Денис Игумнов - Пожиратель нечистот

Гришин включил обороты боксёрской молотилки на максимум. Противник сделал рывок в ноги, Гришин ушёл в сторону и наградил потрясённого, плавающего в состоянии грогги здоровяка двойкой по затылочной части черепа. По инерции маньяк пробежал, спотыкаясь, несколько шагов вперёд. Гришин осознал простую вещь: если ему до сих пор не удалось вырубить убийцу, то вскоре его самого ждёт яма безымянной могилки в лесу. – Такой тухлый конец его не устраивал. К счастью, он с собой прихватил пистолет. Выхватив ствол, он выстрелил. Пуля угодила в голень. Маньяк закряхтел, да и только. Не свалился в обмороке, не стал голосить, а просто вроде как хмыкнул и повернулся лицом к Гришину.

– И не думай. Пристрелю, как бешеную собаку, – предупредил тяжело дышавший, сопящий Гришин. – Ложись на живот. Одна рука на затылок, другую вытяни вдоль туловища. – Маньяк медлил. – Ну-у, – с угрозой протянул следователь и навёл дуло на живот Игоря.

Марков подчинился, лёг, как того требовал хитрый мент.

Гришин сковал запястье правой руки с лодыжкой раненной ноги маньяка. От такого здоровяка можно было ждать любых подвигов. Судя по виду, он запросто мог разорвать цепи наручников. Приковав его руку к повреждённой ноге, Илья обеспечивал надёжную неподвижность убийцы: ведь не мог маньяк, орудуя одной рукой, наплевав на боль от полученного пулевого ранения, освободиться от наручников. Для такого подвига мало быть силачом, надо было полностью лишиться разума.

Гришин продолжал держать маньяка на мушке и не собирался давать и мизерной возможности на побег.

– Ну вот и всё. Сейчас я вызову полицейский наряд и тебя отвезут в каталажку. С врачом мы спешить не будем. – Гришин достал сотовый.

– Постой… Ты не понимаешь.

– Лучше заткнись. Заткнись лучше. Руки у меня так и чешутся тебя пристрелить.

Игорь не хотел попадать за решётку, так и не избавившись от демона. Он неосознанно, лишь истово того желая, ведь раньше он такого никогда так не делал, вошёл в подобие транса, чтобы просканировать своего победителя. Гришин почувствовал неприятный озноб, пробежавший от макушки до копчика, у него онемел кончик языка и во рту появился привкус горечи. Телефон выпал из его ставших такими неловкими пальцев.

– Илья… ведь тебя так зовут, не так ли? Ты же сам думал, что я не обыкновенный убийца.

– Ну и шо? – Гришин неожиданно для себя стал шепелявить.

Здоровяк его сильно ошеломил, точно угадав его мысли. Но он не собирался так просто покупаться на его уловки. Он много слышал о возможности наличия необыкновенных способностей у некоторых серийных душегубов.

– Я одержим, и я знаю, как избавиться от болезни.

– Пуля хорошо ишбавляет общество от тебе подобных, а шаодно и от всех ваших хворей.

– У меня есть дар, и я могу пользоваться им во благо общества. Ведь я не социопат, меня обманули, заставили.

– Кто же тебя шаштавил? – Илья усмехнулся и подобрал телефон.

– Ты не поверишь. Илья, я могу лишь тебе показать. Подумай, избавившись от демона, я стану охотником на маньяков. Я знаю, я много думал об этом. Чую их вонь на расстоянии. Клин клином, как говорится, вышибают. Помоги мне, и я помогу тебе. Я же вижу: ты так же, как и я, хочешь, чтобы все они сдохли. Не были заперты в жёлтых стенах психушки и не гнили в бессрочном заключении в камерах "Белого лебедя", а были стёрты с лица земли. Навсегда. Ты, законник, этого не можешь сделать сам, даже если бы и захотел. Другое дело я: мне это вполне по силам, надо лишь освободиться.

– Заткнись, твою мать, заткнись! Иначе, клянусь, убью! Убью! – Гришина всего трясло, он кричал сквозь зубы. Этот урод умел читать мысли. Он смог проникнуть в сокровенное и Илье стало страшно. Злость прогнала минутную шепелявость, но со страхом совладать не сумела. Он боялся себя, боялся поддаться на уговоры и быть обманутым, боялся, что ему искренне предлагают выход, боялся ошибиться и оказаться правым.

– Не стоит так переживать. Ты же знаешь, я не вру.

– Прекрати мне внушать. Последний раз предупреждаю – застрелю.

– Талантами гипнотизёра не обладаю. Извини. А вот тебя мне послало само провидение. Здесь недалеко есть дом, где всё приготовлено для обряда. Ты можешь присутствовать. Я никуда не убегу. Во всяком случае, с таким ранением мне далеко не уйти. Посмотришь, а потом сам решишь.

– Нет. Я сейчас позвоню, и за нами приедут.

– Сам ведь потом жалеть будешь. Позвони лучше тому, кому доверяешь. Вот мой паспорт. – Игорь достал книжечку, удостоверяющую его личность и кинул Гришину, а вдогонку бросил и своё служебное удостоверение, чтобы уж никаких сомнений не осталось. – Видишь, там моя фамилия, адрес прописки. Всё честно. Продиктуй мои данные своим друзьям из МВД, укажи место нашего нахождения и скажи, что, если не перезвонишь через два часа, чтобы они подавали меня в розыск. Я ранен, засвечен. Надо очень постараться чтобы, в случае чего, меня не поймать. А?

Гришин задумался. Хорошее предложение. В самом деле, этот Игорь Марков может меня обмануть и убежать, но теперь, куда же он может деться? Правда, я могу поплатиться за доверчивость жизнью. Но что, если он говорит правду? Это дело и вправду имеет привкус чертовщинки. Да и сенсопатные таланты у него настоящие. Что ж рискнём. Подстрахуемся, как можем, и рискнём.

Илья набрал номер своего коллеги по работе, ближайшего друга Феди Лунёва. Вкратце обрисовал ситуацию, заставил его всё тщательно записать, взял слово начать действовать не раньше, чем через два часа, и только если он не позвонит раньше, и, не слушая тревожные возгласы, отключился, не забыв перевести мобильник на беззвучный режим.

К избе освобождённого от наручников маньяка он вёл под конвоем. Игорь хромал впереди, а Гришин с пистолетом, нацеленным ему между лопаток, размеренно двигался в трёх метрах позади. Дошли быстро и пяти минут не понадобилось. Домик врос по окна в землю. Кривой, неказистый сарай, в таком и дождь-то пережидать западло, не то, что жить. Правда, свет в избушке был. Благородства убогому инвентарю внутреннего убранства дома загоревшаяся жёлтой грушей пыльная лампочка не прибавила, лишь точнее высветила застарелую нищету. Одна комната, печка голландка, кровать, покосившейся стол, табурет, белый стул с высокой плетёной спинкой, полка со щербатой грязной посудишкой. И главное – два одинаковых зеркала высотой в человеческий рост, в тяжёлых чёрных рамах. Антикварные зеркала, что было видно по тщательно продуманным деталям орнамента и синеватом отпечатке времени на самих зеркалах – особенно в углах, стояли друг напротив друга, отражая повторяющуюся бесконечность заключённую в отражениях беспредельных коридоров. И по всей избе, на полу, подоконнике, полке, столе стояли свечи белого воска.