Ю. Лис - Art Deco

Сквозь просвет между шторами был виден ночной Манхэттен – вереница огней и всполохов света под тяжелыми красноватыми тучами. Исполинские колонны небоскребов поддерживали низкое небо, продолжавшее сыпать дождем.

В дверь тихо постучали, и Мэттью вздрогнул.

– В-войдите?..

– Ваш ужин, – Марта опустила поднос на столик и быстро переставила с него блюдо с горячим и чашку кофе.

– Спасибо, – Мэттью выпрямился в кресле и невольно поправил галстук, не зная, куда деть руки.

– Спокойной ночи, Мэттью, – улыбнулась Марта уже в дверях.

– Спокойной ночи!

Дверь вновь закрылась и Мэттью откинулся на кресло, взлохмачивая тщательно приглаженные помадой волосы. Это все просто нелепо. За ним лет с пяти никто так не ухаживал. Он потер лицо и снова взглянул на город за окном. Сколько времени ему потребуется, чтобы привыкнуть к этой новой жизни? Сколько времени он сможет провести здесь прежде, чем придется привыкать к чему-то другому? Он вынул из внутреннего кармана письмо и снова его развернул:

“Мой дорогой мальчик! Ужасно знать, что твой отец нас покинул. Он был прекрасный человек и мой добрый друг, упокой Господь его душу. Разумеется, я исполню обязательства, которые взял на себя по его просьбе. Если ты готов оставить Провиденс, я буду рад видеть тебя в нашей редакции. О колледже не волнуйся, я уверен, ты смышленый парень с образованием или без него. Работа найдется, тем более кое-чему научить тебя наверняка успели. Не могу обещать высокой оплаты с первых же дней, редакция у нас скромная, но достаточно, чтобы понемногу встать на ноги…”.

Денежные подсчеты Мэттью пробежал по диагонали, не вникая. Он уже сделал это прежде, сам и вместе с Хлоей, размышляя, сможет ли он сводить концы с концами в новом городе, где у него ни друзей, ни семьи, ни жилья, только старый друг покойного отца и его обещания.

“… Сын моего доброго друга живет на Манхэттене, у него найдется для тебя свободная комната на первое время. Адрес: Верхний Ист-Сайд, 72-ая улица, ***. О деньгах не волнуйся – мистер Палмер уверил, что в них не нуждается. И, между нами говоря, это чистая правда. А если ты, как отец, не готов влезать в долги, то выбрось эти гордые мысли из головы! Одалживать не стыдно, стыдно забывать о тех, кто тебе помог. Твой отец здорово выручил меня когда-то, и теперь я не могу бросить его сына на произвол судьбы. Так что это не твои долги, а мои. Все вопросы улажены, Мэттью. От тебя лишь жду телеграмму с датой приезда. До встречи.

С уважением, Филипп Уильямс”.

Мэттью положил письмо на столик и сделал глоток кофе. Стало немного спокойнее.

После ужина он разобрал чемодан. Вещей было совсем немного, как ни раскладывай, больше четверти комода ими не займешь. Было еще несколько книг, с которыми Мэттью не решился расстаться, дневник в толстой кожаной обложке, бритвенный прибор, еще пара мелочей. Тонкие томики смотрелись одиноко на просторных полках, зато в ящике стола, куда Мэттью сунул дневник, нашлась пачка отличной писчей бумаги и письменный прибор.

Сунув пустой чемодан под кровать, Мэттью еще раз окинул взглядом комнату. Теперь она казалась немного более его собственной, хотя все еще больше походила на рекламный проспект какого-то мебельного салона. Его взгляд упал на заклеенное бумагой зеркало над тумбочкой. Мэттью погладил матовую поверхность пальцами. Что за нужда развешивать по квартире столько зеркал, а потом их заклеивать? Белое пространство казалось пустым холстом, который повесили на стену по странному капризу художника.

В ванной его ждало еще одно такое зеркало, и это было уже неприятно. Без зеркала побриться, не срезав себе пару лоскутов кожи с подбородка, не удасться. Да и причесаться как следует не получится. Мэттью попытался подцепить ногтем край бумаги, но тут же остановил себя. И дня не провел в квартире, а уже собрался портить чужие вещи. С проблемой бритья он разберется завтра. К середине дня его ждут в редакции, но утром будет достаточно времени, чтобы все решить.

Интересно, как сам мистер Палмер бреется? Мэттью представился заросший по самые глаза сизой косматой бородой пекарь, живший на соседней улице. Каких только причуд не бывает у людей.

Приняв горячую ванну, Мэттью забрался в постель и быстро уснул.

Мэттью проснулся без будильника и почувствовал, что не дома, прежде чем открыл глаза. Слишком мягкий матрас, слишком густая тишина. Непривычный запах. В его прежней комнате пахло книжной пылью, сыростью и табаком, а простыни – кошачьей шерстью. Мэттью вспомнил тепло лохматого серого бока и мерное сопение над ухом. Кот остался за несколько сотен миль, в доме сестры. Не было никакой возможности забрать его с собой. Оставалось надеяться, что племяшки не станут слишком ему докучать.

Утро едва началось, в комнате было сумрачно. Мэттью сел, зажег лампу у постели. Шорох простыней в обволакивающей тишине комнаты казался возмутительно громким. Часы показывали четыре ночи, но небо за окнами было слишком светлым. Мэттью поднес часы к уху. Остановились. Он еще раз взглянул на циферблат.

Разумеется, он забыл завести их вчера вечером. Часам было больше сорока лет, когда-то они принадлежали матери, а до этого – ее отцу. Не удивительно, что они встали. Мэттью привык заводить их перед сном, он повторял этот ритуал последние семь лет и пропустил его лишь дважды. Первый раз – когда умер отец. Но тогда часы продолжали идти даже на следующий день.

Мэттью покрутил колесико и снова поднес часы к уху. Механизм пришел в движение, рождая успокаивающее мерное тиканье.

Оставалось узнать, который на самом деле час. Набросив поверх застиранной пижамы не менее потрепанный халат, Мэттью выглянул в коридор. Напротив входной двери, рядом с заклеенным зеркалом, он накануне приметил большие часы с маятником.

В коридоре было темно. Мэттью несколько раз моргнул, пытаясь привыкнуть. Воздух сладко пах дождем. Где-то открыли окно, и от него по полу тянуло легким сквозняком. Мэттью двинулся в сторону входной двери и едва не столкнулся с идущей навстречу фигурой.

– Простите!

– Дьявол! – голос был мягкий, с легкой хрипотцой. Мужчина пах травами и восточными благовониями и был на пару дюймов выше Мэттью, а тот никогда не числился в коротышках.

– Простите, – повторил Мэттью, отступая на пару шагов. Он уже сообразил, что перед ним мистер Палмер. Неловкое знакомство. Что ж… – Я хотел…

– Вы, должно быть, Блейк? – перебил его Палмер.

– Верно.

– Что ж. Приятно знать, что вы благополучно до нас добрались. Доброе утро, – с этими словами он обогнул замершего в растерянности Мэттью и скрылся за одной из дверей, бесшумно прикрыв ее за собой.

Мэттью еще несколько мгновений стоял, всматриваясь в темноту перед собой. Сердце гулко стучало, и его мерный ритм отдавался в ушах и пересохшем горле. Кажется, ему не слишком здесь рады.