Анастасия Евлахова - Лампа для джинна. Книга 1

Вовку передернуло. Свое имя – Владислава – она терпеть не могла. Владой ей тоже называться не нравилось, так что она придумала краткое и бойкое мальчишечье Вовка. Вот у кого еще такое? Уникально! Мама, конечно, в свое время охала. Где это видано – девочке зваться как дворовому пацану? А папа ухмылялся и быстро подхватил новую кличку. За ним нехотя подтянулась и мама, хотя называла она дочь не Вовкой, а как-то сконфуженно – Вов.

Без хозяйки комната Марьяны Леопольдовны смотрелась сиротливо. Вовка чувствовала себя неуютно, как будто ворвалась в святая святых без спроса, но по часам ее урок уже начался, а преподавательницы все не было и не было.

Не зная, куда себя деть, Вовка присела на табурет перед пианино и неловко приподняла крышку. Обычно она смотрела на инструмент с середины комнаты. Там, в центре ковра, на красном розане, она проводила целый час. Левая нога на двух лепестках, правая – на одном, крупном, по-южному жирном. Марьяна Леопольдовна, со спиной, прямой, как в каком-нибудь императорском женском училище, возвышалась на круглом табурете, заслоняя от Вовки клавиатуру. Теперь она рассмотрела пианино как следует. Не «Красный Октябрь», как у нее дома. Название звонкое, непонятное: «Тверца». А клавиши – протертые до пузырькового, бело-шоколадного нутра, матовые, жесткие. Вовка взяла аккорд, второй и решила, что может пока и сама распеться. Делов-то.

На третьем упражнении за спиной тактично-раздраженно кашлянули, и Вовка развернулась. Лицо так и загорелось.

– Халтура это, дорогая моя, настоящая халтура, – объявила Марьяна Леопольдовна, складывая на трюмо ключи. – Все-таки явилась? Зачем тогда звонила, отменяла?

Марьяна Леопольдовна помахала ладонью, будто отгоняя блохастую псину, и Вовка вскочила с табурета.

– Тебе кто разрешил трогать инструмент?

Вовка только хлопала глазами.

– Так я же…

– «Я же»! Дыхательные делала? На неделе распевалась? Программу свою тренировала? Звучишь как мышь давленая. Сейчас вон кишки забрызжат. Спину выпрями, ребра – книжкой, вдох до самой попы. Ну?

Вовка хотела промямлить, что накануне вступительного ни за что бы не отменила занятие, но вместо этого только выпрямила спину, раскрыла ребра и вдохнула до самой попы. Перечить Марьяне Леопольдовне не получалось.

Домой Вовка возвращалась выжатая, как дряхлая губка, которую можно давить до бесконечности – все равно еще капелюшечка останется. Вот и Марьяна Леопольдовна так думала, гоняя Вовку как для марафона.

– Придешь ко мне еще раз во вторник. А в среду чтобы мне вот так вот не блеяла. Понятно?

Опустились теплые летние сумерки, и Вовка, зевая, брела нога за ногу домой. Хотелось пить, есть и спать, но больше всего – каких-нибудь «чипсов-сухариков». Хоть чем-то скрасить этот бестолковый день. И ладно, что увидят родители – карта ведь привязана к их счету, а ни за молоком, ни за хлебом Вовка в магазин не ходит. Она вообще за «съедобными продуктами», как выражается мама, не ходит. Так что эсэмэска с очередной суммой из супермаркета – это, ясное дело, или чипсы, или сухарики, или зефир. В крайнем случае, сливочное полено. Оно – только под настроение, с него Вовка любила только слизывать крем. Арахисовую, твердую поленовую толщу она оставляла сушиться в холодильнике неделями, пока мама, наконец, ее с раздражением не выбрасывала.

В магазин Вовка заскочила без зазрения совести. Сегодня можно. Ведь скоро вступительный, а перед ним – еще одна пытка Марьяной Леопольдовной. Не неделя, а наказание.

