Том Холланд - Спящий в песках

Разумеется, увиденное не могло не удивлять и не ужасать, однако в ходе своих странствий я хорошо уяснил, что рядом с любой драгоценной добычей непременно присутствует опасность. А в долине искали и, что главное, находили не только золото. На рынках Каира мне не раз предлагали купить – причем за весьма немалую цену – фрагменты иссохших тел древних царей. Местные жители называли эти останки "муммиях" и верили – да убережет Христос меня и моих близких от столь пагубных заблуждений, – будто части трупов, растворенные в особым способом приготовленном зелье, обладают магическими свойствами и могут способствовать продлению жизни. Мыслили они просто: коль скоро эти тела оставались нетленными на протяжении столетий и коснуться их не посмели даже могильные черви, стало быть, они обладают некими свойствами, позволяющими противостоять самой смерти. Это кощунственное заблуждение разделяют многие, и даже здесь, в Каире, найдется немало таких, кто искренне верит в силу магии. Тогда как в действительности над всем в мире властны лишь Господь Бог наш и сын его единосущный Иисус Христос.

Товары из деревни близ Фив пользовались отменным спросом, что позволило мне, получая от их продажи знатную прибыль, стяжать великое богатство. Не удивительно поэтому, что, когда запас чудесных изделий стал подходить к концу, я принялся уговаривать селян отправиться в долину. Однако они наотрез отказывались от даже очень заманчивых моих предложений, говоря, что ныне нечистые духи заполнили почти все гробницы и нападают не только под покровом тьмы, но и при свете солнца. Никакие посулы не могли заставить этих людей побороть свои страхи.

В досаде и огорчении я решил обойтись без помощи невежественных крестьян и пустился в путь, надеясь самостоятельно отыскать сокровища. Но вышло так, что поплатиться за свою алчность и глупость мне пришлось прежде, чем я добрался до какого-либо захоронения, ибо еще на тропе, что вела к гробницам, я внезапно получил сильнейший удар по затылку: небо надо мной завертелось, в глазах потемнело, и я, словно мешок с углем, свалился с лошади.

Однако я не полностью лишился чувств, ибо мгновение спустя почувствовал сомкнувшиеся на шее руки и ощутил гнусное зловоние. Потом грудь мою пронзила резкая боль и к кровавой ране припали влажные, сосущие губы. Воспоминание о крестьянине, павшем жертвой такого же чудища, о том несчастном, чьи внутренности пожирали омерзительные голодные черви, повергло меня в смертельный ужас. Я дико закричал и вручил душу свою милосердию Господа нашего Иисуса Христа, ибо был уверен, что мой земной путь завершен.

Но именно тогда, когда казалось, что надо мной вот-вот сомкнутся черные крылья смерти, мне привиделся дивный сон. Я узрел девушку, стоявшую в тени величественного храма, а затем услышал голос, повелевший мне доставить эту деву к Гаруну аль-Вакилю, дабы она родила ему – то есть тебе, почтеннейший целитель, – ребенка. И мне было послано видение той самой комнаты, где мы сейчас находимся, и сказано, что взамен этой девушки ты исцелишь меня от смертельного недуга. Впоследствии, придя в себя, я понял, что действительно очень болен – бледен, слаб, а грудь моя изуродована кровоточащими ранами. С трудом добравшись до людей, я приказал изготовить для меня носилки и нанял лодку, чтобы переправиться на восточный берег Нила, где, как мне помнилось, находился величественный храм, подобный увиденному мною во сне. И конечно же, среди руин древнего святилища я нашел ту самую красавицу, которая предстала сейчас перед тобой. Все мои расспросы о ее имени, родителях, о том, откуда она явилась, остались без ответа. С самой нашей встречи девушка не вымолвила ни слова. Однако у меня нет ни малейшего сомнения в том, что во сне мне было явлено именно ее лицо и что сон этот был вещим. Хотя, должен признать, все прочее остается загадкой. Однако всеведущ один лишь Господь, пути коего неисповедимы.

Тут христианин умолк, и Гарун озадаченно покачал головой.

– История твоя и впрямь удивительна! – воскликнул он. – Но я, увы, по-прежнему не знаю, как залечить твою рану. Давай призовем сюда девушку – может быть, она прольет свет на тайну.

Христианин согласился, и девушку привели в комнату. Едва она переступила порог, Гаруна охватила страсть, ибо тело ее было прекрасно, как чистое серебро, а глаза глубоки, как океанская бездна. Однако и в присутствии аль-Вакиля красавица не проронила ни слова и не выказала к нему ни малейшего интереса. Лишь ноздри ее затрепетали, словно она ощутила в воздухе некий запах, чуять который было дано лишь ей. Потом, присмотревшись внимательнее, девушка протянула руку и коснулась плаща на плечах Гаруна. Развязав шнурок, он снял накидку и передал ей. Красавица поднесла плащ к лицу, словно стремясь глубже вдохнуть исходящий от ткани аромат, а затем расправила его и повернула так, чтобы на него упали солнечные лучи. В их ярком свете аль-Вакиль увидел давно выцветшие, едва заметные темные пятна. Он задумался, гадая, откуда взялись эти пятна, а когда понял, вознес благодарственную молитву Аллаху.

Целитель вспомнил, что этот старый плащ был на нем в день штурма храма Лилат и дьявольское снадобье, бурлившее на жаровне, оставило на ткани грязные следы.

"Несомненно, – подумал Гарун, – это колдовское снадобье, но если оно поможет спасти жизни двух человек, то Аллах в его несказанной мудрости и милосердии, конечно же, простит мне сие прегрешение". Придя к такому решению, он вырезал запятнанные участки ткани и велел выварить их в кипятке, растереть и приготовить мазь. Когда все было готово, он наложил полученное снадобье на раны, которые тут же закрылись и стали заживать прямо на глазах. И греческий купец, и юноша-еврей, почувствовав, что к ним возвращаются силы, со слезами радости и благодарности на глазах пали к ногам своего спасителя.

Но в то время как они возносили ему хвалу, именуя величайшим из целителей, сам Гарун пребывал в растерянности и смущении. Он взглянул на девушку, надеясь, что она наконец заговорит. Глаза их встретились, но рубиновые губы незнакомки не разомкнулись. На краткий миг сердце Гаруна охватила тревога, но стоило ему бросить еще один взгляд на чудесную красавицу, как он снова воспылал любовью...

– Хвала Аллаху, способному создать столь совершенное творение, – едва слышно прошептал он. – Столь чарующее и прелестное создание не может таить в себе зло.

Попрощавшись с исцеленными, аль-Вакиль почтительно препроводил девушку в свой дом. Все это время она продолжала упорно хранить молчание.

Гарун окружил таинственную деву любовью, вниманием и заботой. На деньги, оставшиеся с того времени, когда он был царедворцем и воителем, аль-Вакиль накупил ей драгоценных нарядов и украшений, дабы сей несравненный бриллиант сиял в достойном его обрамлении. В шелках и парче, умащенная благовониями, таинственная красавица сделалась еще очаровательнее: глядя на ее обольстительную грудь и вдыхая дивный аромат ее тела, он думал, что подобной прелести не сыскать даже на небесах. Когда слуги по его приказу доставили самые изысканные яства, Гарун отослал их и, усадив дивную пери на кушетку, принялся потчевать и кормить ее, словно сам был слугой. Однако и при этом девушка держала голову низко склоненной, продолжала молчать и даже не смотрела на аль-Вакиля...