Елена Паленова - Наследница

* * *

– Надюш, Вася умер.

– Как умер?

Надя села на постели и уставилась на часы, которые показывали без пяти минут полдень. Головокружение прошло, но мысли всё равно разбегались в разные стороны, и сосредоточиться на какой-то одной из них не получалось. Вася умер… Переложив телефон в левую руку, потому что правая за время сна затекла, Надя нахмурилась.

– Вера? Алло… Ты чего молчишь?

Из аппарата послышался всхлип. Вера плакала, хотя особой любви к брату никогда не испытывала.

– Он вчера опять напился до чёртиков, Надь. Соседи говорят, что с похорон не просыхал. А ночью открыл настежь окно и… Если б в палисадник, а то головой прямо на бордюр.

– А почему ты мне утром ничего не сказала?

– Так не знала же. Мне Фима, соседка его, только два часа назад позвонила. Она сама-то в ночную смену работала, а как домой вернулась, так сразу и… Больше ни у кого наших номеров нет же, а Васька свой телефон раздавил чем-то. Тут у него такое в квартире творится… Менты по соседям контакты родственников спрашивали, так что я к ним сейчас поеду. А ты дома сиди, мож к тебе приедут тоже, если как-то адрес найдут. Как себя чувствуешь-то?

– Да теперь даже и не знаю… – растерянно пробормотала Надя.

– Ну ты держись там, Надюш. С похоронами разберёмся, у меня есть сбережения кое-какие. Давай, пока.

– Ага, давай.

Экран телефона засветился и погас, сообщая о завершении разговора, и Надя тупо уставилась прямо перед собой, пытаясь усвоить услышанное. Только в субботу Тоню похоронили, два дня всего прошло, и тут очередной удар. Вася… Он, конечно, чокнутый был, но не настолько, чтобы в окно с шестого этажа выходить. Хотя… У отца ведь тоже крыша на почве пьянства поехала, и не факт, что это не наследственное.

Надя не плакала, потому что мозг наотрез отказывался принимать информацию о смерти брата. А ещё потому, что тёплых отношений между ними не было даже в детстве. Васька – псих. Все сёстры, кроме Веры, старались держаться от него подальше, да он и сам никогда не проявлял ни братской любви, ни желания общаться. Беззлобный, безвредный… Единственным его недостатком были постоянные ночные кошмары и периодические галлюцинации, но этого оказалось достаточно, чтобы парень стал изгоем в собственной семье.

После смерти родителей, когда Тоня и Надя угодили в детдом, Василий навестил их всего один раз – почти сразу после выписки из психдиспансера. Сказал, что уезжает из города и не сможет больше прийти, но на самом деле никуда не уехал. Ему просто было очень тяжело воспринимать всё, как свершившийся факт. Вера тогда получила срок, а Тоне через два года исполнилось восемнадцать, и она тоже покинула Надю. За следующие три года Надя видела своих близких всего два или три раза, но о причинах такого отторжения никого и никогда не спрашивала. Тася – вообще отдельный разговор. Семья Былиных развалилась, каждый стал сам по себе, и только спустя несколько лет между ними снова появилась какая-никакая, но связь – благодаря именно Васе, которому однажды взбрело в голову, что так жить нельзя, и нужно восстанавливать отношения.

Они были разными и чужими друг другу. У каждого была своя жизнь. Вере как-то удалось отсудить у бывшего мужа половину квартиры в центре города, которую в итоге они разменяли на две однокомнатных на окраине. Вася ещё до трагедии получил своё жильё в наследство от бабушки – единственного человека, который любил его, невзирая ни на что. Тоня после детдома пыталась ужиться с Тасей в хибаре родителей, но в итоге съехала на съёмное жильё, а потом вышла замуж. А Надя… Надя влюбилась в женатого мужчину, который помог ей получить комнату в общежитии, но у этих отношений не было перспектив. Если бы не внезапное озарение Васи, все они так и жили бы в разных частях одного города, не интересуясь судьбой друг друга. А теперь Васи нет.

– Ты проснулась! – Дианка прошмыгнула в комнату, забралась на кровать и обняла Надю за шею. – Я тебя люблю!

– Я тоже тебя люблю, – Надя вяло улыбнулась и погладила племянницу по руке. – Кушать хочешь?

– Я делала себе чай и бутерброд, – сообщила Дианка, заглянула тётке в лицо и нахмурилась. – Почему ты плачешь? У тебя опять голова болит?

– Плачу? – удивилась Надя и почувствовала щекотную влагу ползущей вниз по щеке слезы. – Нет, просто глаза слезятся. Включи чайник, пожалуйста.

Дианка убежала в кухню выполнять поручение, а Надя сделала глубокий вдох и заставила себя думать о том, что она взяла всего неделю отпуска, в течение которого нужно успеть собрать все справки для оформления опеки над племянницей и сходить к нотариусу по поводу наследства. И проститься с Васей, хотя об этом младшая Былина предпочла бы не думать вовсе.

– Былин Василий Дмитриевич, восемьдесят пятого года рождения, не женат, с двенадцатилетнего возраста состоял на учёте в психоневрологическом диспансере. Согласно информации, полученной от соседей, в последнее время сильно пил. Вскрытие подтвердило, что на момент смерти Былин…

– Ты зачем мне это всё рассказываешь? – Тараскин гневно сдвинул брови и вперил в Амелина взгляд, не сулящий молодому следователю ничего хорошего. – Я тебе и без предварительного следствия скажу, что состава преступления там нет. Псих-одиночка нажрался и вывалился в окно. Амелин, сворачивай вот эту вот всю свою самодеятельность и занимайся реальными делами. И без твоего щенячьего любопытства проблем хватает.

– Глеб Петрович…

– Я уже полвека Глеб Петрович, – скрипнул зубами Тараскин. – Иди, Руслан, иди.

– Но…

– Свободен, – сухо процедил начальник Следственного отдела и демонстративно раскрыл лежащую на столе папку с документами, давая подчинённому понять, что разговор окончен.

Руслан Амелин недовольно поджал губы и действительно собирался выйти из кабинета, но природное упрямство заставило его остановиться у двери и всё же донести до сведения руководства ту часть информации, ради которой молодой и неопытный сотрудник и пришёл к Тараскину.

– Василий Былин приходился родным дядей Диане Сивковой, Глеб Петрович. И кое-кто из соседей утверждает, что в день перед самоубийством Былина видели, как к нему в гости приходили мужчина и девочка лет семи, по описанию очень похожая на Диану Сивкову.

– Откуда информация о родстве? – подозрительно сощурился Тараскин.

– От Веры Швакиной, в девичестве Былиной. Это старшая сестра погибшего, – Руслан обрадовался, что ему всё же удалось привлечь внимание Тараскина к этому делу, и рискнул высказать предположение, которое не давало ему покоя с самого утра. – Глеб Петрович, смерть Лёни как-то связана с этими Былиными. Я пока не могу это доказать, но вы сами посудите…