Николай Ободников - Чертовидцы, или Кошмары Брянской области

Гендальф заскулил, боясь нового себя, который таращился тогда из лужи. Побежал вниз по эскалатору. Он должен во что бы то ни стало довести собачьих богов до хозяйки. Должен! Потому что только так и поступают хорошие мальчики.

Оставив позади турникеты, сотрудники бюро последовали за собакой.

Какое-то время Лунослав автоматически спускался за Булатом, шагавшим с косой вразвалочку. Но потом что-то изменилось. Неясная тревога, преследовавшая его с момента возвращения человеческого облика, наконец-то обрела четкие, осознаваемые контуры.

Лунослав остановился и обхватил ладонью липкий лоб, будто его мучала мигрень.

– Булат, слушай. А я… я – цел?

– В смысле? – Булат на всякий случай пробежался взглядом по эскалатору. Ничего. Лишь Гендальф всё так же спускался, будто очарованный чем-то.

– К-кажется… кажется, Черномикон забрал часть меня.

– И что бы это значило? Мне гадать? Ты теперь обрезанный?

– Я серьезно!

– Стой смирно. – Булат осмотрел напарника. Поцокал языком. – Черт возьми, а ведь ты прав: прямо видно, как она едет.

Лунослав не на шутку перепугался:

– Кто едет? Что едет?!

– Твоя крыша! Успокойся. Ничего нового: всё тот же беспокойный умник. Пошли уже.

Однако Лунослав чувствовал опасное изменение внутри себя. Будто где-то от подбородка и до таза натянули струну, что вот-вот должна была лопнуть.

Преодолев последние метры эскалатора, они вышли на станцию. Изумрудная мгла вытянутым веретеном тянулась вдоль железнодорожных путей. Застывший в западном туннеле электропоезд напоминал исполинский выдавленный стержень.

– А тут довольно узко, – заметил Булат. Ему совсем не понравились доступные шесть с половиной метров платформы, и без того уменьшенные колоннами. – Можно мизинец отдать, чтобы эта фраза пригодилась в другом месте.

Трусивший впереди Гендальф замер. Оглянулся. Язвы на морде и тошнотворное изумрудное освещение придавали ему вид сторожевого пса смерти. Он неотрывно смотрел куда-то за спины молодых людей. Шерсть на загривке вздыбилась.

До Лунослава наконец дошло. Страх пронзил его ледяной иглой, приподняв волосы на затылке.

– Что-то позади нас, да? – Ему вспомнилось, как они два месяца назад шагали ночью по рельсам, пока за ними ползла разрубленная пополам покойница. Ползла и чем-то постукивала, постукивала, сводя с ума. Призывала оглянуться… чтобы прикончить. – Господи боже мой! Как на чертовом Шлагбауме! Рельсы, т-темень и зло во тьме царапается!

Булат расхохотался, хлопнул напарника по плечу:

– Так и знал, что твоей яйцекрутости только на пять минут хватит.

Лунослав выдавил неуверенный смешок, и они обернулись.

Из туннелей, ведущих в оборотный тупик, куда обычно заезжал подвижной состав для смены направления, валили те, кого впитала и отвергла смерть.

Десятки и десятки мертвецов, толкая перед собой волну влажного зловония, забирались на платформу. Сочившиеся трупным салом диггеры, чьи тела так и не стали достоянием криминальных сводок. Вырванные из могильных коконов обитатели кладбищ, шествовавшие в траурном рванье. Ледяные постояльцы моргов, перетянутые швами. И мертвые горожане. Первой плелась кроха с удивительно синими глазами. Она запнулась, и ее с безразличием смяли.

Все они, молчаливо поджидая в кромешной тьме оборотного тупика, охотились на обладателей пульса.

Гендальф заскулил и прижался к ноге Булата.

– Тише, мальчик. Тише. Не бойся. Из таких же туш – только коровьих – собачий корм делают.

Лабрадор с недоверием взглянул на собачьего бога. По телу пробежал спазм, и на пол станции вывалился полупереваренный ком «неломак».

– Булат, прекрати выкручивать собаке мозг и желудок! – Лунослав кое-как заставил ватные ноги двигаться. – Лучше Алого заглоти!

– Знаешь, довольно пошло прозвучало. Давай сюда.

– Что давай?

– Ключи от болотной ласточки.

– А они-то тут при чём?

– Алый на ключах, балбес! Где они?! Ну? Ты же вёл!

Трупы всё прибывали и прибывали. Проход к эскалаторам, ведущим на поверхность, скрылся за стеной мертвых тел. До конца станции, куда можно было без проблем отступать, оставалось около ста метров.

Лунослав наконец выдавил:

– Я ключи в зажигании оставил.

– Что?!

Повисла неловкая пауза. И почти сразу ее заполнили звуки двух подзатыльников, которыми обменялись чертовидцы. Они попятились.

Булат сделал пробный выпад косой. Полетела мраморная крошка, сбитая с одной из колонн.

– Мало места. Здесь не улица: против толпы не размахнуться.

– Тогда я, – сказал Лунослав.

Он откашлялся. По горлу пробежали знакомые микроскопические спазмы. Так случалось всякий раз, когда он собирался изречь древние напевы, чуждые человеческому роду. Впервые богохульные письмена он узрел в Черномиконе. Тогда же в голове вспыхнуло знание . Хоть стародавний диалект неожиданным образом оказался ему знаком, он не ведал даже его названия. Чувствовал только, что слова обладают поистине чудовищной силой.

Куда сложнее было облечь явленные фолиантом кроваво-огненные руны в звуки. Все эти непроизносимые фонемы «фхч», «чхерлш» и «атч’арлах» драли голосовые связки битым стеклом. Рядом с ними даже трудновыговариваемый Эйяфьядлайёкюдль 21 21 Один из ледников Исландии (исл. Eyjafjallajökull). выглядел началом школьного букваря.

Со временем горло научилось изменяться, приспосабливаясь к гортанным словам. Имелась и другая странность: Лунослав не мог с уверенностью сказать, что именно он произносил. Только понимал, что взывает к чему-то. А при таком раскладе чертовски не хватало вокабулярия 22 22 Вокабулярий – то же, что словарь для отдельных разделов учебника. .

В какой-то момент он и сам заговорил на богохульном языке, не прибегая к помощи Черномикона. И заклятия целиком и полностью стали зависеть от мыслеобразов и настроения. Логика и ясность содержания, определявшие суть вербального общения, окончательно расписались в собственной некомпетентности.

Решающим фактором удачного напева оставался лишь внутренний импульс.

Лунослав разомкнул губы и, к собственному изумлению, пропел чужим хрипловатым голосом:

– «Чертовидцы – это зло! Изведу их ремесло! 23 23 Здесь и далее приведен дословный перевод позабытого языка. Не благодарите. Всегда ваш, Черномикон. »

Рука, точно обретя сознание, сама захлопнула рот. В карих глазах сотрудника бюро застыл ужас.

Гендальф зарычал, не зная, чему верить. Собачьи боги не могли так мерзко говорить!

Булат с удивлением вытаращился:

– Дрищ-колдун! Ты что, пошаманил кастрированной версией голоса Черномикона?!

– Не может быть! Это…

Но чужое заклятие уже меняло реальность.