Тери Аболевич - Пять/три

Рядом на скамейке сидел другой пассажир – молодой парень лет двадцати, кудрявый и лопоухий. Он уронил голову на грудь и, кажется, крепко спал. Демьян тихонько пихнул его локтем в бок.

– Просыпайтесь, уважаемый, наша остановка.

Парень что-то пробормотал, очухался и часто заморгал, осматриваясь и не совсем понимая, где он.

– Да-да, извините, – ответил он сонно и послушно поднялся вслед за Демьяном.

Вышли в тамбур. Поезд несколько раз чихнул и остановился – двери открылись. Они шагнули на открытую пустую платформу – не было даже крыши. Кажется, какой-то городишко. Туман рассеялся, по-летнему засветило солнце: вроде позднее утро, в рощице щебечут, вокруг жужжат. Поезд снова зашипел и отправился дальше по своим маршрутным делам.

Лопоухий парень вдруг удивлённо воскликнул и стал разглядывать свои руки. Дошло наконец.

– Что же это…

– А это, – оживился Демьян, – мир смерти вашей Лиды. Тот, что создало её сознание в миг умирания, для переходного момента. И вы, судя по всему, ощущаете себя в нём молодым парнем, Николай Яковлевич. Не удивляйтесь, здесь всё может быть странно. А может быть до оскомины скучно. Вы лучше знали свою жену.

– А… – забормотал «старик», – ну хорошо, хорошо… Понятно… Так что же нужно сделать?

– Найти Лиду, конечно. Она, может быть, вас и не помнит. Или помнит. В любом случае – нужно её найти в этом городе и привести сюда, на платформу, на обратный поезд. Он придёт, когда мы снова окажемся здесь.

Коля помотал головой. Пожалуй, слишком уж сложно для его понимания, но что поделать, сам подписался.

Они спустились с платформы и прошли через рощицу в сторону города. Низенькие домишки этажа в три, широкие улочки: тротуары здесь тоже треснули под мощью корней тополей и лип. Не было ни души, ни машины, ни звука – милый пустынный городок в пятнах солнечного света и с очень высоким голубым небом. Облака всегда высоко, но здесь они были уже где-то на излёте из атмосферы. Такое небо бывает в детстве – очень далёкое.

– А я узнаю, – оживился Коля, – это же наш городок-то, росли мы тут. Вот, прямо пойдём – и на площадь, и правее там через пару домов школа наша.

Демьян слушал его вполуха. Нет у них времени на ностальгию, слишком уж всё в таких пространствах сумбурно. Он, конечно, как проводник понимал, что к чему. Но в мире смерти никогда нельзя быть ни в чём уверенным.

И правда – стоило им пройти дальше, к площади, как дома стали выше и как будто зашумел город. Они действительно вышли на площадь, только столичную. Здесь уже гудели и тарахтели старые машины, люди ходили по улицам. Какая-никакая, а жизнь. Странно, но запахов не было, ни одного, отчего весь город казался иллюзией. Как просто лишить веры в реальность, забрав всего одно чувство.

– Ух ты! – Коля вовсю вертел головой. – А как это нас сюда принесло? Во те на! Автомобили тоже… Те самые, прежние, как в молодости! А кто это, что за люди?

– Просто люди, – Демьян пожал плечами, – мозг запоминает каждое лицо, даже случайного прохожего. Считай, это массовка. Создают видимость реальности.

Они прошли по кромке площади, и длинный дом по правую руку как будто растворился – на его месте появилось поле. Бескрайнее поле, и всё в пушистых фиолетовых «ёжичках». Чертополох!

– Ого! – Коля аж присвистнул. – А ты говоришь, не помнит она меня. Ещё как помнит!

И он поспешил к полю, радостный, практически занырнул в него и стал срывать цветки. Демьян не возражал и ждал, пока в руках у Коли не оказалась целая охапка чертополохов.

– Я знаю, куда идти, знаю! К автомату с газировкой! Бежим!

Вот это прыть. Ладно. Прежде чем последовать за Николаем Яковлевичем (за Колей же!), Демьян сорвал один из цветков и принюхался – ничего. А чертополох вообще пахнет?

Замелькал вокруг город. Они вернулись к площади, прошли через несколько кварталов – обычные дома, обычные прохожие, обычный летний день. После очередного проулка перед ними открылась ещё одна площадь, поменьше. По центру высился обелиск, вокруг него отдыхали, болтали и смеялись люди. Здесь же топтались и курлыкали голуби. Скучно.

На той стороне площади стояло большое здание, похожее на музей или театр, с колоннами и фронтоном с какими-то статуями. У подножия его широкой лестницы женщина с тележкой продавала мороженое, а рядом стояли автоматы с газировкой. Нашли.

Коля рассеянно пригладил волосы, выдохнул, ухватился за букет чертополоха обеими руками и зашагал к автомату так, будто был немного роботом – волновался. Демьян закатил глаза – вот же люди. Волосы он приглаживает. Полчаса назад лысым был!

И вот они у большого красного автомата, такого, у которого раньше пили все из одного стакана. Только стакана почему-то не было.

Прошло минут двадцать. Вокруг так же сновали люди, Коля переминался с ноги на ногу:

– Ничего, подождём, придёт, – заверил он. Демьян лишь пожал плечами, сунул руки в карманы и стал рассматривать прохожих, чтобы хоть как-то себя развлечь. Течёт человеческая река, а ведь это даже не судьбы и не люди – просто воспоминания. Голограммы. Но бегут, деловые, как будто важные. Как будто живут. Люди…

А она всё-таки пришла.

– Коля! Неужели ты?

К автомату подошла девушка, та самая, которую Демьян видел на чёрно-белом фото в серванте: платье в горошек, длинные русые волосы, улыбается. Светлая какая-то, как будто ещё одно солнце, если бы вам не хватало того, что в небе.

– Лида, привет! – Николай Яковлевич просиял, заволновался ещё больше и торжественно вручил букет. Он смотрел на неё с такой вопрошающей надеждой, как будто любое её движение сейчас решало судьбу.

– Что это, чертополох? Вот ты странный! – засмеялась она, но букет приняла. – Погоди, а ты не должен быть в армии? Ты же ушёл служить. Стой-ка, – она нахмурилась. – Ты сбежал?

– Нет-нет, что ты, Лидочка. Я уже вернулся. Послушай, давай прогуляемся? Мне очень нужно, чтобы мы с тобой кое-куда прошли, а потом сели в поезд.

Он попытался взять её за руку, но девушка отстранилась и недоверчиво стала смотреть на своего суженого.

– Это ещё зачем? Нет, Коля, так не пойдёт. Не хочу я ни на каком поезде кататься, что за ерунда? Пойдём лучше ко мне, там мама как раз щи сварила. Расскажешь всё, она будет рада тебя повидать.

Коля вмиг погрустнел. Кажется, надежда была напрасной – чертополохового чуда не случилось.

– Лида, ты меня совсем не помнишь?

Она засмеялась – и звонкая рябь прошлась по ушам. Приятно даже.

– Как не помнить? Ты Колька, мой друг Колька. Портфель мне носил в школе. Я же сама к тебе подошла, ты чего?

– А это… всё? Школа, портфель, и всё? И про чертополох не помнишь? Мы тогда в кино пошли, а у меня денег не оказалось, и…

– Да что с тобой такое? Ты заболел, может?