Al Empvill - Отражение

«ПОЧЕМУ Я???».

Конечно, после того, как ей открыли правду о её втором «Я», многое становилось понятно. Но на главный вопрос ответа так и не было. Почему из всех людей на Земле именно она стала Носителем Смерти? Неужели нельзя было выбрать кого-то другого? И кто, собственно, выбирал? Бог? Дьявол? Аллах? Шайтан? Или ещё кто-то из бесчисленного множества божественных или дьявольских сущностей, в которые, явно или подспудно, верит каждый человек? И которые, как всем известно, без раздумий используют людей в своих божественных/дьявольских планах, практически никогда не спрашивая человека, а надо ли ему вообще это участие. Как это и случилось с ней. Кто-то наверху (внизу) решил, что Аня Вилёрова, ничем не примечательная девчонка, которых по всему миру миллионы, должна родиться Носителем. И в семнадцать лет раскрыть свою сущность, уничтожив Человечество вместе с другими девятью Носителями. Однако, ни с того, ни с сего она взбунтовалась против таких планов на её жизнь, вместо Человечества уничтожила других девятерых Носителей и… и что? Попала непонятно куда с кучей вопросов, отвечать на которые явно никто не собирался. Да и вообще, если подумать, не может ли в конце оказаться, что даже её решение спасти людей – часть какого-то хитроумного плана неизвестного демиурга?

От размышлений над горой вопросов без ответов у неё начала болеть голова. Мотнув ею из стороны в сторону, Аня выбросила на время из неё все глобальные материи. От размышлений на пустом месте ответы не нарисуются. Нужно что-то делать.

Для начала неплохо бы встать с кровати. Вот только как это сделать с загипсованными руками-ногами?

Похоже, придётся всё-таки будить дремлющих голубков.

Аня негромко прочистила горло.

– Лиза.

Никакой реакции. Видимо, нужно говорить нормальным голосом, а не пытаться громко шептать.

– Лиз.

Вздрогнув, Лиза подняла голову. Костя, сморщив пару гримас, принялся протирать глаза.

– Нютка? – убедившись, что ей не приснилось и сестра пришла в себя, Лиза в два шага оказалась около кровати и аккуратно обняла Аню, стараясь не слишком её беспокоить. – Как себя чувствуешь, сестрёнка?

– Отлично, на самом деле, – Аня обняла сестру в ответ, заодно полюбовавшись на загипсованные до локтей руки. – Можешь помочь мне встать с этой койки? Ну или ты помоги, Костя, будь мужчиной.

Костя открыл рот, чтобы что-то ответить, но вместо этого почему-то отвёл глаза, едва взглянув на неё.

– Встать? С ума сошла? – Лиза посмотрела на сестру, как на чокнутую. – Валентина Вадимовна категорически запретила тебе не то что стоять, а вообще хоть как-то активно двигаться.

– Лиз, я прекрасно себя чувствую, так что…

– Это из-за обезболивающих. Короче, лежи и не дёргайся, я схожу узнаю, на работе ли Валентина Вадимовна. Она и так полночи над тобой колдовала, не удивлюсь, если и домой не попала.

– Лиз, да послушай, я…

– Ничего я слушать не собираюсь. Лежи и жди. Я скоро вернусь. – Лиза задержалась у дверей, взглянула на начавшего подниматься с кушетки Костю. – А ты посиди здесь, вдруг этой «прекрасно себя чувствующей» пациентке хуже станет.

– Окей, – Костя плюхнулся обратно. Особо обрадованным необходимостью сидеть тет-а-тет с Аней он не выглядел.

Двери за Лизой закрылись, и в палате воцарилась тишина. Костя молчал, уставившись в потолок и категорически не желал даже искоса смотреть в её сторону.

– Хватит потолок сверлить, сейчас штукатурка уже посыплется, – Аня попыталась хоть как-то разрядить напряжённую обстановку.

