Людмила Angel - Пепел

Отец женился второй раз, когда ему было 57 лет, её звали Элеонора, какая-то эмигрантка из стран третьего мира. Я до сих пор не могу понять, как он мог выбрать её. Мой сын почти ровесник моего младшего брата. Я никогда не считал его настоящим братом. Он не похож на члена семьи Слэйтов, слабовольный, глупый, нерасчётливый. Деньги, оставленные отцом, он попросту промотал на какие-то глупости и женщин, а последнее его увлечение – Анна, это вообще нечто из ряда вон выходящее. Такая же, как и его мать, без рода и происхождения. Я приумножил капитал, я не опозорил честь моего отца, а этот выродок возомнил себя художником, он поменял нашу фамилию, на фамилию несчастной эмигрантки. Я уверен, что она даже ненастоящая. Для меня его больше нет. Кто он такой? Бездарный художник, живущий в районе нелегалов?

Я предлагал ему вернуться, взять вновь наше имя и забыть о глупостях, но он не Слэйт. Так пусть теперь догнивает в своём вонючем гетто! Я уже пару лет совершенно не интересуюсь его делами. Элеонора заболела раком, и её похоронили в возрасте 35 лет. Дэниэл был безутешен и всё больше погружался в себя. Он больше не был тем строгим и жестоким человеком, которого я знал.

Отец умер, когда брату было всего 17 лет, я думал, что смогу воспитать его подобно своему сыну. Я взял его в свой дом, он сидел с нами за одним столом. Но прошло всего два года, и Эндрю стал интересоваться, как он выражается, истинными ценностями. Пропадал где-то целыми днями, вместо того, чтобы работать. Я как раз открыл свой первый ресторан, и мне позарез нужны были работники. Он говорил, что рисует, но кроме дурацкого альбома для зарисовок у него ничего не было. Если он считал себя художником, где его картины? Он постоянно спорил, выражал своё никому ненужное мнение. Чего он добился? Кто он теперь? Прошло почти пять лет. Я стал уважаемым и богатым человеком. А Эндрю пропал из вида. Возможно, он до сих пор рисует. Или же устроился каким-то сборщиком деталей. Мне всё равно. Он не Слэйт. Он не достоин носить эту фамилию. Эндрю Брайт, ты самый большой глупец в мире!

Я замираю в листве, меня уже не пугает мысль о том, что я навеки застряну в мире живых. Их счастье и лучезарность пронзают меня миллионами острых ножей, моё истлевшее сердце всё ещё болит. Мне плохо. Я только сейчас понял, как мне плохо здесь. За что Бог так невзлюбил меня? Ведь я всего лишь его творение? За что он сделал меня таким? Неправильным, непонятым, жестоким. Остывающее солнце играет бликами на моей посиневшей коже, кровь капает в опавшие листья, я наблюдаю за людьми из кроны пожелтевшего дерева. Я так близко к жизни и так далеко. Кто я? Что я? Я мысленно уношусь в прошлое, в тот момент, когда мужчина, с которым жила моя мать, хватает меня, заламывает руки. Страх, только страх и отчаяние, когда понимаешь, что спасения нет, что никто не придёт на помощь. Я слышу крик, отчаянный крик, так я кричал тогда, срывая голос, на мгновение я забываюсь, и только мысль о том, что это кричу не я, возвращает меня на землю. Я молниеносно переношусь в мир Кристины, она позвала меня, я бы даже сказал, умоляла прийти к ней. Из её побелевших глаз текут кровавые слёзы, рассекая мертвенно белую кожу багровой паутиной, и капая с подбородка вниз.

– Мир снова обманул меня, – рычит она, скаля зубы, мне даже кажется, что это не Кристина, это оборотень дышит смертью тысячи трупов, – Я больше не хочу верить ему, я хочу знать, что нас ждёт после смерти?

– Я бы сказал так, всё, от чего ты бежала и пряталась при жизни.

