Даниил Азаров - Предварительный диагноз: смерть

– А ты новенький тут небось?

Я обернулся на голос и увидел совершенно милейшую бабушку лет восьмидесяти в синем халате и белом чепчике. Перед ней стояло большое чёрное ведро на колёсиках, из которого торчала палка швабры.

– Новенький, – подтвердил я, – только сегодня оформился, Миша.

– О, как отца моего, покойного. Нина Михайловна я, местный клининг-менеджер! – она рассмеялась приятным бархатным смехом. – Не уборщица какая, имей в виду!

– Ни в коем случае, – улыбнулся я в ответ.

– А ты какими судьбами здесь? На пропоицу или дурачка не похож с виду… – она замолчала, явно ожидая ответа.

– Нервы ни к чёрту, Нина Михайловна, вот подлечить решил. У вас тут хорошо, природа вокруг, лес, тишина да спокойствие. Почти санаторий.

– От ты ж странный, не мог поприличней места найти? – казалось, она искренне удивлена. – Санаторий, скажешь тоже. Курорт, ага!

– Так ведь дорого, где поприличней, цены безумные. Я узнавал в паре клиник, так там по десять тысяч в сутки, только проживание! А ещё лечение неизвестно сколько обойдётся. Я не сын миллиардера, Нина Михайловна, так что лучше по старинке, за государственный счёт.

– Вот что цены, то да, – согласно закивала старушка. – Давеча в город ездила, в магазин зашла. Дай, думаю, порадую себя, хлебушка куплю, бородинского. Очень я его люблю. Так что ты думаешь? Пятьдесят семь рублей за буханочку! Совсем уже с ума посходили!

Кто посходил с ума, она не уточнила, но этого и не требовалось. Бабушка попалась говорливая, что было мне на руку.

– Нина Михална, а вы давно тут работаете?

– Да уж почитай, – она прищурилась, вспоминая, – всю жизнь. В войну тут госпиталь был, я при нём санитаркой, девчонкой ещё совсем, даже школу не окончила. Потом уж курсы прошла медицинские, стала медсестрой. Ну и как-то осела тут. Здесь и мужа встретила, здесь и похоронила его.

По ее лицу пробежала лёгкая тень грусти. Нужно было срочно сменить тему, пока бабулька от расстройства не свернула весь разговор.

– Так вы, Нина Михална, местный талисман, получается. Старожил старожилов!

– Эт да-а-а-а, со мной даже Аркадий Степаныч, главврач наш, на вы здоровается.

– Уважает, – кивнул я, подбадривая её к дальнейшему разговору. – Как он, кстати? Хороший врач?

– Хороший, не смотри, что рыжий. Дотошный, ух! И день рождения мой никогда не забывает. Каждый год аккурат третьего июня цветочки дарит, а иногда и премию выпишет, мелочь, да приятно.

– А как врач?

– Что как врач?

– Ну, специалист хороший? Он, понимаете, сам дело моё взял, говорит, любопытный случай.

– Я же говорю тебе, дотошный! За кого взялся, обязательно до конца доведёт.

Интересная оговорка у бабушки. В амбулаторной выписке лечащим врачом моего брата тоже значился Аркадий Степанович. Уж довёл так довёл, до самого что ни на есть конца.

– Вы, наверное, и пациентов всех тут знаете?

– Ну, всех не всех, память-то уже сама не своя…

– И много Аркадий Степанович себе больных берёт?

Нина Михайловна хотела уже что-то ответить, затем как-то осеклась, взялась за швабру и пробурчала.

– Берёт и берёт, откель я знаю. Я ему не хозяйка. Вот заболтал ты меня, стою с тобой, лясы точу. А убираться кто будет?

Она отжала швабру, плюхнула её на пол. Размашистыми, отточенными годами движениями принялась мыть пожелтевший от времени линолеум. Судя по всему, разговор был окончен. Я пожал плечами и отправился в сторону общего зала.

– Слышь, Михал Сергеич, – мне, может, показалось, но в её тоне проскользнули извиняющиеся нотки.

– Да, Нина Михайловна? – как ни в чём не бывало обернулся я.

– У нас это, на обед сегодня котлеты будут, рыбные. Ток ты их не ешь. Местные привыкшие уже, а тебя скрутит, как пить дать. Весь туалет мне уделаешь, отмывай потом за тобой.

– Предупреждён – значит вооружён!

Я улыбнулся ей и пошёл дальше. Все-таки она извинялась.

3

Хотелось бы сказать, что день пролетел незаметно, но это не так. Время тут тянулось невыносимо медленно. До вечера я слонялся, не зная, чем себя занять. В итоге взял из стопки книг первую наугад, устроился на диване, возле окна, делая вид, что читаю. Я не исключал, что за мной наблюдают, и подпирать стенку с задумчивым видом было не лучшим для моей легенды.

Итак, я обзавёлся первым полезным знакомством. Уборщица явно что-то знала, но предпочитала помалкивать. Напугана? Возможно. Но чего бояться человеку в её возрасте? Тем более ей, которая прожила тут всю жизнь и уж навидалась наверняка всякого. Странно. Но реакция на расспросы о пациентах главврача сказала мне больше, чем если бы она действительно что-то ответила. Мои инстинкты меня не подвели. Я чуял запах.

Запах происходящего вокруг дерьма.

Стоило также прощупать окружающих нас санитаров. Не удивлюсь, если окажется, что подвязана большая часть персонала. Чем же они тут занимаются? Торгуют втихаря органами убиенных? Вряд ли. Кому нужны пропитые и прокуренные внутренности? Я как-то читал, что разные лаборатории с удовольствием скупают такой товар для экспериментов, но… Нет, бред. Это здесь точно ни при чём. В графе «мотив» пока придётся оставить пустое поле.

Теперь место.

В голове всплыл план здания.

Третий этаж, последний, где меня поселили, был выделен под спокойных пациентов. На втором располагалась большая часть процедурных кабинетов и кабинет главврача. Первый этаж вмещал в себя кухню со столовой для персонала, ещё несколько приёмных, складские и подсобные комнаты. Самыми интересными для меня были помещения на цокольном уровне. Если верить документам, в военные годы их сильно увеличили. Углубили, расширили, и часть из них уходила даже за пределы тёмной, серой громады основного здания. По официальной версии там были палаты буйных и особо буйных пациентов, а также ещё некоторая часть процедурных кабинетов. Однако если приложить схему этой версии к послевоенным чертежам здания, то даже у не самых внимательных людей могли возникнуть вопросы. Например – а куда делась ещё половина пространства?

Я пока не знал точно, как туда попасть, но то, что это совершенно необходимо, было ясно как день. Возможно, придётся изображать приступ буйства, не зря же я упомянул кровь и беспамятство в личном деле, которое лежало сейчас в столе Аркадия Степановича. Не хотелось бы, конечно, но такой вариант я в сторону не отбрасывал.

Хотя… сильно не хотелось бы.

Сразу после ужина ко мне подошла медсестра и пригласила пройти в мою палату. Кстати, очень даже неплохую комнату с одной-единственной кроватью, зарешечённым окном, стулом, тумбочкой и такой же россыпью мелких трещин, протянувшихся млечным путём со светло-зелёных стен на потолок до самой двери. Им действительно стоило заняться ремонтом, пока краска не начала облетать с них цветной перхотью.