Елена Паленова - Я сновидящая

– Как дед Егор? Мне сказали, что вы умерли вчера. От инсульта вроде…

– Тьфу ты, языки паршивые! – покачал головой мужик, присаживаясь на лавку у окна. – Уж который раз хоронят, не дождутся никак. Послал Господь соседей… Ничего я не помер. Давление у меня подскочило, а эти ужо вперёд ногами отправили… Ты бы с поезда как сошла, позвонила бы, я б встретил. Всё одно у внука ночевать остался. Уж извини, что так вышло. Народ тут языкатый дюже, никогда не знаешь, чего напридумают. Ну всё? Успокоилась?

– Что-то вы не очень на старика похожи… – подозрительно протянула Вероника, продолжая прижиматься спиной к двери.

Мужик тяжело вздохнул, встал с лавки и протопал в комнату, где недавно спал, а через пару минут вернулся и сунул гостье под нос развёрнутый паспорт. С фотокарточки на Веронику смотрело точно такое же лицо, только борода была короче и не такая седая.

– Сорок шестой… Так вам ещё и семидесяти нет… А дверь зачем заперли? – девушка воинственно вздёрнула подбородок, почувствовав себя более уверенно.

– Так не заперта она. Внутрь открывается. Ручку до щелчка проверни и на себя…

Вероника нащупала дверную ручку, повернула и потянула на себя, сделав небольшой шаг вперёд. Петли тихонько скрипнули…

Глупее она себя ещё не чувствовала. Разве что в третьем классе, когда стояла возле доски, а в колготках лопнула резинка. С другой стороны, откуда она могла знать, что дед Егор жив, если ей сказали, что он умер? Не зная, как вести себя дальше, Вероника скривилась в подобии виноватой улыбки и тихо прошептала:

– Простите…

– За что именно? – ухмыльнулся дед Егор. – Что разбудила? Что ботинком чуть не зашибла? Или что в покойники меня записала?

– За всё.

Из всех странных людей, с которыми Веронике довелось пообщаться за последнее время, дед Егор оказался самым… нормальным. Он не делал загадочное лицо и в целом не изображал из себя человека, которому ведомы все секреты Вселенной. Дед как дед. И в доме у него было светло, чистенько, а со стен и потолка не свисала никакая мистически-магическая бутафория, которой девушка и так уже насмотрелась предостаточно.

Единственное, что Веронику немного смущало – это внешний вид хозяина. Не великан, нет, но медведь самый натуральный. Крупный, плотный, ручищи огромные… В кино таких обычно в роли кузнецов деревенских снимают. Ну или богатырей русских. Да. За богатыря он, пожалуй, сошёл бы. По его внешности даже возраст определить невозможно было.

А ещё ей показалось странным, что колдун сам себя от гипертонии вылечить не может. По словам Юлии, он практически с того света человека вытащить мог, так почему же себя не исцелит? Это не вязалось с её представлениями о магии. С другой стороны, что она вообще знала о магии? Ну, кроме того, что большинство тех, кто её якобы практикует – шарлатаны.

Нехорошо получилось с этой её паникой… Вроде и не обиделся хозяин, но Вероника всё равно чувствовала себя виноватой. Они сидели за столом в большой комнате уже полчаса, но как начать разговор, девушка понятия не имела. Да и привыкла уже, что ворожеи и шаманы первыми болтать начинают, а этот сидит молча и только смотрит на неё из-под кустистых бровей пронзительным взглядом. И не спрашивает ни о чём, будто ждёт, что она первой заговорит. От этого его взгляда и молчания на душе как-то гаденько становилось, неприятно.

– Ты когда ела в последний раз? – наконец подал голос дед Егор после того, как желудок Вероники решил напомнить о себе сердитым урчанием.

– Утром на вокзале пирожок покупала, – вспомнила девушка и уточнила: – С капустой.

Он ничего не сказал в ответ, только протопал через всю комнату к холодильнику и вытащил из него глубокую тарелку с холодцом. Добавив к этой скромной снеди пару кусочков чёрного хлеба, хозяин вручил Веронике ложку и приказал тоном, не терпящим возражений:

– Ешь.

Вообще-то Вероника холодец не особенно любила. Мать готовила его редко и невкусно – пустой пресный студень с редкими кусочками мяса на дне. То же самое блюдо в исполнении деда Егора выглядело куда более привлекательным – много мяса, половинка варёного яйца и даже зелень. И чесноком пахло. Маму бы от такого удар хватил, она вообще чеснок на дух не переносила.

Вероника почувствовала себя сытой раньше, чем тарелка опустела на треть.

– Спасибо. Очень вкусно!

– Пожалуйста. Если будешь так есть, до старости не доживёшь, – сообщил дед Егор, убирая тарелку обратно в холодильник. – Я всё понимаю. Потеря ребёнка – это великое горе, но себя-то зачем в гроб загонять?

– Да я нормально питаюсь… – начала оправдываться девушка.

– У людей, которые нормально питаются, цвет лица розовый. И мясо на костях имеется, а у тебя мослы вон из-под рукавов торчат.

Возразить на это было нечего. Вероника и правда частенько за своими переживаниями и беготнёй забывала поесть. После рождения Каришки она располнела, а теперь вот… Как-то не до еды было последние четыре года. Иногда вспоминала о том, что надо перекусить, только тогда, когда голова начинала кружиться.

– Ты чего от меня ждёшь-то? Какой именно помощи? – поинтересовался дед Егор, ставя перед Вероникой на стол большую кружку с компотом, налитым из трёхлитровой банки, в которой плавали крупные вишни и какие-то ещё ягоды помельче.

– Честно? Понятия не имею, – откровенно призналась девушка. – Вы по телефону сказали, что я могу приехать, вот я и… тут.

– Я так сказал, потому что Юлька позвонила и упросила тебя выслушать. Ну и о беде твоей она рассказала тоже. До сих пор в толк не возьму, какой от меня прок в этой истории, но раз Господь нас свёл, значит, так надобно.

– То есть… Вы не колдун?

– Ха! Вот бабы! – дед Егор стукнул кулаком по столу вроде бы не сильно, но кружка с компотом всё равно подпрыгнула, расплескав содержимое по пёстрой клеёнке. – Всё с ног на голову перевернут! Колдун… Никакой я не колдун. С нечистью не якшаюсь, с потусторонними силами дел не имею, слов заговорных не знаю. Ты где таких колдунов видала?

– Я их вообще не видала – огорчилась Вероника.

– Да ты нос-то не вешай, Ника Николавна. Будем думать, зачем я тебе пригодиться могу. Дар-то у меня есть, но не колдовской он. Тьму я внутри человека вижу и вытянуть её умею.

– И во мне видите?

– И в тебе вижу. В голове твоя тьма сидит. Чёрная, беспросветная…

– Круто… Мне нравилось думать, что у меня там мозг.

– Ёрничаешь? – усмехнулся дед Егор. – Это хорошо. Ежели у человека после трагедии такой чувство юмора не совсем пропало, то и вкус к жизни со временем вернётся.

– Знаете… А я ведь фотографию дочки привезла. Думала, что вы, как другие, станете по фотографии мне о прошлом и будущем рассказывать. А по фотоснимку вы можете увидеть эту… ну… тьму?