Анна Владимирова - Его истинная. Наследие

Женщинам зверей приходится несладко – как истинным, так и лишенным пары. Истинная, по сути – женщина без права выбора, за нее уже выбрала природа. Отвертеться очень сложно, это даже хуже, чем быть неистинной. Такие же, как я, обречены быть «временными». Звери, конечно, могли и оставались в парах с неистинными, но потомства такие пары не имели.

Сейчас в мире оборотней ситуация с истинными парами неумолимо ухудшалась, а, соответственно, сокращалась популяция. Звери оберегали истинных, как драконы сокровищницу. И иногда я все же радовалась, что не составила никому пару.

Был еще вариант союза между зверем и ведом, перспективность которого доказали мои родители. Но, хоть ведуньи и стали объектом повышенного внимания одиноких оборотней, просто не было и здесь.

Редкие пары оставались вместе.

Правильно Елка сказала – все у нас сложно.

– Алиса, мелафон!

Я вздрогнула и улыбнулась. Глеб смотрел на меня из машины в десяти шагах, опустив стекло, и показывал мне свой мобильник с горящим экраном, мол, звоню! Могла бы и ответить!

– Не слышала, – плюхнулась я на пассажирское сиденье.

– Как встреча? – Глеб выкрутил руль, и автомобиль тронулся через парковку с приятным хрустом по снегу.

– Так себе.

– Заметно.

Я перевела взгляд на его профиль и устроилась удобнее – красивый, родной… Закатила глаза и фыркнула: это ж надо было так испугаться тигра, что теперь с радостью встречала волка! А последний, между прочим, пока что грозил гораздо большими и реальными неприятностями, чем просто унижением. Но все равно я растеклась по сиденью, любуясь Глебом. С ним все равно было спокойней.

– Что такое? – усмехнулся тот, не отрываясь от дороги.

– Красивый…

Улыбка перетекла в горькую усмешку на его лице:

– Невозможная… Тебя не понять.

Раны, нанесенные самолюбию тигром, волк, похоже, готов был зализать.

Прощения просить не стала, равно как и напоминать, что я предупреждала. Но его зверь чувствовал, что сегодня я была рада его видеть, а мужчина был этим сбит с толку. Долго выдержит, интересно?

Я глубоко вздохнула и отвернулась к окну. Мне нужно было успокоиться, привести нервы в порядок, согреться и выспаться перед завтрашним днем. То, что он будет не из легких – я не сомневалась.

– Я заказал ужин домой. Хочешь чего-нибудь?

– Тебя, – хмуро пялилась я в окно.

– До или после? – усмехнулся. – Или вместо?

– И до, и между, и можно после, – зло оскалилась я, оборачиваясь. – Будешь бедный у меня сегодня, Вольный.

Волк растерянно улыбнулся, нажимая на педаль газа.

– Ты всегда такая после неудачного дня?

– Откуда мне знать, волки меня себе еще не заводили.

Сегодня я обзаведусь такой концентрацией волчьего запаха и меток, что у тигра завтра глаза будут слезиться!

Я притянула к себе Глеба еще в лифте. Злая горечь на его губах, словно волчья ягода, обожгла небо, оставляя пряную сладость на языке. Запах дорогих сигарет и нижней ноты парфюма в тандеме с его кожей путали мысли – то, что нужно! Затащив его в квартиру, я оседлала зверя прямо на полу в коридоре – мне нужно было больше запаха, чтобы забыться окончательно. Глеб не сопротивлялся и не пытался перенять инициативу, а лишь удивленно подчинялся, срывая с меня одежду, пока я вяло отбрыкивалась, продираясь к его ремню.

– Тише, ненормальная, – прорычал сдавленно, когда я, кажется, сломала к чертям молнию на его брюках.

Но уже через секунду и он об этом забыл, выгнулся и зарычал, когда мои коготки сомкнулись вокруг его напряженного члена. Я почти не соображала, медленно скользя языком по его атласной вершине, наворачивая им круги и накрывая губами всю поверхность. И двигалась все быстрее, сдавливая головку, посасывая и сжимая рукой в основании. Волк был вкусным, пряным, с горчинкой, как я любила. И таким же ненасытным.

