Александр Скоров - Уран Маас. Часть 1

Я прошел дальше, и перед моим взором открылось поле, усеянное бледно-желтыми вытянутыми плодами. Подойдя ближе, под ногами я увидел старичка с длинной бородой и усами. Он тоже показался мне растянутым, как будто спешащим куда-то. И реальность подстраивалась под его спешку. Одна сторона его обгоняла другую. Причем обгоняла та, которая держала корзину, полную плодов. И желание сохранения припасов заставляло его нестись. Завидя меня, он быстро скрылся. «Да кому нужны твои плоды! Эхей! Их тут больше, чем облаков», – крикнул я и рассмеялся на всю долину, аж оступился. Дорога уходила вниз, горный горизонт и заветное сияние уже были где-то вверху.

Передо мной стояло озеро. Из него то выпрыгивали, то мелькали спинами рыбы, огромные, с большими шипами и гигантскими проникновенными глазами. Что это за рыбы, и стоило ли бояться? Но глаза их были как озера. Необыкновенные глаза. Вся долина гудела, это был не гул, почти мелодия. Облака! Облака! Облака! Я только заметил. Они сворачивались в такие свертки, как будто их специально рисовал кто-то очень талантливый, чтобы меня удивить. Гул исходил от него, я не скажу, кто он. Как будто очень знакомый. Светился и бил в бубен, где то вверху в вышине гор, который отдавался в ушах. Я подошел ближе, чтобы разглядеть и рыб, и озеро, и… На берегу росла груша. Как мне это описать? Это труднее, чем взлететь. Поверьте мне, она вся усыпана цветами, она вся цвела, она очень хотела родить, она хотела накормить, она была беременна и пахла так, что я вспомнил лошадиный черный глаз. Так сильно этот запах поглощал меня. Но здесь меня поглощала жизнь со всем ее трепетом, со всей ее импульсивностью и страстью. Я упал в нее, я опьянел от нее. Вдалеке бил родник. Ритм гула ударялся в бурлящую воду. И отражался словами. Формы звуков, которые говорили о великолепии вселенной.

Глянул на озеро, и мне показалось, что там стоял корабль. Корабль разворачивал свои весла. Весла превращались в страницы. То ли это книга была, то ли корабль. Потом книга превратилась в птицу. Дальше я утонул в моей груше. А в руке что-то теплое, нежное, эта рука ласковая и мягкая. Я поднимаю голову, передо мной девушка, сияющая, как заря на горизонте. Нежная. Некоторое время стоял недвижимо и любовался, а потом ухватил ее крепче и подпрыгнул. Мы полетели с одной вершины к другой. Я перепрыгнул уступ, а она боится. Посмотрел на нее и запомнил голубые глаза, такие же, как запах груши. А волосы волнистые, вьющиеся, как сейчас бы сказал, они как бесконечные игривые речи влюбленных, которые они в порыве любви беззаветно болтают друг другу, в которые так и хочется погрузиться. Но у меня тогда было мало слов. Я взял ее за руку покрепче и потянул. Все легко. Потом долго лежали под небом. Я тогда не умел говорить и не знал ничего. А она гладила меня и говорила, шептала, а я слушал, и не знал, кто я и что со мной.

Проснулся от того, что камень давил затылок. Я увидел одиночество небес без нее. Увидел и утратил, а в руке пустота. За короткий миг сна я так пристрастился к этой руке, к этой девушке, к этой нежности. И вообще, в долине я узнал любовь. Через этот запах я увидел рассвет – не свет, не освещение, а нереальный рассвет, рассвет жизни, рассвет чувств. Именно к этому рассвету я шел. В этот момент я понял и принял другую сторону существования. С меня слезла старая кожа. Несмотря на то, что я увидел невиданное и даже, то что не мог бы вообразить. В моей голове были эти голубые глаза, а рука вспоминала ту нежность, которую я держал, – хрупкую газель, прыгавшую со мной по вершинам. Пейзаж вокруг меня уже был другой: где-то выше в горах туман заволок все.

Я направился к вершинам, к тому заветному рассвету, надеясь узнать, увидеть, а главное – встретить ее. Она слилась с загадками внутри меня, которые я жажду разгадать. Внутри желание, которое оказалось еще больше и влиятельнее всех прежних. Хоть и сомнения были. Желание сместило даже страх, присутствующий до недавнего времени во мне постоянно. Мысли метались в пустоте головы, не знал, что делать, смогу ли, идя туда, что-нибудь найти. Может, это моя иллюзия. Груша одурманила меня. Пошутила. Сон пришел и ушел, а я остался. Если я там ничего не найду – умру. Долго наблюдал свою суету, а после всех этих дум уже никуда не хотел идти. Боюсь разочароваться. Зря я тогда не воспользовался предложением величественного повелителя смерти утонуть в бездонном зрачке его лошади.

От нежелания я упал и лежал бездыханно долгое время. Потом услышал шаги. Мягкие, но тяжелые. Поднял голову, увидел большую черную кошку. Она осторожно подходила. Неожиданно она стала желтая в крапинку. А затем и вовсе оказалась тем зверем с копытами, которого я зарезал. Жуткая морда с длинной пастью, которую в прошлый раз я не рассмотрел. Вдруг оно превратилось в волка с хищным оскалом. Потом его оскал превратился в блистающую улыбку – передо мной явился дух, прислуживающий великолепному повелителю смерти, являвшемуся передо мной тогда.

Его глаза тоже светились мутным блеском. Он посмотрел на меня сверху вниз, вновь обратился в большую кошку и набросился на меня. Когтями разрезал мне грудь, затрещали ребра, он начал доставать внутренности, но не ел их, выбрасывал. А я покорился, захотел этого, хоть боль и пронзала меня. Вот он достал печень, когда-то я ему ее терзал, вот сердце. Следом он достает фиолетовый камень, сияющий и чистый. Что заставило меня очнуться. От камня я почувствовал запах – тонкий, изящный, нежный. Запах груши или запах волос. Волос вьющихся, кудрявых. Я очнулся как бешеный. Рукой, показавшейся на миг колючей веткой, полной ягод, я ударил зверя. Он умерил свой пыл. И мордой, не такой уж хищный уже, упал, жалкий, убежал.

А я проснулся. Осмотрелся: грудь целая, я целый. Очнулся вновь я в середине. Ничего не жду, ничего не боюсь, я здесь, и я рад этому. Но надежда и мечта во мне жила, и она понесла меня, разбивая мне ноги. А деревья хватали меня за плечи, ибо я имею мечту и надеюсь, и я могу идти. Проиграю ли я, найду ли я что ищу. А они стоят, не рискуя проиграть. И так и не знают, что там, за горизонтом.

Глава 2

Прошел немало. Размышляю. Я дошел до большого столба. На нем вырезано четыре лица. Первое – со стальными глазами и безэмоциональное. Под ним стоял знак квадрата. Второе – центральное на этом столбе, лицо очень эмоциональное и агрессивное. Под ним стоял знак двух волнистых линий. Третье лицо – сосредоточенное и устремленное. Под ним стоял знак нескольких острых прямоугольников. Четвертое лицо – застывшее в блаженстве. Под ним стоял знак круга. Взглянув на круг, я глубоко вздохнул, как будто меня подбросило порывом ветра.

Сияние за столбом манило. Звезды смотрели на меня безмятежно и милосердно. Горизонт всегда был рядом, но убегал.