– Я не верю тебе, ты лжёшь! Ты убил себя, но я не вижу твоих страданий, ты избавился от них вместе с жизнью!

– Я нашёл новые, это как видеть цветок, но не иметь возможности прикоснуться к нему, стоять рядом с водой, но не суметь утолить жажду. Я здесь, но только ты видишь меня, я близко, но ты не почувствуешь ни моего дыхания, ни моего тепла. Знаешь, как это больно, когда гниёт твоё сердце под рёбрами, превращаясь в прах. Ты думаешь, там нет боли? Ты ошибаешься, она есть, во сто крат сильнее, в тысячу раз глубже, если ты уйдёшь туда, то больше никогда не вернёшься!

– Но мы все равно рано или поздно умрём, зачем зря топтать землю, я бесполезный человек, даже моя мать считает так.

Я чувствую, что что-то тревожит её, нечто засело в её внутренностях чёрным комком. Это существо медленно пускает свои скользкие щупальца в её сознание, прорастает сквозь ткани. Это монстр внутри каждого из нас, если его разбудить, он начнёт медленно поглощать нас, питаясь нашей болью и страхами.

– Не порождай в себе зло, ты и сама не заметишь, как оно полностью поглотит тебя!

– Что ты знаешь о зле? Что ты можешь рассказать мне? Ты не знаешь, что оно окружает нас, оно в каждом из нас! Мы и есть зло! – её лицо превращается в одну бесформенную маску, бледная кожа и глаза – прорези. И только сейчас я замечаю, что мы стоим на крыше здания, её выдуманный мир рассыпается на части, и я осознаю, что Кристина стоит на краю. Что могло так рассердить и расстроить её? Я так близко, но не могу ухватить её руку, потому что моя кисть бестелесна. Весь мой арсенал – слова, но я чувствую, как теряю связь с ней, она тает в порывах холодного ветра, приносящего запах опавшей листвы.

– Кристина, не делай этого, ты обрекаешь себя на вечные муки, я пришёл к тебе, чтобы разрушить твою жизнь, но, увидев, твою светлую душу, не смог.

Шаг. Её каблучки свисают над пропастью, подол чёрной юбки трепещется над разинувшей пасть бездной.

– Ты не сможешь меня остановить, мне жаль, мне больше не интересен этот мир.

Я не слышу фальши в её словах, она и впрямь собралась полететь головой вниз, чтобы раскроить свой череп об асфальт. И это самое страшное, она не хочет, чтобы её уговаривали, она позвала меня, чтобы проститься.

– Кристина, ты ещё не знаешь, сколько всего интересного есть в этой жизни, ты медленно сходила с ума в своей тюрьме из стекла и бетона, но подумай, что жизнь, дарованная нам – самое прекрасное, что может быть, кто-то мечтает жить, но обречён медленно заживо гнить, а ты молода, здорова, ты красива, Кристина! Ты не сможешь вернуться, подумай, ты не сможешь ничего изменить!

– Если кто-то так хочет жить, почему Бог не дал ему здоровья и жизни? Почему он дал это мне, мне они не нужны, я чужая в этом мире, другая, никто не желает услышать меня.

– Я услышал тебя, твой голос среди тысячи других, я пришёл на твой зов, значит, ты что-то значишь, я не хочу, чтобы ты умирала, ты ещё можешь многое сделать.

Она сомневается, я вижу, как жалобно стонет её душа. Она действительно устала, он не нашла себя в этом мире. Я будто вижу себя со стороны. И от этого мне ещё больнее.

– Кристина, – я протягиваю её руку, пытаясь увлечь её с опасного края. Её волосы мечутся в потоках ветра. Я чувствую, что почти уговорил её. Слёзы горячими ручьями текут из покрасневших глаз. Мне кажется, что она делает полшага в мою сторону, и вдруг, неожиданно, в её глазах мелькает тот самый оборотень. Голодные волчьи глаза пожирают посеревшую бирюзу неба.