– Не посыплется, – буркнул Костя, даже не подумав взглянуть на неё.

– Ты, конечно, вряд ли поймёшь, о чём я, но… Я очень рада видеть, что ты жив. Правда.

– Вроде не умирал ещё ни разу, – все тот же отстранённый голос и упрямый взгляд в потолок.

Громко вздохнув, Аня решила идти напролом.

– Какого чёрта, Костя? Почему ты не хочешь даже смотреть в мою сторону?

– Типа ты не знаешь.

– Вообще-то я без понятия.

– Потеря памяти после вчерашнего, что ли?

– Я и до вчерашнего вечера не помню ничего такого, за что ты можешь меня ненавидеть. Ну, кроме того…

– Раз помнишь, зачем делаешь вид, что ничего не знаешь?

– Единственное, что я могу предполагать – это то, что ты на меня в обиде за то, что я тебя… кхм… убила.

– Что ты несёшь? Ты меня не убивала. Хотя знаешь, мне иногда кажется, что лучше бы это было так.

– Твою ж мать, как же вы все достали, – громко выдохнув, Аня откинулась на подушку. Несмотря на бушующий внутри гнев, её голос звучал опустошённо и безэмоционально. – Почему все вокруг считают нормой говорить со мной загадками? Почему никто не хочет ничего говорить прямо? «Аня, ты что, не в курсе?», «Аня, ты забыла, что ли?», «Аня, сама не догадываешься?»… Открою тебе, Костя, стрррашную тайну: – и тут она, резко сев на кровати, внезапно для самой себя заорала во весь голос, не без удовлетворения заметив, что от её крика Костя вздрогнул и таки посмотрел на неё. – Я не умею читать мысли, вашу мать! Если я что-то спрашиваю, значит, я чего-то не знаю! Или это так, блин, сложно? Неужели нельзя просто взять и прямо ответить на вопрос? А? Что молчишь? Думаешь, как опять уйти от ответа?

Костя спокойно дослушал её тираду. Однако, когда он заговорил, его голос тоже дрожал от едва сдерживаемой злости.

– Всё высказала? А теперь слушай. Но перед этим ляг обратно, не то Лиза меня прибьёт.

Аня откинулась в кровати, не сводя с Кости сердитого взгляда.

– Доволен?

– Вполне. Интересно, почему я тебя, мягко говоря, недолюбливаю? Окей, напомню…

Открывшаяся дверь палаты перебила его.

– Что за вопли на весь коридор, Анна Сергеевна?

В дверном проёме стояла девушка среднего роста. Белые туфли-«лодочки», белый халат, под которым можно было заметить чёрную юбку до колен и белую блузку-безрукавку. Длинные светлые волосы завязаны в тугой узел на затылке. Минимум косметики, никакой бижутерии. Очень милая, но сейчас голубые глаза смотрели с укором.

– Вам сейчас покой нужен, а вы, пардон, орёте так, что, того и гляди, усугубите своё и так незавидное положение сорванным голосом. Это Вы её довели? – Укоризненный взгляд сместился в сторону Кости.

– Сама себя довела. Пойду я прогуляюсь, пожалуй, – и Костя, вновь игнорируя Аню, вышел из палаты. Стоявшая в коридоре Лиза хотела пойти за ним, но девушка-врач придержала её за руку.

– Елизавета Сергеевна, а Вас я попрошу остаться, – идеально скопировав интонации группенфюрера СС Мюллера из «Семнадцати мгновений весны» сказала она. – Как единственную присутствующую родственницу.

Девушки зашли в палату и закрыли дверь.

– Меня зовут Валентина Вадимовна, и со вчерашнего вечера я – Ваш лечащий врач. Впрочем, пока кроме нас в палате никого нет, можете называть меня просто Валей. Не настолько уж я и старше вас, – Валя улыбнулась, вмиг преобразившись из сурового доктора в милую собеседницу. Ане показалось, что в палате стало немного светлей от её улыбки.