Ольга Спиридонова - Схватка вслепую

Весенний ветер дохнул ей в лицо промозглым холодом, заиграл колючими лапами сосны на уровне перил балкона. Тетка поежилась, плотнее завернулась в наброшенную на халат шаль. Ожило беспокойство, которое всегда по весне смущало ее. Смешанная кровь каргов и людимов бушевавшая в ее жилах, звала в лес на свободу. К счастью та часть, которая принадлежала людимам, смогла успокоить первобытные инстинкты карга. Клавдия устыдилась своей несдержанности, закрыла глаза, раздула ноздри, жадно втягивая сырой вечерний воздух и почувствовала в нем что –то необычное. Ветер принес со стороны недавно закрытого угольного разреза облачко плотного грязноватого тумана, оно запуталось в верхушках крайних к балкону сосен. Порывы ветра отрывали от него небольшие лоскуты и швыряли в разные стороны. От обрывков веяло чем то чужеродным и опасным. Клавдия Васильевна испуганно отступила в глубь балкона. С такой разновидностью зла она еще не встречалась ни в обыденной жизни, ни по долгу службы. .

–Это тебе не воровство, не мордобой, не проделки знаменитой шалавы Верки—Примерки, вылившей в отместку за измену в постель своего хахаля ведро с нечистотами,– подумала тетка, вспомнив несчастную физиономию потерпевшего, над которым весело ржал в дежурке весь рядовой состав горотдела милиции. Стемнело, мигнули и ярче загорели фонари в парке. Окна противоположного дома отразив их свет сверкнули глазами невиданного чудища, а сердце Кочерги вдруг задрожало, стукнуло и как то странно затаилось перед следующим ударом. Несколько обрывков странного тумана уже маячили в метре от ее лица. Она отшатнулась, набрала полные легкие воздуха, дунула на них, вложив в это усилие всю мощь каргов и людимов. Обожженные ее дыханием лоскуты отскочили в сторону, скорчились, отяжелели и не имея сил удержаться в воздухе упали в низ попав в блестевшую на тротуаре лужу. Далеко за городом в гигантском провале угольного разреза что – то ахнуло, застонало от боли и добавило Кочергу в число своих врагов.

– Когда же наконец придет эта курица, –стоя на балконе повторял, как заклинание скрипя зубами и прикуривая одну сигарету от другой студент медучилища Гоша Хорватов. Парень уже давно притворялся влюбленным в черноволосую девушку с третьего этажа дома напротив и когда она наконец согласилась прийти к нему на день рождения впал от радости в легкое замешательство. Внучка Льва Кудимыча Вахруддинова Дунгара, прихода которой он ждал с таким нетерпением не подозревала, что Гоша несмотря на уверения в любви ненавидит ее всей душей, как ненавидит всех женщин с родинкой на левой щеке. Причина этой ненависти пряталась в потайном уголке его памяти. Такая же родинка была на лице его первой учительницы.

–А у Хорватого грязные уши. Пишите дети, гряз-ны-е уши ! Написали?! Молодцы!– как наяву услышал парень знакомый голос и на несколько минут опять превратился в маленького обиженного мальчика. Вышло глупо, в тот день школьная медсестра проводила плановый медосмотр, а он ленился и давно не мыл уши. Что здесь особенного, дело то житейское. Только после этого случая все школьные годы одноклассники будут называть его УШ, Ушик, Ушак, а некоторые еще обиднее – Ишак.

– Жаль до чертиков, что учительница уволилась и уехала из города прежде чем он повзрослел, -скрипнув зубами подумал Гоша вспоминая, что не смог найти ее даже через паспортный стол. К тому времени у него еще не было опыта в изготовлении сувениров, но было непреодолимое желание их создавать.

Парень застонал и сжал пальцами виски, головная боль не прекращалась. Ожидание измучило его, а зрение от напряжения обострилось настолько, что несмотря на вечерний сумрак он смог разглядеть обрывки плотного тумана, дрожащие на ветру рядом с заветным окном. Он видел, как Дунгара высунувшись из форточки дунула на них и исчезла за голубоватой шторой. Обожженные ее дыханием лоскуты упали на жестяной подоконник, край одного из них сморщился, почернел и отвалился. Остальные потянулись к корчившемуся от боли собрату, слиплись с ним, залечивая рану и превратились во что—то напоминающее осьминога с широкими неровными лепестками вместо щупалец. Их боль отозвалась в Гошином мозгу и улетела дальше к темным переходам закрытого месяц назад угольного разреза. Существо, частью которого были клочья необычного тумана, дрогнуло, застонало и в отместку за причиненное страдание решило отомстить своим обидчикам. Гоша потряс головой, усилием воли заставляя себя сосредоточиться, мысленно перечисляя все, что нужно было приготовить к приходу гостьи. Пожалуй он ничего не забыл. Взамен затупившихся, пришедших в негодность инструментов он недавно по случаю раздобыл в хирургическом отделении больницы, где проходил недельную практику скальпель из победита и пилку с алмазным напылением. Глядя на заветное окно, парень еще раз обдумал варианты оправданий своим будущим поступкам на тот случай, если все раскроется и придется отвечать на вопросы следователя в милиции.. Конечно, он был уверен, что при его уме и изобретательности этого случиться не может, но все равно необходимо просчитать все возможные варианты заранее.

Взошла луна. Гоша почувствовал, что приближается то волшебное время, когда он становился творцом. Слегка закружилась голова, глубоко вздохнув и млея от предвкушения будущего удовольствия он задумался, подбирая нужные слова для определения богатства и многообразия своих ощущений. Восторг власти, высшее парение духа – вот она красивая обертка для чего—то совсем простого, почти примитивного, но при этом очень приятного.

Ветер поменял направление и швырнул ему в лицо пригоршню дождя, а вместе с ледяными каплями что—то круглое, холодное и упругое. Оно схватилось цепкими пальцами щупалец за Гошины щеки, рывком перепрыгнуло на макушку, нахлобучилось шапкой и сжало виски. От неожиданности парень отскочил внутрь балкона и попытался содрать с головы скользкую лепешку, но остановился, почувствовав, что она впитывает в себя мучивший его целый день жар. Следом за жаром отступил спазм, который калечил его мозг, прошла головная боль, сердцебиение пришло в норму, мысли прояснились, а тело налилось небывалой силой. Вместо сомнений и колебаний появилась непривычная и такая желанная уверенность в себе, а скользкая шапка, избавившая его от страданий исчезла, как – будто растаяла. Воздух вокруг Гоши странным образом сгустился, а вкрадчивый голос, от которого заломило в висках и заныло в затылке спросил, -

– Тебе легче ?

От неожиданности парень испуганно оглянулся, хоть и знал, что в квартире и на балконе кроме него никого быть не может. Третий этаж – это высоко, никто не заберется, а входная дверь заперта.