к делу.

– Мне нужно, чтобы ты выкрал одну вещь. Сделаешь – и не вернешься в тюрьму. Не получится – все равно не вернешься в тюрьму. Я об этом позабочусь.

Из тюрьмы то и дело кто-нибудь уходил. Каменщики, плотники, кузнецы, любые умелые ремесленники сокращали себе срок, работая на благо короля. Несколько раз в год собирали необученных работников и отправляли на серебряные шахты к югу от города. Они редко возвращались. А некоторые узники просто исчезали навсегда.

Было ясно, что у волшебника на уме, поэтому я кивнул.

– Что нужно украсть? – Только это меня и волновало.

Волшебник пропустил мой вопрос мимо ушей.

– Подробности узнаешь позже. А сейчас мне надо понять, способен ли ты к делу. – То есть не снедает ли меня хворь, не изголодался ли я до полной непригодности, пока сидел в темнице.

– Еще как способен, – ответил я. – Но мне надо знать, что именно я должен украсть.

– Тебе расскажут. А пока что это не твое дело.

– А если я не справлюсь?

– Мне казалось, ты можешь украсть все что угодно, – поддел он.

– Кроме самого себя из королевской тюрьмы, – подтвердил я.

– Хватит умничать, – покачал головой волшебник. – У тебя плохо получается. – Я открыл было рот и чуть не ляпнул то, чего не следовало, но он продолжал: – Чтобы достичь цели, придется проделать довольно дальний путь. Вот тогда все и узнаешь. Времени будет вдоволь.

Я, радостный и умиротворенный, откинулся на спинку кресла. Главное – уйти из Сауниса, а там уже только меня и видели. Волшебник наверняка прочитал мои мысли и снова склонился надо мной.

– Не считай меня глупцом.

Он не глупец, что верно, то верно. Но у него не было такой, как у меня, мотивации. Он снова облокотился на стол, а я сидел, расслабившись, и думал, что боги наконец-то услышали мои молитвы. Потом сзади меня что-то зашуршало, шторы раздвинулись, и я вспомнил про две ноги в нише. Желудок, слегка было успокоившийся, снова подскочил к горлу.

По комнате протопали сапоги, чья-то сильная рука протянулась из-за спинки кресла и схватила меня за волосы. Владелец руки обошел кресло спереди, приподнял меня и поставил лицом к себе.

– И меня тоже глупцом не считай, – прорычал он.

Он был невысок, весь в отца, и коренаст. Над ушами кудрявились темно-золотистые волосы. У любого другого такая прическа казалась бы женственной. В детстве, наверное, мама умилялась, глядя на него, но сейчас в нем не осталось ничего умилительного. Волосы один за другим покидали мою голову, и я привстал на цыпочки, чтобы ослабить боль. Обхватил его руку обеими своими, потянул вниз и внезапно понял, что ноги оторвались от земли. Я повис в воздухе.

Он разжал пальцы. У меня подкосились ноги, и я рухнул наземь со стуком, пронзившим все тело. Потрогал голову, пытаясь запихнуть волосы обратно в скальп. Поднял глаза и увидел, что король вытирает руку об одежду.

– Встань, – велел он.

Я послушался, потирая макушку.

Король Сауниса не отличался изысканностью. Но не был он и неотесанным медведем, подобным королям из маминых сказок. До изящества он не дотягивал – слишком приземист, немного маслянист и чуть-чуть толстоват. Зато в проницательности ему не откажешь. Он постоянно удваивал налоги и держал большую армию, чтобы население не вздумало бунтовать. Армия кормилась этими налогами. А когда и сама армия стала представлять угрозу, он отправил ее воевать с соседями. Победы наполняли его казну деньгами. Королевство Саунис, сильно пострадавшее от захватчиков, заметно расширилось. Еще не так давно захватчики отрывали от страны кусок за куском и раздавали в награду союзникам, а теперь она почти вернулась к былым размерам. Король вытеснил аттолийцев с их полей по эту сторону Гефестийских гор, и по узким перевалам, ведущим через земли Эддиса, изгнанники вернулись на свои исконные земли по ту сторону хребта. Поговаривали, что он хочет захватить и те земли тоже и что Аттолия готовится к большой войне.

Не удостоив своего волшебника даже взглядом, король подошел к скамейке у стены, взял небольшой ларец и опрокинул на стол. Дождем посыпались тяжелые золотые монеты. За каждую из них можно было купить семейную ферму со всем скотом. Несколько монет упали, звякнув, на каменный пол. Одна подкатилась к моей ноге и осталась лежать, глядя на меня насмешливым желтым глазом.

Я хотел было наклониться и поднять ее, но вовремя остановился и вместо этого сказал:

– Мой дядя держал такой ларчик под кроватью и каждый вечер пересчитывал.

– Врешь, – отрезал король. – Ты никогда в жизни не видел столько золота.

Откуда ему было знать, что однажды ночью я злоупотребил его гостеприимством, прокрался в мегарон и под полом, где тянулись трубы отопительной системы, прополз в сокровищницу. Там в душной темноте я проспал целый день на его окованных сундуках.