Александр Горбов - Пси

– Все позади, – прошептал сам себе Андрей, – все кончилось. – И мгновенно заснул.

Проснулся он рывком, мгновенно выдергивая себя из небытия. Что-то было не так. Лунный бледный свет освещал комнату. Тишина середины ночи, ватная и плотная, прерывалась странным вкрадчивым звуком. Шкряб. Шкряб. Кто-то невидимый стоял за дверью. И неуверенными движениями дергал ручку.

Шкряб! Очередная попытка увенчалась успехом. Дверь медленно распахнулась. На пороге стояла Хельга. Голые ноги, белая полоска трусиков, футболка с кроликом на груди. Под опущенными веками дергаются глазные яблоки. Пальцы ритмично сжимаются и разжимаются.

Пошатываясь, как сомнамбула, женщина сделала шаг в комнату.

– Хельга?

Она не услышала. Еще шаг. Руки поднимаются, словно ищут препятствие перед собой. И снова шаг, теперь в сторону кровати.

– Дай.

Голос пустой, обезличенный, чужой.

– Хельга!

– Дай.

Вскочив на постели, Андрей отпрыгнул прежде, чем она коснулась его.

– Хельга!

Он не мог докричаться. Шатаясь, не открывая глаз, женщина шла на него, как по запаху. Андрей уворачивался, как от чумной, отскакивал. А она спотыкалась о кресло, углы мебели, но упрямо пыталась добраться до гостя. Тянула руки, умоляла замогильным голосом «отдать». До чертиков напуганный странным поведением Хельги, он отступал все дальше и дальше. Она под контролем? Но почему ведет себя, как зомби из дешевого фильма? Или под наркотой?

– Хель!

Зажатый в угол, он выкрикнул ей в лицо и ударил под дых.

Жалобно всхлипнув, Хельга осела на пол.

Всколыхнулась разбуженная пси-масса. Заворочалась внутри барьера блокатора. Но этого оказалось достаточно. «Холодная»! Как он сразу не увидел? Она «холодная». Причем уже давно, наверное, еще со времен его ареста.

– Прости. Ты как?

Андрей наклонился над женщиной, протянул руку, собираясь помочь. Хельга оттолкнула его. Размазывая слезы обратной стороной ладони, поднялась. И ушла, яростно хлопнув дверью.

Снова ложиться он не стал. Пошел на кухню и сварил кофе. До самого утра курил одну сигарету за другой, вглядывался в темноту за окном и вздрагивал от мысли снова заснуть. Что если бы он не услышал, как она пришла? Ничего хорошего, это он точно знал.

Те, кому убили пси-массу после первого заворота, «холодные», все равно оставались другими. Лишенные всего, они бессознательно чувствовали пси-массу. Тянулись к «горячим», как пьяница к недоступной бутылке, не в силах получить вожделенное, скатывались в неконтролируемую агрессию. Андрей видел в ЛИМБе жертвы «холодных»: сходя с ума от близости пси-массы, они чаще всего выкалывали в приступе гнева психотам глаза. Трое таких слепцов жили в соседнем бараке. Андрею сегодня повезло.

Утром на прокуренную кухню вышла Хельга. В покрасневших глазах женщины стоял ужас.

– Прости, Анрюшка. Я не хотела. Веришь?

– Когда это случилось?

Она закашлялась и распахнула окно, выпуская дым. Отставила табуретку к противоположной стене, боясь приближаться к Андрею.

– Почти сразу, как тебя арестовали. Я испугалась. Что мне было еще делать? Все разбежались, бросили меня. А там сказали, амнистия для тех, кто придет сам. У меня мама сердечница, она бы не пережила, если бы меня в лагерь. Что я должна была делать? Что?!

– Я все понимаю.

– Ничего ты не понимаешь! Тебя выворачивает наизнанку, а помочь некому. Все друзья разбегаются, как от чумы. Сестра трубку бросала, когда я звонила. Я спать не могла – ждала, когда за мной придут. Соседи здороваются, а я думаю, настучали они уже в комитет или нет? Работу бросила, хари видеть их не могла. Жила, не знаю на что. А вы смылись, все!

– Я был в лагере, Хель. При всем желании не мог бы помочь.

– Другие были! Но вы же богоизбранные, вам помочь – что себе руку отгрызть. Суки!

Хельга сорвалась на крик, впадая в истерику. Рот ее скривился, руки сжались в кулаки. Она готова была броситься на мужчину. Избить, искалечить, растоптать.

– Ты бросил меня! Это я тебя спасала, когда тебе было плохо. А ты бросил!

Стакан с водой стоял рядом, и Андрей, не раздумывая, плеснул в лицо Хельги.

– Успокойся.

Она разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Плач был похож на глухое карканье.

Андрей взял кухонное полотенце и подошел к ней. Вытер слезы и воду с рук, лица, шеи.

– Ну. Не надо. Все прошло.

Хельга вдруг обняла его, уткнулась лицом в живот. И принялась неразборчиво причитать.

– Они меня бросили! Представляешь? Только заметили, что со мной не так – разбежались, как крысы. Я звонила, ходила, никто даже разговаривать не хотел. На другую сторону дороги переходили, гады. А как «надела браслет», понабежали. Стали называть гуру, в глаза заглядывать. Чуть не молились, сволочи. Я их всех выгнала. Не хочу видеть. Иуды.

Рыдания не стихали. Андрей чувствовал, на животе футболка становится мокрой от слез. Он автоматически гладил ее по голове и чувствовал, как нарастает боль в голове. Разбуженная близостью «холодной» пси-масса ворочалась, пузырилась, разрывая виски тупыми ударами.

Рыдания прекратились. Хельга отстранилась и посмотрела на него снизу вверх. С тоской и болью. В распахнувшемся халате Андрей увидел ее грудь. Темные маленькие соски, родинка справа. Никакого желания не возникло. Только раздражение и усталость.

– Я сейчас.

Запахнувшись, женщина вышла из кухни.

Вернулась она нескоро. Андрей успел сварить кофе, снова накурить на маленькой кухне и окончательно впасть в мрачное настроение.

– Сделать тебе яичницу?

– Давай.

Зашипело масло на сковородке. Было видно, как Хельга делает вид, будто ничего не произошло. Она затянула веселую песенку, но радость в голосе звучала фальшиво.

– Хель, а где ключи?

– Что?

– Ключи от моего дома. Я туда поеду. Страшно устал, хочется побыть в одиночестве. Соскучился. Сварю кофе, устроюсь на мансарде…

– Андрюш…

Хельга, стараясь не встречаться взглядом, поставила перед Андреем тарелку с яичницей.

– Ты же когда уехал, ну то есть тебя забрали, не сказал, что с ними делать. Только записку с ключами оставил, вроде как посмотреть. Ходила туда иногда. Убирала. Но далеко же, часто не наездишься. Сам понимаешь, дом требует ухода. А у Мишки и его девушки, у них сложная ситуация была. Родители у него дачу продали.

– Короче, Хель.

– Я подумала: пусть живут, дала ключи. Ну, пока тебя нет. Я не знала, когда ты вернешься. А теперь как их выгнать? Им жить совсем-совсем негде. Так даже справедливо, помнишь, ты их дачей пользовался? Я решила, что так будет правильно. Тебе они не помешают. Мишку ты знаешь, девушка его тоже очень хорошая. Ты бы знал, какие у них трудности. И родители против.

– Это у меня трудности. Я сам буду решать, кто будет жить в моем доме. Давай ключи.