Al Empvill - Отражение

– Ну, в общем, дело было так, – Лиза отпила немного из своей чашки, тоже поставила её на стол и сложила всё ещё красные от холода ладони вокруг горячей посудины. – На часах – почти девять вечера. Бабушка уже спала, я пила «Пепси» и дочитывала географию на завтра. Как вдруг… Я даже не знаю, как это описать. У вас когда-нибудь горели огнём все до единого нервные окончания в теле? Я вот очень сильно надеюсь, что нет. Я упала на пол, не могла ни пошевелиться, ни даже заорать. Но, наверное, это и к лучшему, потому что бабушку, наверное, сердечный удар хватил бы от такого зрелища. И соседи сбежались бы на мои вопли, думая, что меня как минимум четвертуют заживо. А боль была просто невообразимая. Самое близкое сравнение – это когда вырывают зуб мудрости без анестезии, только эти ощущения не сконцентрированы в челюсти, а охватывают всё тело. Буквально каждую клеточку. Вот только это были цветочки. Как будто всего этого было мало, мою голову по ощущениям разрубили в двух местах. И если по лбу полоснули едва-едва, то в скулу я по ощущениям получила такой удар топором, что просто-напросто потеряла сознание от боли. Пришла в себя, если верить часам, только через сорок минут. От боли не осталось и следа. Я лежала на полу, приходила в себя, всё пыталась сообразить, что это, чёрт возьми, такое было. Как-то сам собой вспомнился один ролик, который как-то от нечего делать смотрела по «Ютьюбу». Про близнецов. Дескать, между ними существует особая связь. Когда у одного проблемы, другой это подсознательно ощущает, когда один ломает руку или там режет палец, например, то у второго болит в том самом месте, ну и всё в таком духе. Тогда я не придала этому никакого значения, поскольку у нас с этой… с сестрой это никогда не работало. Но после такого… В общем, я решила позвонить ей, спросить, всё ли у неё в порядке. Если у неё, конечно, когда-то что-то в порядке бывает… Неважно. И когда её телефон не ответил несколько раз подряд, я плюнула на всё, оставила бабушке записку и вызвала такси. Однако по такой погоде никто не захотел приезжать. «Все машины заняты, перезвоните попозже, перезвоните через десять минут, перезвоните через полчаса», бла бла бла. Вот я и пошла пешком. Замёрзла страшно. Но блин, какая бы, пардон, конченая на всю голову Аня ни была, как-никак, сестра всё-таки. В семье не без уро… простите. Вот и… пришла, короче. Вообще-то я была абсолютно уверена, что дома её нет. Когда это такое было, чтобы она возвращалась раньше рассвета? Однако вы вот говорите, что она дома, спит себе спокойно. Значит, с ней все в порядке? То есть, это, конечно, восьмое чудо света, что она дома в такое время и спит. Но всё-таки…

Сергей и Лена многозначительно переглянулись.

– Мама, папа. Не молчите. Пожалуйста. Я же вижу, что вы усиленно подбираете слова для того, чтобы что-то мне рассказать. Так вот, не утруждайтесь, говорите как есть.

– Хорошо, Лиз, – помедлив, ответила Лена. – Только учти: всё, что я скажу – это не истина в последней инстанции, а только мои с папой мысли, – и мать изложила дочери всё то, что буквально десять минут назад они обсуждали в постели с мужем.

После того, как Лена закончила говорить, в кухне воцарилось молчание. Каждый время от времени отпивал горячий чай, не мешая другим размышлять над всем сказанным. О чём думал каждый из присутствующих – неизвестно, однако не требовалось быть оракулом, чтобы понимать, что мысли всех тем или иным образом вращаются вокруг мирно спящей в соседней комнате, ни о чём не подозревающей девушки.

– Я хочу её видеть, – наконец, сказала Лиза. Её пальцы к тому времени наконец-то отогрелись, и кожа приобрела нормальный оттенок.

Ни слова не говоря, Лена поднялась с места, кивнула на дверь и вышла. Лиза последовала за ней.

Мать и дочь вернулись на кухню через полминуты. Сели на свои места и синхронно опрокинули в себя остатки чая.

– Не могу глазам поверить, – Лиза отставила пустую чашку в сторону. – Эти шрамы… именно в том месте, где я чувствовала ту жуткую боль. Как же это понимать? Это… не наша Аня? Я имею в виду… учитывая то, что ты, мама, рассказала, мне этот вариант моей сестры нравится куда больше, конечно. Только это ничего не объясняет. Откуда она взялась? Вы ведь не скрывали от нас того факта, что мы не двойняшки, а тройняшки, правда? – Лиза неуверенно улыбнулась.

– Нет, конечно, – Сергей ответил тем же слабым намёком на улыбку.

– Ну вот, последняя надежда на простое объяснение рухнула. Спасибо, папа.

– Всегда пожалуйста, Лиз. Слушайте, девушки хорошие, может, хватит ломать голову над вопросами, ответов на которые пока что не предвидится? Завтра… вернее, сегодня кому-то на работу, кому-то в школу идти. Да и вообще, утро вечера, как говорится, мудренее.

– Интересно, кстати, как эта новая «Аня» к урокам относится? Надеюсь, не настолько наплевательски, как изначальный вариант, – Лиза встала из-за стола и потянулась.

– Посмотрим, – Лена собрала чашки со стола и открыла воду. – Идите спать, дорогие мои. Я тут управлюсь и присоединюсь к вам.

Мытьё чашек не заняло много времени, однако когда Лена заглянула в комнату Лизы, а затем – в их с мужем спальню, оба уже крепко спали. Сказывалась усталость на работе и пешая получасовая прогулка сквозь вьюгу по сугробам. Убедившись, что все спят, Лена бесшумно зашла в комнату, где тихо спала Аня. Её дочь. Или не её? Она подошла к кровати и аккуратно, одними кончиками пальцев провела по длинным чёрным прядям волос, разметавшимся по подушке.

– Кем бы ты ни была, ты, похоже, искренне считаешь меня своей мамой. И точно так же искренне любишь. Видит небо, я хотела, чтобы Аня меня любила. И не только меня. И отца, и сестру. Вот только… не таким образом я хотела изменений. Не таким.

Она наклонилась и легонько прикоснулась губами к неровному шраму на щеке спящей девушки. После чего направилась к выходу из комнаты.

И остановилась, не дойдя до дверей одного шага. Её руки опустились, с лица пропало всякое выражение, глаза потемнели. А если бы кто-то в это время смотрел в большое зеркало у входа в комнату, то с удивлением обнаружил бы, что отражение женщины в нем исчезло. Она обернулась к мирно спящей девушке.

– Ты можешь бежать от чего угодно и от кого угодно, Носитель. Но как бы ты ни старалась, как бы ни сопротивлялась, как бы ни отрицала своё второе «Я», рано или поздно тебе придётся смириться с тем, кем являешься. От себя и от своей судьбы не убежать и не скрыться. Жаль, что ты этого не поняла и не приняла сразу, тем самым обрекая себя на новые испытания. На новую боль и страдания. И зачем? Чтобы всё равно, невзирая на тщетные попытки сбежать от себя самой, принять свою сущность Ангела Смерти. Один Носитель или десять – уже не имеет значения. В нужный час ты поймёшь, что пути к обычной жизни для тебя не существует. И что всё, через что ты прошла – лишь прелюдия. А основная симфония ещё впереди…