Евгения Чеширская - Лесные гости

Так и сказали обоим, не сговариваясь между собой, что нет молодым благословения, и не будет. Нечего дурью страдать. Расходитесь, мол, и честь девичью не позорьте, пока делов не наворотили. А те все равно уперлись, любовь у них… Дошло до того, что мать Марьяшу в доме запирать стала. Все на покос уйдут – а девку как собаку шелудивую на цепь подле печки, и дверь снаружи подпирали, чтобы не убежала.

Но… где молодость и любовь, там нет замков да запретов. Находили как-то способы видеться, ничего парочку разлучить не могло, даже проклятия материнские не работали. Да только что с той радости – видеться тайно, когда хотелось совсем другого. Не на сене тайком по-быстрому губы любимые целовать, а в собственный дом привести, хозяйкой назвать, детишек народить…. Пытались и лаской, и уговорами родных смягчить, но не было с того толка.

А когда сваты к дому Яцека пошли, поняли молодые, что не дадут им счастья быть вместе. Разлучат любой ценой. И тогда предложил Яцек дело черное. Говорил, что без Марьяши ему и света белого не надо, лучше уйти и потом, в другой жизни встретиться. Венок из полевых цветов на головку девичью называл, женой кликал и вел за собой за поле, туда, где обрыв вниз, глубокий и страшный, а внизу камни да речка.

«Любишь меня?» спрашивал, а Марьяша как заведенная отвечала «Люблю, жить не смогу без тебя, больше всего на свете люблю, больше отца и матери, больше бога…» «Тогда», говорит, «Прыгать надобно».

Не было страшно Марьяше. Она только венок поправила, за руку Яцека покрепче ухватилась, улыбнулась милому в последний раз и шагнула в пропасть. Думала, любимый за ней, следом пойдет. И будут они вместе на облаке сидеть. Вот только…

Струсил Яцек. В последний миг отпустил девичью руку, ухватился за выступ и удержался на самом краю. Хотел и Марьяшу остановить, руку протянул, но успел только пару колосьев ржаных с венка ее ухватить….

Горевал потом, сам не свой ходил, чернее ночи, по деревне, народ пугая. Любовь свою погубленную оплакивал. А все ж не признался никому, что он сам – своими руками, губами своими грешными – Марьяшу сгубил, сказал, сама прыгнула, остановить не успел. Поверили или нет – то только людям ведомо, кто-то – родители Марьи – в вовсе в след ему плевали – но остальные жалели парня, переживали, как он оправится…

Но горе – гореву, скорбь ушла со временем, слезы высохли, а невеста, родителями назначенная, вот она – рядышком. Милым зовет, лаской и словом добрым дорожку в сердце скорбящее протаптывает. Спустя год понял Яцек, что надо дальше жить, и уже сам сватов заслал, жениться. Покойницу-то уже не вернуть, как не рыдай…

Привел в дом ту, что женой перед Богом и людьми назвал, руки ей целовал, как раньше Марьяше… Ладно жили, весело и споро, все в доме получалось. Любил или нет, Яцек и сам сказать не мог, но теплело в груди, глядя на молодую жену. Когда слова заветные «Сына тебе рожу по осени», услышал, и вовсе растаял. А Марья… Лежала себе за оградкой в жальнике, к той поре уж и не ходил к ней никто.

Вот только с той поры, как новость о сыне узнал, стал замечать Яцек, что происходит что-то… Непонятное. Пугающее. Жена плакала по ночам ни с чего, вещи в доме переставлялись будто сами собой, молоко прокисало… Дела на спад пошли, как не вертелся Яцек, чтобы семью прокормить – за что возьмется, все прахом идет. Думали – сглазил кто или домовой шалит, обряды положенные делали, как старики учили, только хуже становилось с каждым днем. Чем ближе роды, тем ужаснее бесновалось нечто, поселившееся за порогом их дома.

Она пришла, когда молодая жена на палатях криком исходила первенца выталкивая. Яцек зашел в сени, видит – вокруг травы полевые разбросаны, и тонкие ржаные колоски то тут – то там по полу мелькают. Закричал в ужасе, бросился до жены – а над ней Марья, красивая, рыжая, как тогда, с венком на голове, который он сам на голову ей надел. Стоит, скалится, да приговаривает «Что ж ты, Яцек, новую жену поверх старой привел? Женаты мы с тобой, венчаны перед Богом, а ты… Заберу ее с собой, как есть заберу, будешь один куковать, с бедой своей стопку опрокидывать…»

Взмолился тогда Яцек, заплакал, просил оставить невинную душу – его с собой забрать, если злоба и обида Марьины так велики. Но… «Ты меня не пожалел. И я не пожалею», сказала, и в ту же секунду, последний раз вскрикнув в горячке родильной испустила дух молодая жена Яцека. А с ней вместе и нерожденный сын.

Похоронил их Яцек молча. Ни поминок, ни проводов достойных – сам гроб сколотил, сам до жальника на телеге донес и закопал. И с тех пор ни с кем словом не перемолвился, в люди выходить перестал, только иногда нет-нет, да и слышали соседи, как ругается он с кем-то, прощения просит и воет, как дикий зверь. А как осень следующая наступила, пошел в ржаное поле, что рядом с обрывом, где Марья погибла, поджег его и сам угорел.

Старики говорили, расплаты искал.

Экскурсия на тот свет

Мы просто хотели повеселиться. Мы думали, что отправиться в тур по самым странным местам штата будет отличной идеей. Мы… Да ничего мы не думали, тупо сидели в микроавтобусе и заливались дешевым пивом, пока гид пытался вдолбить в наши головы хотя бы немного мыслей о местных полях и самом большом хот-доге на всем юге.

Именно поэтому – из-за полного отсутствия хоть зачатков мозгов – на вопрос гида, едем ли мы по дороге смерти, мы конечно же ответили утвердительно. Дорога Смерти? Да, ок, звучит круто, как раз то, что нам нужно. А названия чуть менее пафосного они подобрать не могли?

Собственно, как оказалось, Дорогой Смерти этот несчастный кусок трассы звали вовсе не потому, что он был особенно опасен. Как и в каждом дешевом месте, не славящемся нормальными достопримечательностями, но просто умирающем без туристов, про эту дорогу существовала легенда. Якобы 200 лет назад именно тут проходила тропа индейцев. И каждый путешественник, рискнувший пройти по ней, заканчивал свою жизнь в ближайших кустах без скальпа, кошелька и надежды на спасение. То, что индейцы в нашем краю вообще никогда не обитали, любителей мистики не останавливало.

Потому что именно в этом месте, именно на сотом километре Дороги Смерти, в пасмурную погоду можно было встретить колонну индейцев, убегающих в тумане людей или наткнуться на самую настоящую призрачную засаду. Вот кто в такое поверит? На самом деле нас больше интересовало, стоит ли поездка собранных с каждого из нас 30 баксов за проезд – читайте, предусмотрены ли спецэффекты устроителями этого прекрасного аттракциона.

Заехали на трассу, едем-едем, нифига не происходит. Только экскурсовод все зануднее начинает отчитывать свой текст – и тут покойники, и там что-то странное видели, и вон те кусты дышат как-то подозрительно… Скукота… Причем не мне одному так показалось – все ребята, даже совсем молодые, которым в силу возраста положено хоть немного верить в подобное, тоже сидят, зевают…