Антон Градский - Нулевой экземпляр. Часть 1. Пепел

Стоит упомянуть, что я несколько раз навещал сестру, а последний был почти перед самым новым годом. Принес ей подарки и всё такое. Пообщался с ней. Ну… как получилось, так и пообщался. Сложно с ней вести диалог в привычном понимании. Она, как обычно, спросила про родителей, а я дал уже давно известный ей ответ. Вот хотя бы уже поэтому хожу к ней так редко. Не хочу лишний раз о них говорить.

Пару слов надо сказать о том, что заказов по обработке видеоматериалов пришло не много, фирма больше работает в летний период. Фотографии присылались стабильно раз в месяц. Свободного времени было предостаточно и вот тогда-то я и вспомнил, что давно хотел разобраться с одним делом. Это было дело касательно истории Никитина Федора Антоновича. Единственное, чего мне хотелось, это дождаться весны, несмотря на то, что некоторую информацию я надеялся найти уже тогда.

Года два-три назад мне удалось несколько месяцев поработать оператором видеонаблюдения в большом офисном здании. Моя задача заключалась в том, чтобы камеры исправно фиксировали все лифты, коридоры и лестничные пролёты. Моим напарником тогда был дедушка лет шестидесяти и звали его, как вы поняли, Фёдор Антонович Никитин. Как-то в одну из смен, мы с ним разговорились о моих предыдущих местах работы, коих было не так уж и много. Тогда он рассказал о том, как в далёкие восьмидесятые, будучи совсем молодым, охранял психиатрическую больницу. По его словам, место отнюдь не самое весёлое, мрачное и не приятное для работы. Там же работал безумный главврач, которого Фёдор и несколько его коллег пытались словить на чём-нибудь, подозревая его чуть ли не в чёрной магии. Смешно. Закончилось всё тем, что на врача донесли и им было дано указание везти его в отдел. Однако, в ходе долгих поисков, он был обнаружен в своей тайной каморке в подвале, за закрытой дверью. На вопросы не отвечал и открывать дверь был не намерен. Тогда охранники попросту выбили дверь, но никого за ней не обнаружили. Не единой души. Единственное, что они нашли, это пару каких-то предметов, свечи и нарисованный на полу круг, в центре которого лежал медальон. Так же был найден дневник этого врача, в котором описывались какие-то эксперименты над пациентами и попытки переместится в иной мир. Я не особо верил в то, что рассказывал мне мой напарник. Скептицизм мой тогда был совсем на высоте. Сейчас же от него не осталось и следа. Фёдор Антонович был искренне раздосадован всем положением дел в больнице и поспешил уволиться. Тут-то и началось самое интересное – через несколько недель больница полностью опустела, в прямом смысле этого слова. Не осталось ни одного человека. Пропали все, кто там был. Среди них мог бы оказаться и сам Никитин, но его эта участь, к счастью, миновала. Всё это с его слов. В газетах об этом случае, кстати говоря, что-то упоминали. Это тоже мне сказал Фёдор Антонович.

В моих планах было взять у него интервью, где он подробно и последовательно рассказал бы на камеру то, что рассказывал когда-то давно мне. Во всех деталях. Сравнить, так сказать, показания. А после отправиться в эту больницу и отснять там материал. Возможно, даже провести ночь.

Моя последующая история объясняет, почему я делаю это именно сейчас, а не четырьмя месяцами ранее, как планировалось».

Глава 6.

«Леденящая душу история».

Город Нерск. Май 2018г.

Была середина мая, природа стремительно зеленела, вкус грязной весны начинал перебиваться непривычным привкусом сухого лета.

