Даниил Авдеев - Метаморфоза

***

В восемь утра Алиса уже могла встать с постели и ходить по палате, однако врачи, на всякий случай, уверяли её отлежаться. Выражали опасения, что после передозировки у неё могут появиться необратимые нарушения в работе печени, почек и мозга. Однако, на всеобщее удивление, анализы показали полное отсутствие наркотических веществ в её организме. Наркотик не мог выйти из организма с такой поразительной скоростью, поэтому ставку, что логично, сделали на яды насекомых. Но и тут по симптомам определить, от какого насекомого получила яд Алиса, не удалось. Симптомы как раз показывали, что это самое очевидное отравление опиатами, только вот следа этих наркотиков не нашли. Кроме того Алиса не помнила, что это за насекомое её укусило. Предположили, что такая реакция на укус насекомого могла быть довольно специфичной аллергической реакцией. Само красное пятно на бедре было наиболее всего похоже на укус слепня, однако это насекомое не ядовито. После продолжительного обсуждения предположили так же и то, что это могло быть результатом каких-то не выявленных нарушений в организме, коих может быть бесчисленное количество: от диабета, до травмы мозга. Поэтому порекомендовали пройти полное медицинское обследование.

Тем же утром к Алисе наведался участковый и провёл допрос. Выяснить он всё равно ничего не смог, она ничего не помнила и поставила его в тупик. Как позже выяснилось – отправившийся к коттеджу Антона Леонова полицейский наряд ничего путёвого не нарыл. Полицейские стучались в дверь, никто им так и не ответил. Затем они обошли коттедж с обратной стороны и заметили разбитое окно на первом этаже, что их насторожило. Окно было разбито изнутри деревянной табуреткой, которая лежала снаружи. Дом был пуст, и уже не первый день, о чем свидетельствовал испорченный ужин, оставленный на кухонном столе. Полицейские провели обыск, но запрещённых веществ не нашли. Никаких записок, никакой информации о том, куда бы могла уехать семья. Автомобиль стоял в гараже, значит, Леоновы могли либо уехать на чужом автомобиле, либо же уйти пешком, что сомнительно. Зачем было разбито окно и как это связано с исчезновением Леоновых – неясно. Тогда пришлось созвониться с родственниками Антона Леонова, но ни его престарелые родители, ни бывшая жена не знали ничего о местоположении семейства. Осмотр окрестностей тоже оказался безрезультатным, трупов не нашли. Семейство Леоновых пропало без вести.

А когда Алиса на допросе сказала, что ничего не помнит, то надежда, что дело хоть как-то прояснится и сдвинется с места и вовсе пропала. Да и тревога с наркотиками оказалась ложной – первичные и повторные анализы не выявили никаких следов в крови пострадавшей. Значит ситуация не такая серьезная, как показалось участковому на первый взгляд. Никаких наркотиков, никакого состава преступления. Полиция ничего поделать не могла, только держаться на связи с родственниками Леонова, иногда навещать коттедж, или провести более глубокий и тщательный осмотр брошенного в явной спешке дома… Но особой инициативой местные полицейские не горели.

К вечеру Алису уже отпустили из больницы, она подписала отказ. На следующий день Олег отвёз её в город, в больницу с более квалифицированным медперсоналом. Тщательное обследование показало, что в здоровье Алисы нет никаких отклонений, органы не повреждены и функционируют нормально. В аллергологическом центре серьёзных проблем не выявили. Это лишь прибавило вопросов. Чудо? Стечение обстоятельств?

Олег припомнил, что Алиса, будучи в бреду, говорила о «чём-то страшном, которое бродит рядом и поэтому надо бы убраться отсюда». Забавы ради он рассказал ей об этом.

– В таком случае я не жалею, что потеряла память о той ночи! – рассмеялась Алиса.

Всё прошло поразительно бесследно, как неприятный сон. От событий остались только лишь воспоминания, да и те казались Олегу нереальными, сюрреалистичными. В них как-то не верилось. Алиса была при смерти, буквально умирала на его руках, а сейчас вот она, совсем рядом, шутит и улыбается, к произошедшему относится совершенно легкомысленно. И ничего не помнит…

Радостную новость о хорошем здоровье Алисы они решили отпраздновать походом на аттракционы, а после направились в городской ресторан. Красное пятно укуса постепенно угасало, а уже на следующее утро в отеле, пока Алиса ещё спала, Олег заметил, что отпечаток от укуса насекомого исчез. Только тогда Олег вздохнул полной грудью и позволил себе окончательно расслабиться. Всё было позади…

***

В горах.

По горному склону, усеянному камнями и булыжниками, двигалось большое пятно из чёрных и белых точек – овец. День подходил к концу, воздух стал холодным и колким, и всё вокруг начало терять свои краски: зелёные лиственницы темнели и далеко отбрасывали кривые уродливые тени, трава под ногами животных тускнела. Даже длинное облако густого тумана над быстрой речушкой внизу, попав под тень исполинской горы с противоположного берега, сделалось похожим на тьму.

Два хмурых пастуха верхом на гружёных скарбом конях молча сопровождали отару. Они выглядели измотанными и напряженными: острые настороженные черты лица, опухшие от недостатка сна глаза, запылившаяся одежда и недельная щетина. Но, несмотря на изнурительную усталость, нечто не позволяло им утерять бдительность. Пастухи были максимально сосредоточены и собраны. Их напряженные взгляды словно ищейки скользили по местности в поиске опасности.

– Темнеет… – нарушил первым тишину тот, что помоложе. Сказал он это скорее для себя, чем для товарища и даже не рассчитывал услышать ответа. Старший пастух впал в состояние глубокой задумчивости, взглядом вперившись в покрытую густым лесом большую гору на том берегу. Воистину титаническая громада! Даже отсюда она поражала своим размером. Лес на ней почернел – там воцарились сумерки. Скоро солнце зайдёт за неё, и тогда тьма набросится и на этот склон. Чернота поглотит округу. Тень от горы уже добралась до реки.

– У нас есть ружья, – наконец ответил старший. Другой пастух потянулся к ремню ружья, как бы убеждаясь, что оно у него действительно имеется.

– Если бы не блеяние овец – я бы сошёл с ума от тишины, – сказал молодой. Старший на секунду прислушался к овцам, а затем ответил:

– Если мы оба не сошли с ума пару дней назад, то какой-то тишины бояться и вовсе не стоит.

– Я считаю, что нам нужно побольше разговаривать. Молчание угнетает, – хмыкнул молодой пастух. Старший вздохнул.

– Я собеседник – такой себе. И был таким что раньше, что сейчас. Болтовня отнимает силы. Которых у нас и так осталось мало.

– Не спорю, это ты верно сказал, собеседник так себе. Но не зря в тюрьмах самое страшное наказание – одиночная камера. Когда человек один – это пытка. И вот сейчас у меня от этого молчания ощущение, будто я сижу в одиночной камере. Только с овцами под боком. Я скоро, понимаешь ли, сам начну блеять.