Но неожиданно все разлетелось осколками, которых было не собрать. Он схватил меня за волосы и дернул к себе так, что на глазах выступили слезы. Я вскрикнула, еле фокусируясь на лице мужчины. В глубине его глаз горел пугающий темный огонь, который не сулил ничего хорошего. Злой, жестокий зверь – я никогда с ним не договорюсь, а сейчас только больше вязну в его одержимости. Глеб притянул меня властно к свои губам, задирая второй рукой платье, а мне вдруг захотелось рвануться от него. Я дернулась, но он не выпустил.

– Пусти! – хрипло взвизгнула. – Ты делаешь больно! – Стукнула его в грудь, вырываясь. – Ненавижу жестокость, Глеб! Не переношу!

– Замолчи, – прошипел волк. – Ты то отталкиваешь, то сосешь мой член, как будто я тебе нужен! Определись уже, мать твою!

Мы замерли, тяжело дыша. Глеб выпустил мои волосы, но продолжал держать другой рукой за шею.

– Для тебя я – просто временный вариант, – хрипло выдавил он, не спуская взгляда с моих губ и оглаживая подбородок большим пальцем. – А я не могу без тебя.

– Можешь меня придушить, – зло искривила губы, – но не надо делать мне больно по чуть-чуть каждый день, напоминая, что не можешь отпустить…

– Тш… – он притянул меня уже мягче и коснулся застывших губ, провел нежно языком, прикусил. – С ума сводишь, бесишь… – зашептал горячо. – Прости… – Он поднялся со мной на ноги, подхватил и понес в спальню. – Прости… – повторил, сцепив зубы.

Кому и зачем были нужны такие жертвы – непонятно. Но Глеб мучился стойко, прогибаясь, стараясь так, будто мне это было нужно. Запихал свою злость и ревность поглубже, осторожно снял остатки одежды и сделал все, чтобы успокоить и расслабить – гладил и целовал, легко массировал напряженные мышцы, осторожно покусывал кожу. Волк старался быть нежным, как никогда.

Но меня это уже не интересовало – я просто его терпела. Каждое прикосновение пугало, вынуждая кошку шипеть и ежиться. Как я оказалась в таких отношениях?

– Ты либо душишь меня сейчас… либо даешь уйти, – прошептала равнодушно.

Кошка подобралась, затихнув, готовая к последнему бою. Плевать – никогда я еще не отдавалась мужчине против воли. И пошли все эти альфы к чертям! Я не согласна с уготованной судьбой постельной игрушки! Я буду выбирать или сдохну в борьбе за свободу выбора.

Глеб отстранился растерянно:

– Уже кого-то присмотрела? – усмехнулся и резко рванул за ноги к краю кровати. То, что я исполосовала за эту секунду его грудь и плечо, он почти не заметил. Вцепился в горло, придавливая к постели: – Я не отпущу тебя, – прорычал, дико сверкая глазами. – Хочешь завтра выйти на работу – остаешься тут, приходишь в себя, а утром просишь прощения! Если нет – я ставлю вторую метку и объявляю тебя своей. Выбирай.

А я, как водится, выбрала третье.

Провалиться за грань мне никогда не было сложно, Глеб даже понять ничего не успел. Я только запомнила его застывшие в ужасе черты, видела, как попытался рвануться следом… но мне уже было не до этого. Каждый раз – как в первый и последний, я ныряла в омут и начинала падать в темноту без воздуха и света. Легкие невыносимо жгло все больше, я раскрыла глаза в ужасе, пытаясь найти хоть какую-то опору для зрения, но не могла. Нужно было вдохнуть эту муть, позволить ей заполнить меня, принять… Но я не собиралась здесь кого-то искать, мне нужно было просто сбежать. Я помнила балкон на втором этаже в доме Глеба, меня привлекали пестрые игрушки и детские вещи, что развешивались там регулярно.