Настасья Похлебаева - Без права на надежду

– И вот я потерялась.

– Хм, нашлась.

Дьюи начал рассказывать прерванную историю, бережно меняя повязки, что были все в крови. Он обтирал кожу мокрой чистой тряпкой, делал примочки, мазал вонючим настоем ранки и снова заматывал.

– Думал, ты мертва. Я простился с тобой, Илария. Три дня назад узнал, что жива. До сих пор поверить не могу. Прости меня.

– За что?

– За то, что не уберёг. Не успел. Каждая рана на твоём теле моя вина, – я опустила глаза, осматривая свои оголённые места. Через множество крови можно было рассмотреть глубокие раны, они словно муравьиные лабиринты исполосовали тело. Выглядело жутко.

В дом взошла Ребекка с большой корзинкой еды, что не вкусно пахла, а вот в руках Евсея, что шёл следом за сестрой, было мясо. Тёплый серый кролик.

– Ты хорошо мажешь настойкой? – зло спросила вампирша, ставя корзинку на кровать. – Не жалей!

– На неё? Никогда!

– У кого вкуснее пахнет? – улыбка Евсея обнажила клыки. – Мы с сестрой поспорили. Чью еду не выберешь, тот месяц остаётся без секса, – взмолился вампир, приподнимая губу в оскале. – Пожалуйста. Выбери моего кролика. Я его так долго ловил. Да и месяц без секса не выдержу.

Ребекка на него злобно зарычала, показывая утончённые белоснежные клыки.

– Как я здесь оказалась?

Братья переглянулись и Дьюи ответил:

– Ну, я случайно наткнулся на логово мерзавцев, где ты находилась, и вызволил тебя оттуда.

Тонкий, еле уловимый запах лжи. Не он там был, а Евсей. Я помню. Это Евсей признался в любви, это он тряс меня, что всё тело сводило. Зачем врать?

– Мне нравится кролик.

Лучше бы кролик был у Ребекки.

Евсей заликовал. Ребекка надулась и запустила в брата корзинкой. Всё содержимое вывалилось на пол, покатилось и раздавилось.

Принесённый вампиром обед и правда, оказался вкусным.

– Выглядишь уже лучше, но стоит немного отдохнуть. Вон! – закричала на братьев Ребекка.

– Долго вы будете меня держать? – спросила я девушку, когда братья ушли.

– В кровати? До полного твоего выздоровления.

– А потом?

– Найдёшь себе занятие, – честно ответила она, сев на край кровати. – Будешь жить с нами.

– У вас могильный запах.

– Как у каждого вампира. Привыкай, – она помрачнела, опустила голову вниз. – Ты спасла нас, отдав свою жизнь. Знала, что идёшь на смерть, спасая чудовищ. Помню твои глаза, когда нас схватили люди. Ты обратилась в волка, не задумываясь и секунды. Сама попала в руки людей. Они привязали тебя к столбу на площади, хотели сжечь. Мы не успели, спаси тебя, люди напали. Пришли – костёр горит, стоит тяжёлый запах сгоревшего тела, тебя нет. Дьюи чуть с ума не сошёл от горя. Тут такое было… ушёл полностью в себя. Лишь недавно ожил немного. Мы все обязаны тебе, Илария.

– А более подробно?

– Илария, Дьюи очень ранимый, не играй им. Тяжко ему было, – резко сменила тему разговора та.

– Тогда зачем искали? Зачем лечили? Вы мне соврали! Что было после нашей свадьбы? Что скрыли?

Я вспомнила их прерывистый рассказ. Воодушевление и радость рассказа резко сменилось на грусть и нежелание говорить. Появился запах лжи, неудобные взгляды и запинания в словах. Резкая смена темы на другую, обрывки рассказов.

– То, что лучше забыть.

– Это ты так решила?

– Нет, Дьюи, – она подошла ближе и переметнулась на шёпот. – Успокойся. Белены объелась? Я просто хотела уберечь брата от нелюбящей его жены. Уберечь от боли и разбитого сердца.

– Мы, волки, любим всего раз. Потеряла я память, а не инстинкты, Ребекка.

– То есть…

– Ты меня поняла, – я зевнула и на секунду прикрыла тяжёлые веки.

– Отдыхай, – Ребекка скрылась из вида, прихватив пустую корзину.

Вампиры не отходили от меня, сказывали новое и забытое старое. Дьюи больше остальных находился рядом, отходил лишь для того чтобы поесть или когда отгонит сестра.

С каждым днём мне становилось легче, но раны кровоточили. Разбитость, тяжесть прошли, тело почти не болело.

Утром четверного дня, как очнулась, я самостоятельно смогла сесть и сделала два шага по комнате, но Ребекка это увидела – долго ворчала на меня, что рано для подобных действий.

– Илария! – в комнату вбежал Дьюи с серьёзным видом, мягкой улыбкой на губах. – Я тут подумал – тебе тошно здесь. Двести семьдесят три года в клетке, теперь тут. На солнышко хочешь?

Не дождавшись ответа, он подхватил меня на руки, и мы в мгновение ока оказались за пределами дома. Вокруг лес, солнце, птицы и прекрасное голубое небо. Над нами пролетел сокол.

– Так красиво.

– На севере не далеко от нас есть город. Мы построились подальше от простого народа, что бы ни привлекать особого внимания.

– Не логично. Покажи город.

Дьюи взял меня поудобнее и направился в сторону большого ветвистого дуба, которого огибала узенькая тропка.

– Мои родители, что с ними стало?

– Отец погиб от рук вампира, что нас укусил. Мать встретила старость в одиночестве.

– Как я выжила?

– Боюсь, это известно только тебе.

Лес заканчивался, последние шаги и перед нами предстал прекрасный величественный город на возвышенности, посреди гор. Ниже текла речка, что отделяла нас от множества домов. Высокая белая каменная крепость.

– Дальше пойдём?

– Ты устала. Хватит на тебя сегодня прогулки. В другой раз обязательно войдём в город.

– Скаред 1 1 Скаред – жадина , – надула я щеки.

– Будет болеть, беспокоить, я рядом, – Ребекка обработала на ночь раны, собрала баночки и поспешила скрыться. – Я сегодня приобрела новую мазь для тебя, благодаря которой, твои раны перестали кровоточить.

– Спасибо. За всё, спасибо. Вы очень многое для меня делаете, хоть и не должны.

– Брось, – махнула рукой Ребекка. – Мы одна семья не забывай это.

– Вы всегда это твердите, но так и не сказали мне, кем приходитесь. И спас меня не Дьюи, а Евсей. Я почувствовала лож, к тому же прекрасно помню запах того, кто нёс меня на руках.

– Не обижайся, Евсей хотел как лучше.

– Что бы Дьюи добился моего расположения?

– Мальчики… что с них взять?

Вампирша захлопнула за собой дверь, оставив меня одну. Я, немного повертевшись быстро заснула.

Голубое небо, без единого облачка, вечерняя прохлада, закат. Красиво, но на душе тревожно, страшно. Ко мне подходит тёмный силуэт, который отвязывает мои туго привязанные руки. Звон кандалов и я снова потеряла свободу.

Что происходит?

Я стою на полянке, руки обожгло болью, но это не та боль. Что-то вершится. Не могу понять, что именно. До меня доносится шум народа и плачь. Плачь ребёнка. Сердце разрывается.

Ничего не могу разобрать кроме криков. Всё скрыто мутной пеленой, ничего не понять. Неожиданно появляется просвет. Недолгий, но ужасный. Черноволосый мальчик лет трёх охвачен пламенем…