Ирина Когр - В погоне за тенью

– Татьяна Николаевна, а мы с Димой уже обсудили его поведение. Он полностью раскаивается и признаёт свою вину.

Англичанка поначалу не поверила и с сомнением посмотрела на меня. Пришлось принять правила этой игры, чтобы не подставлять директора, и сделать скорбное лицо, будто я не считаю её тупой и истеричной. Может, она и гуру английского языка, но как человек она просто ужасна.

– Дима, как ты считаешь, правильно ли ты поступил, когда швырнул тетрадь в своего учителя? – начала англичанка, с торжеством глядя на меня.

– Я ничего не швырял, – лишь буркнул я. – Я просто оставил свою тетрадь с домашкой и ушёл.

Момент был опасный: Татьяна Николаевна могла начать утверждать, что я ничего не сделал и вообще всё вру. Тогда пришлось бы идти в её класс, искать свою тетрадь, потом снова доказывать, что она не права. Видимо, Татьяна Николаевна тоже это поняла, поэтому решила пойти на попятную.

– Все равно, ты считаешь, это нормально?

– Я защищал своего друга, – только и смог сказать я, поглядывая на Амадея Ивановича. Теперь всё зависело от него. Он должен был сказать этой неадекватной, что Саня просто физически не мог ходить на занятия.

– Да, Бессонов, – зловеще начала англичанка, уже набрав в лёгкие побольше воздуха.

– Татьяна Николаевна, насколько я понял, Вы хотели, чтобы Саша Бессонов пришёл на контрольную работу? Но ведь он болеет.

– И что? – скривилась учительница, поправляя рукава. – На контрольную можно и прийти. Вывих – не перелом.

– На четвёртый этаж, думаю, это было бы проблематично, – заметил директор.

– Знаете, Амадей Иванович, Вы меня, конечно, простите, но Бессонов и так еле тянет английский. Если он будет пропускать и дальше, я ему вообще два поставлю.

От её слов мне стало не по себе. Нет, Саня, конечно, плохо знал английский, не спорю. Но не до такой же степени, как она говорила.

– Татьяна Николаевна, Вы же знаете, какая у него ситуация.

– А мне-то что? Он не знает на пятёрку, уж извините.

Обо мне они, видимо, забыли, но разговор этот мне совсем не понравился. Саня часто говорил, что одним из важнейших условий его нахождения в стенах этой школы были отличные оценки. И если с остальными предметами он неплохо справлялся, то английский был его проклятием. И даже моя помощь ему не могла сделать лучше.

Директор вздохнул и решил опять переключиться на меня. Может, не хотел обсуждать моего друга при мне. Но меня судьба Саши очень сильно волновала: у меня совсем недавно появился настоящий друг, и я ни за что не хотел никуда его отпускать.

– Дима, я надеюсь, что у вас в будущем больше не будет конфликтов.

– А если будут, я вообще отсюда уволюсь, – пригрозила англичанка. Не сказать, что я бы сильно расстроился, скорее от радости бы прыгал.

– Зачем же такие меры, Татьяна Николаевна?

Амадей Иванович явно хотел от нас поскорее избавиться, поэтому немного пожурил меня, пытаясь этим умаслить англичанку, а потом отпустил нас обоих. Она тут же убежала с недовольным лицом, а я остался, решив уточнить кое-какие детали, волновавшие меня:

– Амадей Иванович, если Саша Бессонов получит четверку по английскому языку, он сможет учиться в нашей школе?

– Конечно, сможет, – сказал директор. – Он может получить две четверки в четверти. Таковы правила стипендии. И да, не волнуйся, твоим родителям я звонить не собираюсь.

Я про себя выдохнул. Значит, не всё потеряно. Может, Саша и не получит пятёрку по английскому, но на четверку мы как-нибудь наскребём. Из кабинета директора я вышел с хорошим настроением. Всё было не так страшно, как я думал. Отец не узнает, что я нахамил учителю, Саша продолжит учиться с нами, и мы всегда будет лучшими друзьями. В этом я тогда не сомневался.

