Финбар Хокинс - Ведьма

– Я буду мстить за мать, старик. Пока не восстановлю справедливость. Пока те, кто пришел за ней, не будут мертвы.

Его глаза округлились, рот раскрылся, чтобы дать волю словам.

– Что? Теперь станешь останавливать меня, Джеймс Кроак?

– Этого не должно быть на земле Господней. Ты не понимаешь, девочка? Прошло старое время. Сейчас время Господа. Только Его слово, Его закон…

– Мне нет дела до твоего Господа. – Я плюнула на крест над кроватью.

Дилл подняла руку и обняла Ягодку, которая приоткрыла глаза. Боги и собаки.

– Девочка! – исступленно зашипел Кроак. – Они убьют тебя прежде, чем ты восстановишь справедливость, прежде чем ты даже рискнешь это сделать. Я знаю, они убьют тебя. А потом убьют остальных. Они вернутся сюда! Я знаю, они придут. Они говорили мне…

Он осекся.

Попался. В силки, как заяц. Дождь барабанил по крыше его дома.

Я медленно произнесла:

– Они говорили тебе что?

Его взгляд метнулся к окну.

– Ты знаешь этих людей… верно?

Он покачал своей лживой головой.

Я вытащу это из него. Но как?

Я оглянулась на очаг, рядом с которым сидела. Что-то связанное с золой. Я перестала слушать мать, устав от ее заклинаний. И все же вспомнила одну из песен, которую она пела.

Она никогда не показывала мне, как колдовать. Сказала, что не станет, пока я не научусь исцелять. Но Кроак не смог бы отличить колдунью от коровы. Значит, я сыграю злую ведьму, напущу на него страха.

Я взяла золу, растерла ее между пальцев.

– Что… что ты делаешь, девочка? – запинаясь, спросил Кроак.

– Ты знаешь, что я делаю, старик. – Я придала голосу дерзости, произнося слова из песни матери: – Пепел, и пламя, и камень, и пепел.

И едва не рассмеялась, увидев, как он задрожал. У меня была власть над ним. Это оказалось приятно. Приятнее, чем боль.

– Скажи мне, кто эти люди, которые убили мою мать?

– Я…

– Они справили нужду прямо на нее, ты знал об этом?

– Нет…

– И сломали ей руку. Ты знаешь, каково это?

– Перестань.

Но я не перестала. Я снова произнесла эти слова вслух, как свое собственное заклинание:

– Из пепла мы восстанем, в пепел обратимся.

– Прошу тебя, прошу… Я знаю только некоторых. Сыновей своих отцов…

– Назови мне имена их отцов. – Я задрожала, и комната будто задрожала вместе со мной.

Я взяла еще немного золы и выпустила ее из пальцев. Затем коснулась ее большим пальцем ноги и резким движением провела черту в сторону Кроака. Страх обуял его. Его руки были на поясе. Хотел вытащить нож? Его рот открылся и снова закрылся. Глупый старик.

– Прошу… Я же впустил тебя в свой дом…

– Назови мне имена. – Я кипела от ярости, я пылала как огонь в очаге.

Я занесла ногу над своим наговором, как клинок, готовый нанести удар. Кроак снова посмотрел в окно.

– Почему ты туда смотришь? Думаешь, загнал меня в ловушку, да?

Он покачал головой.

– Скажи мне, ты… старый дурак.

И я засмеялась. Как тогда, когда издевалась над Дилл. Я не могла ничего с собой поделать. И мне было плевать.

Мой смех ранил его, слезы побежали по щекам.

– Это правда… Я дурак…

Я с усмешкой смотрела, как он опустился на свои дрожащие колени.

– Что происходит? Иви?

Дилл протерла глаза. Потом села, посмотрела на меня, на Кроака, на золу вокруг.

– Что… Что тут творится?

– Я колдую, Дилл. Я все правильно сделала? – Я швырнула в нее эти слова.

– Нет. Перестань, Иви!

– Продолжай, старик! – Я встала над ним. Мое сердце билось так быстро.

Он ощупал свой пояс.

– Они говорили, что не причинят ей вреда, если я скажу им… – И он медленно достал какую-то вещь, но это был не нож. Это была изодранная кукла, которая тряслась в его руках. – Они говорили, что если я скажу им, если скажу, где вас найти, то они не тронут ее. И я сказал. Я сказал им. Но Элис разозлилась на них, она сказала, что любит вашу маму за то, что узнала от нее, и она не переставала кричать. И они схватили ее… И… повесили ее на дереве.

Кроак взметнул руки к лицу.

– Теперь я все время… все время вижу, как она качается там! Моя Элис! О, моя Элис!

Волосы у меня на голове зашевелились, когда он разрыдался перед этим окном. Он был стар, однако плакал как малышка, которую потерял.

Я увидела маленькую девочку, худенькую, с белыми волосами, убегающую в ночь.

– Элис, прости меня, – прошептал он.

Дилл подошла к нему и обняла его за голову. Он рыдал в ее объятиях, а она бросила на меня гневный взгляд.

Я посмотрела на испачканную золой ногу так, словно она была не моя. Грудь сдавило, щеки горели. Вот чего я добилась.

Я нагнулась и подула на пепел. Моего заговора, который не был заговором, больше не существовало.

– Их было пятеро, но я знаю лишь двоих… Микин из города. Купер с той стороны долины. Вояки. И парнишка, немногим старше тебя. – Он шмыгнул носом. – Том, так они его называли. Скверный парнишка.

Я проводила взглядом Дилл – она пошла за графином с водой.

– У них есть главный. Высокий. – Я вспомнила того, кто взмахнул рукой, давая команду своим псам.

Кроак кивнул. Дилл поднесла ему воды. Какой же хорошей она была. И какой плохой была я.

– Это лишь четверо, Джим Кроак. – Я не умела колдовать, зато считать умела.

– Пятой была женщина, старуха. Она привела их сюда. – Вода закапала с его подбородка. – Она знала твою мать…

Холодок пробежал по моей спине, как вода из его графина.

– Как она выглядела? Расскажи мне! – Я протянула руку, но Дилл остановила меня.

– Сгорбленная спина. Она была в капюшоне, я не видел ее лица! Не видел!

Дилл осторожно вернула ему куклу.

– Это все, что я знаю. – Кроак погладил куклу по шерстяным волосам. – Это все…

Зола тонкой струйкой сочилась из моих пальцев.

– Спасибо, Джеймс Кроак.

Шаркая, он пошел к себе в комнату. Посмотрел на Дилл, и та улыбнулась. Проходя мимо меня, он ничего больше не сказал, только закрыл за собой дверь.

Дождь полил еще сильнее, а огонь съежился, чтобы уснуть.

Дилл поставила графин с водой, не глядя на меня. Вернулась к Ягодке и ее щенкам.

– Это нужно было сделать, Дилл.

У меня во рту пересохло. Но злой сестре воды не предложили.

– Ты что, не понимаешь?

Она отвернулась и подвинула собак ближе к себе, подальше от меня.

– Зола не для порчи, Иви. А для примирения. – Она сказала это шепотом, но ее слова больно укололи меня.

– Мне все равно, Дилл! У меня есть их имена, понимаешь? Мне плевать на твои заклятья! Плевать, слышишь?

И все же я знала, что меня так задело. Где-то в глубине души мне было не плевать. Напротив, хотелось расспросить ее, узнать, что говорила ей мать, к словам которой я перестала прислушиваться.