Оксана Ветловская - Алтарь времени

Снежная мгла выбросила навстречу угловатого человека, грубыми чертами скверно выбритого лица напоминавшего горного тролля из северных легенд. Человек замахал в сторону большого автокрана:

– Господин Каммлер, «Фаун», девять тонн, как вы заказывали… Пришлось изъять у железнодорожно-строительного батальона…

– Позже, Клинг. Вот вам обещанный специалист. Доктор оккультных наук фон Штернберг. Доктор Штернберг, это доктор инженерных наук Клинг.

– Оккультных наук? Вы что, издеваетесь? Мне не до шуток, господин Каммлер! – Клинг, нервно пожёвывая зажатую в углу рта сигарету, мельком оглядел Штернберга. – Послушайте, фон… как, бишь, вас… в каком университете получают такую степень? И с каких это пор? Мне нужен физик, чёрт возьми! Который объяснил бы наконец всё… всё вот это! – Он неопределённо махнул в сторону стройки.

– Физики вам ничего не смогут объяснить, – сказал Штернберг.

– Ну да, конечно. А вы сможете. Был уже здесь один из ваших специалистов по привороту и гаданию на кофейной гуще. Проку от него… С вами я даже разговаривать не собираюсь. – Подгоняемый ветром в спину, инженер направился прочь.

Штернберг мрачно усмехнулся, поднял воротник пальто. Знает ли он, что такое Зонненштайн? Ничего он не знает. Ему лишь известно, что огромный каменный комплекс каким-то неведомым образом взаимодействует с человеком. И ещё – что нечто, стоящее за всем этим, в качестве платы требует с человека всё самое… Самое человеческое. Волю. Веру. Ненависть. Любовь…

Раньше, приходя на капище, он чувствовал чьё-то неуловимое, но явное присутствие. Кажется, ощущал его и сейчас – как холодное ожидание поблизости и как чью-то боль, – быть может, всего лишь отклик на свою собственную.

– Как вы объясните то, что произошло с одним из строителей, доктор Штернберг? – спросил Каммлер. – Этот случай может повториться?

– Вполне может, – с оттенком злорадства произнёс Штернберг. – Объяснять пока не берусь. Я пытался использовать Зонненштайн лишь как инструмент, не вникая глубоко в его суть. Вы взяли образцы с места происшествия? Что в них? – Преодолев приступ отвращения, он подошёл к яме и заглянул внутрь вскрытой гранитной камеры. Разумеется, там уже ничего не было. Ровное дно припорошил снег. У Штернберга тошнота подкатила к горлу, когда он невольно попытался представить, как тут убирали это … часть руки, оставшуюся торчать из камня. А всё остальное, надо полагать, стало единым целым с гранитом. Оставалось лишь надеяться, что смерть рабочего была мгновенной.

– Камень, – ответил Каммлер. – Просто камень. Ни костей, ни крови…

Миновав ряд камней, чувствуя внимание охраны за спиной, Штернберг вышел к западному краю капища, поднял голову, всматриваясь в гладь скалы, – как делал всякий раз, когда приезжал на Зонненштайн.

В легендах скалу возле капища называли Штайншпигель – «Каменное зеркало».

Если кто-то сейчас смотрит на него оттуда, из каменного зазеркалья, из вечности – как смотрит: с мольбой, с надеждой, с равнодушием? Ничего Штернберг не мог представить, кроме непроницаемых белёсых глаз призрачной жрицы, в чьём обличье нечто пришло его судить, когда он был здесь в последний раз… Или же он всё-таки сам судил себя? Ведь он сам сжёг Малые Зеркала, сам вложил себе в рот ствол пистолета. И незадолго до – бледный лик напротив, водянисто-светлые глаза таинственного видения, взгляд которых он помнил так отчётливо, – быть может, то был всего лишь взгляд его собственной совести.

– Почему же… почему всё так. Так бессмысленно. Почему. Скажи хоть что-нибудь. Подай знак. Для чего я тебе. Для чего… если всё уже кончено. Если всё было кончено с самого начала. Ты это знала. Наверняка… Ты же видишь, кто́ я теперь, что́ я. Так почему?

Он стоял, закрыв глаза, не чувствуя тупой боли в прихваченных морозом ушах и кончиках пальцев, не ощущая набившегося за ворот снега, не двигаясь. Даже к Богу он никогда так не обращался.

Подошедший следом Каммлер встал рядом, покосился с интересом:

– Разговариваете с душами камней?

Штернберг подавил острое желание немедленно сгрести генерала за шиворот и бросить вниз головой в камеру под жертвенником.

– Так вы намерены перестроить Зонненштайн с помощью девятитонного крана, доктор Каммлер?

– Нет, что вы. Только расчистить место под генератор излучений. И то блоки мощения – а это именно блоки, не плиты – приходится раскалывать, потому что весят они в среднем по двенадцать-четырнадцать тонн. Столько весят самые тяжёлые блоки в пирамиде Хеопса. А каков вес отражателей, я даже не берусь судить, ведь ещё неизвестно, на какую глубину они уходят в землю.

– В пирамиде… – эхом повторил Штернберг. – Вы хоть понимаете, что вы изуродовали? Знаю, прекрасно понимаете, и это самое худшее… Как вы намереваетесь использовать Зонненштайн применительно к вашему устройству?

– Не «вашему», доктор Штернберг. Нашему . Не я его изобрёл. И не Мёльдерс. Вы. Назначение Зонненштайна – усилить воздействие устройства и, надеюсь, обеспечить возможность целенаправленного удара. Но нам нужен тот, кто изучал свойства Зеркал Зонненштайна. Этим, насколько мне известно, занимался только один человек.

– Я.

– Да, доктор Штернберг. Я не нашёл никого лучше вас. Разве вам это не льстит?

Широкая усмешка Штернберга распахнулась сама по себе, словно одичавший чеширский оскал, никак не затронув пустынного взгляда равнодушных глаз, обведённых густой пепельной тенью.

– «Целенаправленный удар». Вас не утомили ещё подобные игры, доктор Каммлер? Разве не ясно вам, что война проиграна? Всё давно кончено, всё!

– Будем считать, что последних слов я не слышал. – Каммлер подступил ближе; его явно раздражало то, что ему приходилось смотреть на Штернберга снизу вверх, подобно мальчишке. – Не кончено ещё, но почти кончено. Благодаря вам, доктор Штернберг. – Генерал понизил голос почти до шёпота: – Это ведь вы, вы всё просрали. Повиновались этому, чёрт, приказу фюрера об отмене операции. К чему? Когда была такая возможность!.. Я просто доделываю работу за вас.

А ведь он совершенно не понимает, почему всё так вышло, подумал Штернберг, – что дело вовсе не в злополучном приказе фюрера, – хотя очень старается понять. У генерала есть страсть помимо карьеризма: ненасытное любопытство. И не так уж он чтит Гитлера…

– Так вот каково ваше мнение о приказах фюрера, доктор Каммлер, – с тщательно отмеренной долей ядовитой иронии изрёк Штернберг.

– Ну что ж, счёт равен. Только мне поверят гораздо скорее, чем вам. Не забывайте.

Штернберг спиной чувствовал, что в нескольких шагах стоит вооружённая охрана. Если бы они были на капище одни…