Кай Вэрди - Домик в деревне

Гришка орет не своим голосом, мечется в круге том, а выйти за него не может. Ребята испугались, шарахнулись в ужасе, а она стоит, смотрит на него и улыбается. А в глазах пламя танцует…

Тут и Левониха прибежала. Встала сбоку от Аринки, взглянула на это безобразие, и спокойно так ей говорит:

– Сильна. Молодец. А двоих удержишь?

– А боле никто не виноват, – а голос глухой, низкий, словно и не девчушка четырёхлетняя произносит.

– Замуж собралася?

– Куды?

– Ну какжеть? Кровь от мужеска пола старше себя через боль на землю сронила, виновника споймала, в оборот взяла. Осталося приворот произнести – и вот он, готов под венец. Только что ты с им делать-то станешь, ась? Ты пламя-то прими, не то, неровен час, взаправду хомут на себя наденешь.

– Нет.

– А коли нет, тогда держи, покуда не упадешь. Только запомни крепко, Арина: силой я делиться не стану. Выгоришь вся – знать, так тому и быть. Кровушку-то матери-земле отдала, а она сил на огонь не даст.

Вздохнула Аринка, брови еще больше сдвинула – пламя стихло почти, но не погасло. Подошла к воющему от страха Гришке:

– Проси у меня прощенья за то, что пихнул.

А Гришка приметил, что пламя и до колен не достает, и давай по новой внутри круга-то метаться – выбраться хочет.

– Чаво сигаешь, козел будто? Смог обиду причинить, а ответ за то держать не хочешь? – склонив головку на сторону, с интересом спросила Аринка.

– Прости, что пиханул тебя! Отпусти! – не своим голосом взвыл Гришка.

– Да я и не держу тебя. Ступай, куды хошь, – поворачиваясь к нему спиной, спокойно сказала девочка, и тут же огонь погас, как не было. Даже следа на земле не осталось.

Перепуганный Гришка выскочил из круга как ошпаренный, и, подтягивая сползающие, промокшие штаны, издалека погрозил девочке кулаком. Остальные ребята тоже прыснули врассыпную.

С того дня Аринку все сторониться стали. Играть с собой боле не звали, убегали от нее. Одна только Нюрка Игнатова, годом старше, по-прежнему гулять ее звала, да ходила за ней везде хвостиком.

Дети то приметили, и Нюрке тоже солоно пришлось. Попервой-то только убегали от них обоих, да просто Нюрку гнали прочь, когда одна, без Аринки приходила, но вскоре стали в нее камешками кидаться, прогоняя. С каждым разом камешки становились все крупнее. Девочка раз стерпела, второй, но, когда ей больно попали в спину довольно увесистым камнем, развернулась, схватив палку, и угрожающе замахнулась на ватагу ребят, гнавшихся за ней:

– Ща как дам больно! Надоели уже!

– Не пугай, пуганые! – старший, лет семи-восьми лохматый пацаненок в коротких, разлохмаченных снизу штанах, державшихся на веревке, утер нос рукавом. Явно побаиваясь, переступил в пыли с ноги на ногу босыми ногами, но все же крикнул Нюрке: – Ты почто с этой ведьмачкой малой водишься?! Совсем дурная, да?!

– Сами вы дурные!

– С печи головой вниз не падала? – отозвался другой мальчишка. – Ишь удумала – с колдовкой водиться!

– Ее Аринкой звать! – выкрикнула в запале Нюрка, вновь замахиваясь палкой.

– Не водись с ней! Она колдовка! Она Гришку чуть не спалила! – выкрикнула из-за спин мальчишек девочка.

– Спужались, да? – засмеялась Нюрка. – А ты не обидь, и бояться нечего! Пошто он пиханул ее так? Вот и поделом ему! Чай, неповадно боле будет!

– Ах ты, колдовкина хвостяра! Бей ее, ребята!

В Нюрку полетели камни. Девочка попыталась защищаться палкой, но довольно крупный камень попал ей в голову, пробив ее до крови, и Нюрка упала. Обрадовавшись, что добыча более не опасна, нападавшие, набрав камней покрупнее, принялись с силой кидать их в плачущую девочку, свернувшуюся в пыльный комочек на дороге и прикрывавшую руками голову.

Увлеченные избиением Нюрки, дети не замечали происходящего вокруг себя, а потому были крайне удивлены, получив в ответ град камней. Оглянувшись, дети заорали от ужаса.

Перед ними стояла Аринка. Маленькая, спокойная, сосредоточенная, и от того еще более жуткая. В глазах у девочки плясало пламя. Закусив губу, она молча подняла руки. В воздух взмыли камни, которыми дети кидались в Нюрку. Девочка чуть потянула выставленные вперед ладонями руки на себя, и камни послушно поплыли к ней. Вдруг она резко толкнула руки вперед, и камни, словно брошенные сильной рукой, обрушились на нападавших. Крича от боли и ужаса, дети бросились врассыпную.

Аринка присела перед плачущей Нюркой и погладила ее по голове.

– Больно тебе? – убирая ее руки от головы, спросила она.

– Больно… – всхлипнула Нюрка, потирая заплывающий фиолетовым глаз и размазывая кровь, обильно текущую из рассечённой раны под бровью.

– А ты не плачь. Ты боль-то в комок собери и мне дай.

Обалдевшая Нюрка раскрыла рот.

– А это как?

– Потом научу. Давай глаз тебе полечить попробую?

– Ну полечи…

Аринка, закусив губу и нахмурив брови, свела вместе ладошки и начала медленно-медленно разводить их. Когда между ладошками появилось маленькое пламя, она, держа его в горсти, протянула эту руку к Нюркиному заплывшему глазу. Нюрка испуганно отшатнулась.

– Ты спалишь меня!

– Нет, не бойся. Оно боль сожжёт.

Зажмурив в ужасе глаза, Нюрка позволила девочке делать, что та захочет. Но пламя действительно не обжигало. Пальчики Аринки были холодными. Она водила ладошкой по лицу девочки, и боль уходила.

Осмелев, Нюрка открыла один глаз. Лицо Аринки было сосредоточенным, губы шевелились, будто что-то шептали, между черных бровей пролегла складка, в карих глазах метались красноватые отблески, будто глубоко внутри них горел огонь.

Рука Аришки переместилась на разбитую коленку, а спустя время на вторую. Нюрка с удивлением разглядывала свою грязную, в разводах крови и грязи ногу – от раны не осталось и следа. Вылечив и второе колено, Аринка отстранилась от Нюрки, усевшись прямо в пыль на дороге, и обняла колени руками, опустив на них голову.

После случившегося Арина стала гораздо реже появляться в деревне. Иногда она выходила погулять с Нюркой, или на речку они бегали купаться, но видели ее все реже и реже. И все реже и реже на красивом личике девочки появлялась улыбка. Чаще она была серьезна и сосредоточена, и, как и Левониха, все больше сторонилась людей.

Спустя несколько дней, в полнолуние, Юля неожиданно проснулась. Комнату заливал призрачный голубоватый свет, рисующий пугающие тени на стенах и мебели. Побоявшись, что свет может помешать спать дочери, она тихонько встала и задернула шторы. Вернувшись в постель, протянула руку, чтобы поправить девочке одеяло, и вдруг резко начала шарить рукой по кровати в поисках дочери. Лерки не было.

Вскочив, Юля бросилась к выключателю. Включив свет, она в растерянности уставилась на кровать. Леркина подушка еще хранила след от ее головы, скомканное одеяло сиротливо жалось к стене. Девочки не было.