Анна Шулятицкая - Королевство Теней

– Вот как. Пятёрка мячей.

Не было видать лица, выражавшего благоговейной сосредоточенности, но я всем своим неокрепшим существом чувствовал, как маме тяжело приходилось принимать Александру. Женщина изнывала в тихом ожидании и глядела бессмысленно на выложенные карты.

Укрыл нервозности тяжёлый зной.

– Что там? – спросила Александра слабо.

В груди появилось противоречивое смутное чувство. От него сделалось нестерпимо душно и неприятно. Я плотнее прижался к шкафу и, не проронив ни звука, стиснул зубы. Хоть у меня и разболелась голова, я старался держаться уверенно и естественно, чтобы не испортить встречу.

– Вы знаете, кто желает зла вашему сыну. Он приходит в дом каждую неделю и приносит сладости и деньги. Карты показывают человека сильного, инициативного, щедрого, но безжалостного и эгоистичного в личных целях. Ему ничего не стоит пойти на обман. На него мне указывает перевёрнутый Король жезлов. Смотрите, какой у него пронзительный, горячий взгляд! У вас есть знакомый с подобным взглядом?

– Ах, – воскликнула всполошено Александра и поднялась. – Есть. Вот же негодяй! Что он сделал с Максимом?

– Сядьте, пожалуйста. Я не договорила, – попросила мама настойчиво, но мягко. – Беда угрожает и вам.

– Что за беда?

– Об этом нам поведают карты.

Александра слегка качнулась и бессильно опустилась на бархат.

Я же поразился несуразности мысли, которой решила придерживаться мама, и чуть не подскочил с табурета.

Над картами замелькали тревожные картинки. Воздух сгустился, и через стол перемахнул молодой человек. В следующую секунду он яростно набросился со знакомым ножом на плотную девушку с кудряшками. Страх и отчаяние её были настолько сильными, что передавались мне через видение невидимым мощным импульсом.

Я хорошенько запомнил драный брезентовый капюшон, бесследно пропадающий в голубоватом тумане, ботинок с шипами, проходящий сквозь снятый носок, и бульканье, как из котла с ведьмовским варевом.

Увиденная сцена привела меня в смятение.

Картинки исчезли, когда я помотал прядями волос. Голова разболелась ужаснее.

– Мне непонятно, чего именно она коснётся. Беда случится, если вы не поговорите с тем, кто к вам приходит. Ясно вижу, как он общался с Максимом три или четыре дня назад и просил его не появляться дома. Возможно, они давно не могут разрешить конфликт, а делиться гнетущими чувствами (вот, вот Пятёрка кубков!) не хотят, чтобы вы понапрасну не беспокоились. Но вам следует осторожно идти на контакт с человеком, он ненадёжный. Обман есть, и только в ваших силах его раскрыть.

– Стоило сразу поинтересоваться их делами, – пробормотала Александра и вынула платочек. – Ещё что-нибудь?

– Карты советуют поговорить с мужчиной и расспросить его о сыне. Это необходимо сделать в ближайшую неделю, иначе ситуация выйдет из-под контроля, и вам не удастся изменить ровным счётом ничего. Но положение не плохое, как кажется на первый взгляд. Сын вернётся к вам, и вы перестанете мучиться от тоски по нему.

– Нет, нет! Я поговорю.

Александра вытянулась из-за стола и, вдохнув ароматного ладана полной грудью, спросила смущённо:

– Вы возьмёте всю сумму сейчас же? Так неловко… Вы помогаете уже как во второй раз и ничего не требуете особенного взамен. Должно быть, вы добрый человек.

Мама залилась насмешливым хохотом. Как только Александра засияла в грустной улыбке и раскрыла широко сумку, чтобы вытащить деньги, наружу градом посыпался всевозможный хлам. Александра склонилась, чтобы подобрать пачку бумажных салфеток, расчёску и кремовую губную помаду, закатившуюся под стол для гаданий, но её тотчас же остановила мама. Она сползла на колени, передала клиентке старые вещички и, поднявшись, аккуратно и легко отряхнула юбку от несуществующей пыли.

– Так, по моему нескромному мнению, – перешла мама к преувеличению качества, – обязан поступать тот, кто работает с людьми. Мне важнее, чтобы вы не проливали зря слёзы. Ну, что за дело? Вы должны смеяться, радоваться! В чём смысл острой боли? Боль – это ничего, по сравнению с радостью и покоем. Карты дадут вам столько радости и покоя, сколько пожелаете! Слушайте их советы и верьте.

– Верю, Катенька, верю! Вот хоть ночью разбудите меня, а я скажу, что надеюсь на лучшее.

Александра передала маме две тысячи рублей.

– Это много, – возразила она. – Я не возьму столько. Это неверно.

– Берите, берите! Всё верно, всё правильно.

– Я не приму их. Мы договаривались на полторы тысячи.

– Пожалуйста!

– Ладно. Я вас провожу, – сказала мама и, размяв онемевшие ноги, взяла осторожно клиентку под локоть.

Когда она вернулась, чтобы потушить свечи и убрать карты, я обратился к ней, ощущая, как нарастает беспокойство:

– Я видел Максима.

– Кого?

– Сына этой женщины. Он ударил девушку ножом и сбежал. Сбежал, оставив человека умирать!

– Тебе плохо? – Она убрала руки и, наклонившись, тронула мягко сухими губами мой прохладный лоб.

Слабый поцелуй подействовал на меня самым положительным образом. Я прикрыл глаза от удовольствия и заёрзал на стуле.

– Скажи, ну. Ничего не болит?

– Голова чуток. А так всё в полном порядке!

– А не обманываешь?

– Мне кажется, что её сын прячется, потому что боится наказания. Нож-то нужен, чтобы картошку чистить.

Мама лукаво улыбнулась.

– Ай, какой выдумщик! Встань и убери табурет на нижнюю полку. В шкаф. Да, кстати, нож подойдёт не только для чистки, но и для нарезки. Там есть такое кольцо, которое вешают на ключи. Не понимаю, к чему оно там.

Убирая табурет, я лихорадочно раздумывал. В шкафу вместе с широкими шарфами, накинутыми заботливо на плечики, висели атласные и льняные платья, все мятые и бесформенные, пышные прозрачные блузки и выцветшие кофты. Мама надевала блузки только по праздникам.

– Но это было словно наяву.

– Так, прекрати! Ты увидел, как я гадаю? Увидел. А фантазии прибереги папаше своему. Вот он удивится, когда узнает, что тебе ужасы всякие видятся!

Я расстроенно убежал в комнату и, схватив под мышку дымчатого тряпичного кота, укрылся с ним под одеялом. Я мало плакал и наглаживал любовно старого кота, пока не отбросил со злости подушку вместе с плюшевым зайцем на пол и понял, что мне стоит делать дальше. Уложив игрушки мирно спать, я сел за письменный стол и вытащил из ящиков плотный белый картон, ножницы и тонкие радужные фломастеры.

Послышался торопливый негромкий стук и сдавленный голос мамы. Она ворвалась не без предупреждения и закудахтала, точно курица:

– Прости, что я так отреагировала.

– Я тебя ни в чём не виню.

Мама, удивлённо захлопав, подсела рядом на низкий стульчик и рассеянно звякнула крохотным хризолитовым брелоком, свисающим с ручки верхнего ящика.