Но терминал карту почему-то упорно не принимал.

– Не хватает средств, – пожала плечами кассирша. – Попробуем другую?

Вовка хмыкнула. Другую! Откуда она возьмет другую? Принялась пересчитывать наличку. Монет хватило только на шоколадный батончик. Гуляем, что тут скажешь.

С улицы она позвонила папе. Неужели заблокировали карту от греха подальше, чтобы дочь не позволяла себе лишнего? Но папа не отвечал. Мама тоже.

Тогда Вовка влезла в онлайн-банк и проверила баланс. Там стоял округлый и однозначный ноль. Так что же, и правда денег не осталось?

Дома Вовка снова набрала родителей и опять послушала гудки. В эти выходные подобное уже становилось навязчивой традицией. Хорошо хоть на субботнее занятие денег оставили. А до вторника она еще успеет попросить… Но вот же странно!

Недоуменно жуя батончик с сизым, лежалым шоколадным боком, Вовка устроилась на несобранной тахте с ноутбуком. Вот ведь безобразие, подушки валяются кое-как, одеяло сбито, постель целый день пылилась! Мама была бы в ужасе.

Вовка включила компьютер, но тот жалобно пискнул и вывел сообщение, что вот-вот сядет. Сумерки в комнате сгущались, и Вовка поняла, что привычных зеленых цифр на электронных часах в углу она не видит. Неужели до сих пор нет света?

В опустевшей, обесточенной квартире было так безжизненно и одиноко – даже с Яшкой, извечно наводившим шороху. Он приутих и жался по углам, как будто его – это кота-то! – мрак тоже растревожил.

– Ну ясно, – бросила Вовка, возясь с замками. – Ненастоящий ты кот, Яшка.

Сосед слева открыл не сразу. Его лицо, бурое и бесформенное, напоминало картофелину с «глазками». Вовку обдало дешевым, кислым сигаретным духом, и она едва не закашлялась. Если Михалыч смолит прямо в квартире, значит, жена его укатила на дачу. Еще бы, такая погода стоит!

– Чаво? – миролюбиво поинтересовался он, почесывая кривой пятерней живот.

Но Вовка уже заглянула ему через плечо: темно, равно как и на площадке перед лифтом, только где-то за углом пляшет теплый, пламенеющий, уж точно не электрический огонек.

– Здрасть, Петр Михалыч, у вас тоже света нет? – все же спросила она.

– Нетути. Уж сутки как, – согласился сосед. – Тебе, что ль, керосинку дать? У меня ж вторая где-то завалялась. Ты погоди…

Но Вовка замотала головой:

– Да нет, спасибо, Петр Михалыч, не надо. Я пойду.

Сосед еще возился, шаркал тапочками, бормотал что-то, шебурша в потемках, но Вовка поскорее нырнула к себе.

Ну ясно, значит, точно не у нее пробки вылетели. Эх, надо было зарядить у Марьяны Леопольдовны телефон! Вовка тоскливо посмотрела на оставшиеся четырнадцать процентов и вздохнула. Если так и дальше пойдет, придется завтра с утра бежать в кафе. Но заказать-то что-то надо… А у нее нет денег. Вот ведь!

Тогда Вовка отправилась в спальню к родителям. У папы где-то лежала портативная батарея. От нее-то и можно зарядиться, хоть ненадолго. Но где же она?

По спальне бежали тени. Скользили по потолку треугольные полосы уличного света: слева направо, слева направо… На карнизе колыхался в желто-сером полумраке мамин ловец снов – это Вовка ей сделала на день рождения. Без таблеток мама спала очень плохо, могла полночи проваляться без сна, и Вовка решила, что суеверная безделушка ей хоть чуточку да поможет. Мама вообще была нервозная, вечно беспокоилась по пустякам, поэтому и со сном у нее не ладилось.