Не успел я и спуститься на жилой этаж, как мне навстречу на одной ноге запрыгал Саня. Передвигался он так резво, что Тоха за ним едва поспевал. Звук же при этом был такой, будто бежит стадо слонов.

– Саня, ты что тут делаешь? – воскликнул я.

– Тебя спасаю! – решительно заявил он и чуть было не упал, не удержав равновесие. Я еле успел его подхватить, и он повис на моей шее. Пришлось сильно напрячься, чтобы устоять и не упасть на и без того искалеченного Саню. Тут мне уже помог Тоха, очень вовремя подставив своё скандинавское плечо помощи. Мне совершенно ни к месту вспомнилась сказка про репку. Теперь важно было, чтобы Антон смог устоять на ногах, а то поддержать-то его и некому.

За всем этим с кислой физиономией наблюдала англичанка, которую мы поначалу и не заметили:

– Значит, на контрольные мы не ходим, но прыгать по всей школе у нас очень даже хорошо получается?

– Я Диму спасал, – буркнул Саня. Чувствовалось, что он злится, но показывать это Татьяне Николаевне не стоило.

– Чтоб на контрольной был как миленький, понял? – сказала она и, не дожидаясь реакции, развернулась и пошла дальше по коридору.

– Воевать с ней будете? – шёпотом поинтересовался Тоха, глядя ей вслед.

Я не сомневался, что мы справимся с Татьяной Николаевной. Не знаю, за что она нас тогда так невзлюбила, но просто так мы сдаваться не собирались.

Тем временем близилась та самая контрольная по английскому, решающая в этой четверти. Каждая такая контрольная была определённым пропуском в следующую четверть, поэтому вызывала страх у всех, даже у Коляна. Я английский знал неплохо, но и мне всё равно становилось не по себе при мысли о проверке знаний. Тем более мы с Сашей шли против англичанки, не терпящей бунта. Я был уверен, что она захочет нам отомстить, ведь никаких санкций за мою выходку так и не было. Саня думал, что она просто строит планы мести, поэтому надо быть начеку.

Саше нужна была пятёрка по английскому, чтобы его оставили в школе. У него уже было несколько троек по этому предмету и исправить он уже не мог. Из-за этого онв очень переживал. Мне тоже было страшно, но я утешал друга и всячески его подбадривал.

Иногда я ловил себя на мысли, что Саня, несмотря на своё обаяние, был немного странноватый. Я не мог толком объяснить, почему, но было в нём что-то, вызывающее недоумение и даже страх. Он ничем не отличался от остальных ребят, у него не было рогов и копыт, и даже нельзя было сразу понять, что он из детского дома. В «Городе Солнца» он расцвёл, ушла болезненная худоба, да и выглядел он теперь как любой мальчишка из нашей школы.

Но я всё равно что-то ощущал, но не понимал, что именно. Особенно хорошо это чувствовалось по ночам, когда около его кровати будто скапливалась тьма, хотя на небе в это время была луна, хорошо освящающая нашу комнату. И только угол Бессонова всегда был будто бы покрыт сумраком. Я был атеистом, поэтому ни в Бога, ни в Сатану не верил. Саня рассказал, что в детстве страдал лунатизмом, и весело повествовал о своих приключениях. Но я довольно-таки живо представлял всё то, что рассказывал Саша, и мне становилось не до смеха. Например, он говорил, что как-то в детском доме ходил по подоконнику, и только разбуженная нянька могла его оттуда снять. Или как он пришёл в комнату к директору, сел рядом с ней и смотрел, пока та не проснулась. У нас в комнате он такого не вытворял, но я понимал, что спросонок бы сильно испугался, если бы обнаружил своего друга сидящим рядом с кроватью и тяжело смотрящим на меня пустыми глазами. Иногда я только слышал, как Саша говорил во сне.