Наталья Пашова - Шоу в затерянном городе

Мимо нас не пролетали пули. Значит, стреляли не в нас. И это было уже счастьем. Лишь спустившись под горку и оказавшись в безопасности, мы обрели дар речи.

– Проверили? – Спросила я севшим от волнения голосом.

– Я всё время думала, что пуля в спину догонит! – Ответила моя спутница.

Не задерживаясь, мы дошли до дома несолоно нахлебавшись с пустыми руками, но живые! По дороге обратно Нина потеряла старый свитер, который сняла, потому что было жарко и положила сверху на ведро. Пережив стресс, мы осмелились снова наведаться к шиповнику лишь две недели спустя. И пошли по тому же маршруту. А вдруг по пути найдём этот свитер?

Свитер мы нашли, отсыревший от рос и весь почему-то почиканный малюсенькими дырочками, словно кто-то из насекомых поел его. Дошли и до того места, откуда прошлый раз слышали пальбу. Всё объяснилось просто. Большие мишени из серых картонных коробок были развешаны на берёзах и прибиты к стволам гвоздями. И эти самодельные мишени с нарисованными от руки фломастером кругами с цифрами от 10 все в дырочках от пуль. А сколько их ещё улетело в молоко! Все мишени были как раз со стороны нашего шиповника, находящегося всего в одной – две сотне метров. И все пули, не попавшие в тонкий ствол берёзы, оказались бы нашей потенциальной смертью.

С тех пор я считаю, что нелишне будет прислушиваться к своей интуиции, которая может предупреждать о случайных опасностях, а тем более не искушать свою судьбу!

А шиповника мы опять не набрали. Он к этому времени уже переспел и весь размазывался в пальцах.

С самого утра у Людмилы начались неприятности. Поставила варить кофе себе на завтрак, как тут зазвонил телефон. Подружка решила напомнить с утра пораньше, что вечером ждёт её к себе на именины. Кофе тем временем сбежал на плиту.

Сегодня Людмила запланировала поездку на кладбище к матери. С вечера напекла блинчиков. Положила в пакет желейные конфеты, что та любила. Цветы решила купить на месте. Перед входом на кладбище открылся магазин, где продавались венки и цветы в большом ассортименте. Сейчас весна. Земля достаточно просохла и перед родительским днём требовалось привести могилки в порядок, чтобы было не хуже, чем у других.

Последние семь лет дочь с матерью доживали вместе. Не очень они ладили при жизни. Елена была женщиной властной и своенравной. Муж её давно ушёл из семьи, как только дети выросли. Не мог больше терпеть деспотического гнёта жены. Старший сын спился и выгнал мать из её собственной квартиры, которую уговорил её по «Дарственной» переписать на себя. Вскоре это жильё он благополучно продал и исчез неведомо куда. Во всяком случае, сестра его больше не видела.

Людмила рано осталась одна с ребёнком на руках. Муж – милиционер погиб при задержании преступника. Пенсию по потере кормильца государство выплачивало исправно. Семь лет, которые прожила с матерью, отняли у неё сил на полжизни.

Старуха режим свой менять ни в какую не хотела. В 7 часов утра ей должен был подан свежий завтрак, в 11 часов – обед, а в 3 часа дня – ужин. Кроме того, в месяц она съедала по 4 кг. шоколадных конфет, 1 кг. карамелек, 4 кг. сладких пряников, которые Людмила стряпала в неделю 2–4 раза.

Ложилась мать в 8–9 часов вечера, а вставала в половине четвёртого утра. И сразу бежала включать телевизор, у которого просиживала чуть ли не сутками.

Смотрела только про ментов и криминал. Если через 5–7 минут в фильме не показывали сцену убийства, кровавого избиения, изнасилования, со психом соскакивала со стула и с криком; «Скукотища!» начинала носиться кругами по всей квартире, сшибая всё, что можно было уронить.

В этом сумасшедшем режиме Людмила прожила долгие 7 лет Благодарности от матери не дождалась, а напротив, постоянно выслушивала попрёки и вечное недовольство старухи. Но сумела выжить. Похоронила мать как полагается. Отвела все поминки, а сейчас собиралась снова отдавать дочерний долг.

Купила букет красных роз и прошла за ограду на тихое кладбище. Похоронили мать в селе, откуда она была родом. Деревенское кладбище было небольшое и заблудиться здесь было негде. Тишина и покой царили вокруг. Пробираясь между памятников и крестов, Людмила боялась и опасливо косилась по сторонам. И вовсе не призраков и хулиганов. Она страшилась встретить ту ненормальную кошку, что поселилась возле могилы её матери.

В прошлый раз, когда она приезжала летом, белая с чёрными пятнами кошка сильно напугала женщину сначала каким-то утробным завыванием, а потом своими глазами, горевшими ненавистью. Животное запрыгнуло на деревянную скамеечку, стоявшую неподалёку и, не сводя пристального взгляда с лица Людмилы, принялась запускать когти в доску, с силой протягивая когтистую лапу и оставляя глубокие царапины.

Тогда мимо прошёл дедок, одетый в длинную рубаху и свободные штаны, каких давно никто не носит. Людмила поздоровалась с ним, несказанно обрадовалась случайному человеку. Тот вежливо ответил. А когда женщина снова посмотрела на скамейку, злой кошки уже не было видно. Пропал и старичок, как добрый дух.

Во второй раз она приезжала уже глубокой осенью, но не одна, а с дочерью – подростком. Кошку они не видели, но Людмила хорошо слышала, как её шаги шелестели по сухим опавшим листьям с берёз. И слышала отчётливо её короткое угрожающее ворчание. Судя по спокойному поведению своей дочки, та ничего особенного не почувствовала. А пугать её мать не стала.

Сегодня Людмила втайне надеялась, что кошка суровую зиму не пережила или ушла к людям. Вначале ей показалось, что так оно и случилось. Она спокойно прибралась на могилке. Собрала сухую траву и листья вместе с опавшими мелкими ветками в белый плотный мешок для мусора. Поправила ещё не выцвевший венок у памятника и положила букет из роз на холмик, покрытый нежно – зелёными ростками газонной травы, посеянной ещё с прошлого года. Положила с краю мешочек с конфетами и блинами. Она знала, что убогие люди, как называют их на современный лад «бичами», заходят на кладбище и «поминают» усопших. Взялась за мешок с мусором, чтобы вынести его за ограду и замерла. В раскрытой калитке оградки стояла знакомая кошка с чёрными пятнами на спине. Такие же чёрные пятнышки были вокруг её обоих глаз, смотревших на неё с определённой ненавистью. Опущенный хвост зверя нервно ходил из стороны в сторону. Затем рот кошатины широко раскрылся, обнажив длинные желтоватые клыки и ярко – красную пасть с языком, и раздался настолько жуткий пронзительный вопль, что мозг отказывался верить, что так может орать обыкновенная кошка.