Анна Владимирова - Обещанная медведю

– Сама-то она вам не сказала бы.

Горький, судя по отсутствию звуков, выжидательно ввинчивался в меня взглядом. Когда я подняла на него глаза, Сергей стоял рядом и вызывал прилив дикого жара к ушам.

– Какое твое собачье дело? – прорычала я, понимая, что никакого контроля в моем распоряжении нет.

Волчара хмуро пялился на меня, играя желваками.

– Прямое, – прорычал он.

– Вон вышел, – вдруг обратился к нему Давид Глебович. – Она не маленькая девочка, а полноценный опер. Сама доложит.

– Какой она опер? – потерял границы субординации Сергей, гневно раздувая ноздри. – Я требую ее отстранения! Она – моя подчиненная.

– Да пошел ты! – взвилась я и бросилась на Яворского.

Только шеф встал между нами и так рявкнул, что даже у меня запал сдулся:

– А ну разошлись! Ваши брачные игры мне тут только не хватало смотреть! Яворский – вон. Ты, – указал он на меня пальцем, – села!

– Зайдешь ко мне, – сурово приказал Сергей и скрылся за дверью, не успев рассмотреть мой ответный жест.

Но под гневным взглядом Горького я скрутила средний палец в кулак и опустилась на стул. Обидно было до чертиков. Вот сволочь! Мало того что на весь приют орал, теперь еще и на весь участок. Лучше бы на луну повыл, ей богу!

– Что у тебя на Шолоховских? – вернулся за стол Горький.

Я выложила из карманов куртки носитель с камерой и съежилась еще больше.

– Теперь про дикого.

– При всем уважении, не ваше дело.

– Я несу за тебя ответственность, – угрожающе надавил он. – Что произошло?

– Главный с шавками за мной погнались. А недалеко знакомый жил. Я попросила – спас, – без энтузиазма докладывала я.

– В обмен на метки? – склонил он пытливо голову на бок. – Так не бывает.

– Думайте, что хотите, – перевела я взгляд в окно. – Хотите – увольняйте.

Только в глазах защипало от обиды, а в горле ком стал.

– Так а Яворский нужен тебе? Любишь? – сурово потребовал он.

– Это мое дело, – встретила я его требовательный взгляд.

– Значит, нет.

– Значит, нет.

– А за нос зачем водишь?

– Я не вожу – он сам.

– Рома, как ты здесь оказалась-то? Как отпустил?

– Кто? – моргнула я.

– Спаситель твой.

– Я пушку ему в голову наставила и машину одолжила.

Давид Глебович уронил голову на руку и прикрыл глаза:

– Ром, у тебя было простое задание для девочки…

– Вы только что сказали, что я – опер.

– Ты опердевочка, – надавил он. – Маленькая, красивая и хрупкая. Ты хотела работать – я позволил и взял ответственность, но если ты не включишь голову, я не смогу помочь!

– Мне не нужна помощь, – выпрямилась я. – Я хотела делать работу…

– Ты хотела компенсировать свою бесполезность, как тебе кажется, – сурово оборвал он. – Но это не та цена, за которую нужно кому-то что-то доказывать. Ты меня поняла? – Я не шелохнулась, обиженно сопя. – И что за дикий знакомый? – откинулся он на спинку кресла. – Как вытаскивать тебя будем?

– Никак. Я сама разберусь.

– Ну да, – недовольно заключил он. – Ладно, свободна.

Я удивленно вздернула брови:

– В смысле?

– В смысле, дел у меня по горло. И у тебя, видимо, тоже.

– Не уволите? – неуверенно оторвала я пятую точку от стула.

– Нет. Даже отпуск дам, если ты не разберешься сама…

– В смысле? – застыла я в полуприсяде.

– В смысле, когда ты сама разберешься, тебе может понадобится медовый месяц. – И он отвернулся в монитор, всем видом показывая, что прием окончен.

– И куда мне?

– Отпуск оформи, дам Жанне указание…

– Мне не нужен отпуск, я приехала на работу.

– Отпуск, Рома! – повысило голос начальство. – Не беси! Или и правда уволю к чертям!

Из кабинета я вылетела с горящими щеками и ушами и бросилась по коридору к проходной. Если бы Яворский и попытался меня к себе затащить – я бы ему лапу оторвала. Но он оказался умнее – ждал меня у мотоцикла.

– Отстранена? – вздернул он бровь, преграждая мне путь.

– Нет, разочарована в тебе, – скопировала я его позу, складывая руки на груди. – Ты всем намерен раструбить, какая я шлюха и какой ты благородный?

Сергей отвернулся в сторону, зло сузив глаза:

– Сегодня тебя ждут у твоего отца.

– Что? – опешила я.

Отец желал меня видеть очень редко, в основном по делам или поручениям. Не вышла я такой же многообещающей, как старшая сестра.

Лара работала в юридической Академии Высших. Будучи невероятно одаренной, она намеревалась продолжать дело отца – занять место в Совете Высших, а это власть, статус… и самые лучшие претенденты на руку.

Я всегда автоматически припоминала эту ее ремарку про женихов – Лара всегда передо мной ей «размахивала», обозначая важность удачного замужества.

«Женщину-ведьму редко встретишь в Совете, – мечтательно сжимала она кулаки. – Поэтому важно заручиться надежным тылом».

Про «надежность тыла» я всегда плохо понимала. Кое-какое озарение пришло только после встречи с Дарьяром. Я неосознанно рисовала на его широкой спине слово «тыл», пока он ставил чайник или готовил обед, и мне это слово на нем очень нравилось. Наверное, эта игра воображения указала мне дорожку к его дому даже тогда, когда все они поросли мхом и вереском…

– Ромалия, ты меня слышишь?

Я моргнула и сдвинула брови:

– С каких пор ты у моего отца на посылках бегаешь? – усмехнулась издевательски. – Думаешь, он взамен образумит меня?

– А вдруг?

– Он может только задвигать меня далеко за спину. На несколько десятков, а лучше сотен километров, чтобы не мешала…

Когда меня поймали на дружбе с диким оборотнем, вся семья встала на уши. Отец рвал и метал. Лара неодобрительно качала головой и брезгливо поджимала губы. Даже мама, казалось, с особенной грустью взирала с фотографий и портретов, развешанных в кабинете отца в те дни.

Я тогда откровенно забылась. Неделями пропадала в лесах возле дома Медведя, лишь бы был повод к нему заглянуть. А когда заглядывала, оставалась на весь день, сбегая на ночь в холодную палатку. Мне было слишком мало лет, чтобы оставаться в тепле берлоги.

Но однажды Дарьяр все же предложил мне остаться. По-взрослому. Прийти в его дом на правах его женщины со всеми вещами, придурью и заморочками. Но такие предложения для меня восемнадцатилетней были слишком серьезными и пугающими. И я сбежала… Только не смогла скрыть эмоций, накрывших меня с головой. Я впервые доверилась тогда сестре, не в силах справиться. Разлука с Даром раздавила…

Только все, что я сказала, использовали против меня. И Дарьяра. Взрослому мужчине, наверное, сложно было понять, почему я не смогла просто уйти и не обрушить ему проблем на голову.

А мне просто очень-очень хотелось остаться.

Гнев отца оставил пепелище от моих чувств и самого большого в жизни очарования мужчиной, пусть и оборотнем. Разницы я так и не поняла, хотя мне вдалбливали, что такие отношения недопустимы. В приюте ведьмы спокойно прыгали в постель к оборотням и наоборот, встречались-расставались, строили козни новым возлюбленным. И никто не слышал о какой-то недопустимости.