Макс - Гибель распределительного мира

– Ну, чего, погнали?

Ванек молча побежал, оглядываясь по сторонам. Мы неслись уже вдоль дома, лес вместе с чертовой клеткой остался позади. Неожиданно прямо перед нами возникла пантера, было видно, что она охотилась, так как вся морда у нее была в крови.

– Максон, ты беги, а я её задержу! Разберись с этим демоном пока он в кошачьем облике.

– Уверен?! ― очень не хотелось оставлять друга один на один с этим зверем.

– Конечно, с тебя ящик пива, как все это закончится!

Он улыбнулся, и замахнувшись костью, бросился вперед, в схватку со зверем. А я, кинув кость прямо в рожу этой гадины, чтобы ненадолго отвлечь ее внимание, рванул со всех ног к подъезду, благо он был уже совсем рядом. Воспользоваться лифтом я не решился, а преодоление семи этажей заставило сердце бешено колотиться, плюс страх от того, что должно было произойти дальше… Я ведь говорил с этой кошкой по телефону, и она знала, что мне известно, что в кошачьем облике она уязвима, но что-то заставило ее отвлечься от нас с Ваньком.

Я открыл дверь, первое, что мне бросилось в глаза ― это ботинки жены! Но этого не может быть, она должна быть у своих родителей!

– Любимая, ты дома?!

Тишина, сердце бешено колотилось у меня в груди.

– Любимая! Ты где?

– Ой, чего-то я уснула, ― ответила она, выходя из комнаты. ― А вот где вы всю ночь шастали, молодой человек, и почему не на работе?

– Я, я с Ваньком загулялся…

– Или по бабам шлялся? ― Взгляд жены был суров.

– Никто мне кроме тебя не нужен.

– Ага, ага, почти поверила.

Повисла тишина, самые дурные мысли лезли мне в голову.

– А где Мышка?

– Мышка спит, какая же она у нас красавица.

– Это точно.

Кошка проснулась от наших разговоров и вышла в коридор. Взглянув на нее, я понял, что демона внутри неё больше нет! Это был самая обычная кошка. С самыми обычными кошачьими глазами. Конечно, один раз она уже вводила меня в заблуждение, но внутреннее чутье мне говорило, что ее больше можно не бояться.

– Родной, у меня важная новость для тебя. Из-за нее я так неожиданно и приехала.

– И какая же?

Жена посмотрела мне в глаза и проговорила:

– Ты скоро станешь папой!

Вытянув руку, он не мог разглядеть свою ладонь, настолько густой туман накрыл Москву. Было ранее осеннее утро и, если бы маршрут, которым он следовал пять дней в неделю от дома до метро не отложился в мышечную память, добраться до станции было бы крайне затруднительно. Белая мгла и странный звук, больше похожий на писк и ничего более. Но если к всевозможным звукам города он привык, то такой туман, да еще и в самом центре города, было для него удивительным явлением. Но ноги сами несли вперед, пока мозг отказывался воспринимать эту реальность, вновь и вновь цепляясь за ускользающий сон.

Лето, деревня под Нижним Новгородом, теплые летние лучи солнышка, сверкающие за окном, заставляли просыпаться и сладко потягиваться. На столе всегда стоял завтрак, причем не просто завтрак, а целый шведский стол: и каша, и блины, и вареные яйца, домашнее варенье. Вспоминая на ходу этот сон, он невольно облизнулся. Сейчас его завтрак состоял из чашки кофе с печеньем, а тогда он не понимал всей прелести жизни с матерью и бабушкой под одной крышей. Но больше всего его волновала девочка Маша, с которой они вместе росли, и отношения с которой переросли в нечто большее, чем просто в дружбу. В этом сне он вновь и вновь возвращался ко дню своего отъезда в Москву, это был последний раз, когда он ее видел. Они смотрели друг на друга, пытаясь осознать, что происходит с ними. Как так получилось, что он уезжает, а они, вместо того чтобы прощаться и повторять слова любви, стоят на расстоянии.

Вернула его в реальный мир огромная лужа, в которую он наступил, напрочь промочив правую ногу.

– Твою мать, ну, сколько можно, второй раз за неделю! ― слова эхом разлетелись по округе, заставив его, оглядеться и поспешить по ступеням вниз, в метро.

Туман не такой густой, но все же настолько низкий, что был даже возле турникетов, дополнял и без того странную картину из пустого вестибюля станции. Ни вечно пристающих охранников, ни контролеров, даже за кассой было пусто. А сама обстановка напоминала декорации к фильму ужасов, так как все освещение сводилось к одиноко светящейся лампочке.

«Жесть какая-то, что-то мне как-то не по себе, может взять выходной», ― не успел он об этом поразмыслить, как открылась дверца, и из перехода на станцию зашел мужчина, сильно испугав Степу своим появлением.

– Ну и туман, на дорогах полная жесть будет, а чего так темно-то? Чего все повымирали что ли, ― начал говорить мужчина, обращаясь, то ли к Степе, то ли просто размышлял вслух.

– Ау, здесь кто-нибудь есть? ― продолжил свой монолог мужчина, стуча по стеклу, за которым в обычные дни сидела кассирша, но в ответ была лишь тишина.

– Эй, парень, не знаешь, куда все подевались? ― наконец обратился он к Степе, продолжая стучать по стеклу.

– Самому интересно, судя по всему турникеты так же не работают, может хоть поезда ходят, не могли же они станцию оставить совсем без присмотра, ― сказав это, Степа поспешил по неработающим эскалаторам вниз. Хоть мужчина и выглядел дружелюбно и вполне обыденно, но зловещая обстановка создавала напряжение и все, что ему хотелось ― это оказаться в привычном утреннем потоке пассажиров.

Сам же мужчина ещё не много постоял, дожидаясь момента, когда окажется в вестибюле один, словно давая Степе фору, а затем двинулся следом, с таким видом будто его это обстановка ни капельки не удивляла.

Даже стоя на перроне, ощущался туман. Он был не сильный, но все равно, возле туннеля, где вечный сквозняк, даже малейший намек на туман, был крайне странным явлением, а прибавить к этому мрачное освещение такое же, как и наверху, все это превращало привычную станцию в по-настоящему жуткое место. Но к облегчению Степы на перроне были люди. Их было не много, они стояли по одному и в столь ранний час были похожи на сонных мух. Среди них он увидел девушку, которую видел практически каждое утро.

Она была примерно того же возраста, что и Степа от двадцати пяти, до тридцати лет, в простеньком сером пальто и с небольшой женской сумочкой.

Увидев его, она улыбнулась, и Степе сразу стало легче. Они ни разу не разговаривали, но оба привыкли к тому, что пересекаются взглядами пять дней в неделю.

Девушку звали Оля и так же, как и Степу, ее сильно пугала окружающая мгла, ей очень хотелось бы, чтобы именно сегодня он подошёл к ней и заговорил. Казалось, одно слово «привет», развеяло бы эту темноту, именно поэтому их пересекающийся взгляд продлился чуть дольше обычного. Но в этот момент появился поезд, издавший оглушительный гудок, такой, что Степа подпрыгнул на месте от неожиданности.