Дорогу, ведущую до места назначения, недавно перестелили, и она стала напоминать скорее взлётную полосу. Ехать было сплошное удовольствие. Водитель попутки рассказывал малоинтересные охотничьи истории, часть которых Вадим периодически пропускал мимо ушей, теряя нить повествования. Обдумывая предстоящее интервью с Фёдором, Верстаков время от времени записывал в телефон интересующие его мелочи. Это было для него очень важно. Важнее всякой охоты на кабана или медведя. Но, чёрт возьми, невежливо было совсем не реагировать на красочные и эмоциональные рассказы человека, согласившегося бесплатно довезти тебя почти до самого Скобрино. Точнее до развилки. Идти там оставалось километра полтора, максимум два. И чтобы уж совсем не выглядеть неблагодарным, Вадим на время убрал телефон, достал камеру, включил запись и настраивая фокус между лобовым стеклом и дорогой принялся активно участвовать в диалоге:

– Даа. Это весьма интересные истории, что могу сказать…

– А вот еще одна. На этот раз тебе будет не так скучно, – улыбнулся водитель.

– Да мне и не скучно, – поспешил уточнить Вадим.

– Это хорошо. Тогда вот. Было это зимой и зима была такая что… снегу намело. Три дня буря мела. Сугробы были выше тебя на… добрых две головы. Мне нужно было возвращаться в город, меня тогда вызвали на службу. Сейчас то я на пенсии, а тогда… ну и вот. Моя машина была в ремонте на тот момент, привозил, да и забирал меня тогда зять. У него был какой-то японский внедорожник. И вот, значит, звонит он мне уже ближе к вечеру, я, разумеется, на нервах, а ещё связь подводила… Звонит мне и говорит: «Андрей Семёныч, не доеду, съехал с дороги, не знаю, что и делать. Выходите на встречу, я до остановки метров двести не доехал, может вытянем». Ну я, поматерившись, собрался, на дорожку добрые двести граммов хряпнул, надел валенки, двустволку на плечо наладил и пошёл. А что оставалось делать? Иду, значит, а там уже темнеть начало, всё синее, дороги не видно. Ориентирами лишь редкие ёлки стоят, но только до столбов. Тогда электричество до нас немного не дотянули. Там как-то проще стало маршрут намечать. Иду, и слышу… волки завыли. В несколько голосов. И так близко, кажется, что рядом совсем. А патроны у меня только в ружье. Два. Остальные в рюкзаке. Иду и думаю, не станут ведь они тут, рядом с деревней нападать. Да и не было у нас волков рядом никогда. То в западных лесах. А потом думаю, а деревня вон какое название несёт, Волково. Не так и просто. И стало мне страшно. Но я знал, что стоять в таком случае ещё опаснее чем идти. Так я, как мог, быстро добрёл до остановки, а в такую пургу видно её было метров ну… с двадцати только, представь себе. Присматриваюсь, а там на ней человек сидит. Меня увидел и кричит, мол: «Эй, дядь, бегом сюда! Жить надоело?! Волки рядом!». Я в изумлении, быстрым шагом к нему бреду и вижу, что на дороге, уже за остановкой стоят два волка. На меня смотрят, зубы скалят. А мне выбрать, либо стрелять, либо рюкзак бросить и на крышу остановки залезть. Там с моей стороны у стеночки стоял контейнер. Если стрельну, промахнусь и всё. Я скинул рюкзак и бегом к контейнеру. А волки навстречу ко мне дёрнулись. Я ружьё закинул на крышу, а парень в последний момент мне помог, руку подал. Я бы иначе, не успел. И что мы имеем. Сидим на крыше, вокруг два волка ходят, землю обнюхивают, скалятся. Глаза голодные. Слюна из пасти течёт. Есть хотят. Я им кричу, пытаюсь спугнуть, ружьё схватил и целиться в них стал. А умом понимаю, что два выстрела у меня. Потом что было… как ни в чём не бывало, обнюхали ещё раз рюкзак, остановку и ушли в лес. А парень этот оказался местный, только ничего не сказал. Я, говорит, вот тут живу. Вот… рукой показывает, а там ну… леса одни. На десятки километров деревень нет. Я ему, ну тут так тут, а как попал сюда, интересуюсь, а он не может ответить. Не помню, говорит. Не помню! Понимаешь? – повернул голову водитель в сторону Верстакова.