Саша Левтич - С другой стороны

– Вы меня слышите? – спросила Мэри.

– Да, а вы меня? – поинтересовался психолог.

– И вижу хорошо! Здравствуйте!

– Так и я вижу. – мысленно встрял кот.

– Отлично! Давайте начинать. – воодушевился док.

– Нашла развлечение…А это новая рожа какая-то незнакомая. – заключил кот.

– Я бы вас попросил убрать из комнаты все отвлекающие факторы.

– Это про меня что ли? Ну… не трогать руками – я только поел! И дверь закрыла. Темно. Ну что ж… очень недальновидно. Тапки ты, конечно, зря не спрятала.

– Утречко. Сделаю вид, что сплю. Три, два…щас пойдет мыть свои отростки на голове. То красит их, то стрижет, то коптит… В прошлый раз даже дым пошел из этой круглой штуки, и часть волос отвалилась, наверное. Надеюсь, до меня не доберется. Странная волосатая голова. Во-во! Подскочила! Скоро сдует ее на работу наконец-то. Целый день смогу точить когти о любимый синий диван. Сегодня снова в этой плоской штуке будет та незнакомая рожа. Что они там задумали? Наверняка будут обсуждать план мести за тапки, хотя, возможно, она их ещё не нашла…

– Бааарс!

– Нашла.

Хвост мелькнул под диваном. Мэри было не до разборок с котом. Раннее утро, ливень за окном и пробки заставили девушку ускориться, чтобы не опоздать на работу. Мэри только и успела бросить:

– Ну, зараза шерстяная! Я тебе вечером устрою!

– Угрозы?…И это гениальному коту?… Волосня невоспитанная. Я надеюсь, парень в плоской штуке объяснит ей вечером, кто тут зараза. Знала бы она, как ей со мной повезло! С такими умниками вроде меня нынче напряг. И что это за тон вообще? Я тут ничуть не хуже ее этого психолога. Однажды все ей выскажу. Как-нибудь…

Барс искренне не понимал, сколько еще могут продолжаться эти несусветные оскорбления. Он запрыгнул на подоконник и стал наблюдать со второго этажа за проходящими мимо людьми. Каждый из них спешил по своим делам. На лицах – отпечатки тревоги, грусти и серьезности. Только дети не боялись улыбаться новому дню. Они, розовощекие, весело и вприпрыжку возвращались из школы, словно не чувствуя веса тяжелых ранцев. Смех доносился с разных сторон улицы, разбавляя безмолвную тяжесть взрослого обремененного проблемами мира. Ребята казались такими счастливыми, невзирая на пасмурную ноябрьскую погоду. Барс, глядя на взрослых, задумался:

– Интересно, кем они себя воображают? Каждый день бредут с гримасами вместо лиц. В этом, наверное, есть какой-то смысл… Вот бы узнать какой.

Напротив дома, где жили Барс и Мэри, остановилась девочка лет восьми. Она увидела в окне угольно-черного зеленоглазого кота и улыбнулась. Школьница неотрывно смотрела на Барса, а он на нее. Глаза девочки были какими-то по-особенному добрыми. Такие были только у бабушки Мэри: голубые, глубокие. Она подолгу гладила его, сидя в своем кресле. Хвост помнил ее теплые ласковые руки и полный нежности взгляд.

Он всматривался в пористую стену падающих снежных хлопьев. Белое одеяло накрывало шапки и капюшоны, скамейки и машины, приглушая звуки большого города. Девочка и кот смотрели друг на друга, не шевелясь, словно не желая спугнуть свои теплые воспоминания, в которые каждый из них погрузился. Оба они молчали, но чувствовали, что будто бы понимают друг друга. Школьница помахала варежкой Барсу, который оперся лапами на оконное стекло, и убежала, накинув большой красный капюшон с мехом. Мысли кота прервал внезапный сильный ветер, вернув жизни привычный ход.

Хвост решил во что бы то ни стало выяснить, почему его любимая бабушка больше не живет здесь и совсем про него забыла. Мэри не упоминала о ней ни в разговорах по телефону, ни во время общения с друзьями, когда те приходили в гости. Барс был уверен, что скоро он обо всем узнает. Кот надеялся, что его прежняя хозяйка обязательно вернется.

– Просто нужно подождать. Не могла же она просто уйти и оставить меня одного.

Снег, не переставая, сыпал с небес, а Барс продолжал всматриваться в летящие снежинки, будто где-то там в глубине непогоды, в том снежном занавесе был честный ответ на такой важный для него вопрос. По крайней мере, ему хотелось так думать. Ведь где-то же он должен был быть…

– Животное! – окликнула питомца Мэри.

– Ненавижу воскресенье. В этой квартире невозможно унюхать ни одной нотки вежливости…Зато хамством уже воняет.

– Шееерсть! – веселилась девушка.

– Антонина Петровна, которая всегда называла меня ласково и по имени, вернись…

Барс потянулся и стал умываться. Мэри бросила взгляд на фото своей бабушки Тони в гостиной, от которой ей и досталось это угольно-черное животное. Она не любила котов, даже таких зеленоглазых пушистиков как Барс.

– Коты – это радость, глупая твоя волосатая голова! – усмехнулся хвост.

У Мэри были другие соображения на этот счет. Однажды ее подруга стала свидетелем довольно травматичного пения своей тети. Увлекшись приготовлением обеда, женщина исполняла свою любимую песню довольно громко уже раз десятый. В квартире проживал кот, который не любил самодеятельности. Громкое пение, бурлящий в кастрюле борщ, бегущая вода из-под крана – усатый уже не знал, как выключить женщину, поэтому, не придумав ничего лучше, кинулся со шкафа с истошным воплем ей на спину и на острых когтях спустился до самого низа тети, изменив тональность и добавив ее исполнению децибелов и нот в верхнем регистре.

В то же время Мэри подумала, что в отличие от других котов ее Барс не бегает по стенам и не орет дурниной, мешая спать по ночам. Не замечала девушка за ним также и ночных дожоров или нарочных падений на нее со всех возможных поверхностей. Все-таки пушистый, по ее мнению, был довольно милым интеллигентным шерстяным валенком.

Эти мысли Мэри не стала озвучивать, однако Барс заподозрил неладное, судя по ее хитрому выражению лица. Кот, учитывая их с Мэри “закадычную” дружбу, ошибочно предполагал, что скорее всего никаких лестных комментариев в его адрес в голове девушки на тот момент не возникло. Взгляд его замер в подозрительном прищуре.

Ноябрьский снегопад давно прошел, не оставив после себя ни одной снежинки. Белые ковры города растаяли, превратившись в широкие лужи. Это был один из дней, когда Мэри задерживалась на работе, а Барс ждал ее дома. Как всегда пушистый занял свое любимое место: на подоконнике лежали синий плед и мягкая большая зеленая подушка. Кот свернулся на ней калачиком, занырнув под теплое покрывало. Отсюда открывался волшебный вид на набережную.

Город утопал в ливне. Дождь щедро поливал крыши домов. По стеклам окон бежали ручейки, сливаясь с огоньками фонарей, светофоров и фар. Капли падали в темные волны Фонтанки, превращая их в мелкое решето.